Целитель - Gezenshaft

на пару мгновений дольше, и так до тех пор, пока среди лужицы воды не остались пять самых крупных кусков. Только я хотел заговорить, как самый мелкий из оставшихся превратился в воду.

— Не нужно говорить, что может произойти, трансфигурируй вы это яблоко из стула, или стола, и начни его употреблять.

— Очень жесткий пример, — кивнула профессор, взмахом палочки убирая следы моей демонстрации. — Остальные исключения поддались вашему неординарному уму?

— Безусловно, профессор, — с лёгкой улыбкой я кивнул, вызвав зубовный скрежет кого-то из учеников. — Нельзя что-либо превратить в человека. Тут всё просто. Так же как и любое трансфигурированное существо не будет живым, а лишь големом, так и с человеком. Сугубо теоретически, как и с яблоком, можно с невообразимыми затратами воссоздать тело, но человек — не просто тело, а ещё и душа. Вот тут-то и проблемы.

— Это уже, мистер Грейнджер, разделы Тёмной Магии, — строго заговорила профессор. — Я крайне не рекомендую их практиковать, и дело далеко не в законности.

— Я знаю, профессор, просто констатирую факт. То, что все мы понимаем под человеком, трансфигурировать действительно невозможно. Насчёт превращения чего-либо в магический предмет или создания чего-либо магического — вот тут, к сожалению, я не совсем понимаю причины сбоя. Полагаю, можно зачаровать трансфигурированный, а потом и закреплённый формулой вечной трансфигурации предмет. Думаю, дело в том, что трансфигурация — наука о превращениях материальных объектов. Магия же и чары — нематериальны.

— Верно, мистер Грейнджер.

— Деньги… Хм, — я задумался. — Смотря какие. Деньги обычных людей делаются из обычных материалов, и они успешно могут быть трансфигурированы теоретически, но за подобным, если я правильно помню услышанные разговоры, пристально следит ДМП.

— Очень важный момент вы затронули, — кивнула МакГонагалл и обратилась уже ко всем. — Это исключение появилось в конце семнадцатого века. В те времена что у магглов, что у волшебников, в ходу были деньги из драгоценных металлов и их сплавов. Потому их трансфигурация и не считается возможной. Кстати, мистер Грейнджер, а в чём причина невозможности трансфигурации драгметаллов и камней?

— Рассеивание магии, — пожал я плечами.

Теперь уже весь класс старательно записывал, пусть и нехотя.

— Подробнее? — спросила профессор.

— Золото, платина и чистое серебро обладают уникальными свойствами, не позволяющими закрепиться на них какой-либо магии. Опять же теоретически, когда мы пытаемся трансфигурировать объект в золото, трансфигурация почти получается — в момент, когда объект становится золотом, он тут же сбрасывает с себя магию, возвращаясь на исходную. Этот момент совершенно неуловим во времени, потому создаётся впечатление, что трансфигурация не получается.

Ни я, ни профессор МакГонагалл, не могли не заметить поднятую руку Гермионы.

— Мисс Грейнджер? — тут же обратилась к ней профессор.

— Я хотела бы добавить и поправить. Серебро удачно проходит трансфигурацию.

— Отнюдь, — покачал я головой, вызвав недовольство Гермионы, рыжего Уизли и Поттера. — Ты имеешь в виду серебро низкой пробы, восьмисотку, восемьсот тридцатое и прочее. Они имеют крайне низкую стоимость, низкую магическую ценность из-за высокого содержания примеси, а трансфигурация в них удаётся как раз за счёт низкого содержания серебра. Но даже так, такое содержание серебра негативно влияет на продолжительность трансфигурации.

— Можно использовать формулу закрепления трансфигурации, получая сплав с небольшим содержанием серебра, — парировала Гермиона.

— Затраты магии слишком велики, и такой предмет теряет всякую свою ценность. Создание даже небольшого объёма такого сплава вымотает волшебника невероятно. Придавать ему форму украшения не имеет смысла из-за низкой стоимости подобного сплава, и в итоге он пригоден будет лишь для переплавки, очистки. А это опять затраты. Куда эффективнее можно заработать денег, просто устроившись на самую никудышную подработку. Это же касается и золота, только рассеивание магии у золота во много раз выше серебра, и получить даже пятьсот двадцать пятую пробу практически невозможно.

— Я ничего не понимаю, на каком языке он вообще говорит? — посетовал рыжий Уизли, вызвав смешки ребят, и смесь смущения и негодования за друга у Гермионы.

Строгий взгляд МакГонагалл унял приступы веселья в классе.

— Драгоценные камни?

— Они вообще являются магическим предметом, пусть и в невероятно незначительной степени. Попытка трансфигурации приводит лишь к превращению в углеродную, кварцевую и прочую пыль, с которой тут же спадает трансфигурация, а изначальный объект превращается так же в пыль.

— Время? — коротко спросила профессор.

— Время не является материальным объектом. Оно, скорее, субъективное восприятие скорости изменения состояния вещества. Оно вообще не имеет никакого отношения к трансфигурации, если уж на то пошло.

— Просто великолепно, мистер Грейнджер, — МакГонагалл радостно улыбнулась, и даже как-то по-девичьи аккуратно похлопала в ладоши. — Двадцать, нет, тридцать баллов Хаффлпаффу. Мистер Грейнджер…

— Да?

— Думаю, я могу вам поставить зачёт за весь пройденный материал. С практической частью вы справились, а ваше понимание пройденных основ трансфигурации не вызывает сомнений.

— Благодарю, профессор.

Остатки урока прошли несколько отрешённо — мы практиковали очередную для всех, но первую для меня, трансфигурацию по программе. Ничего особенного.

После трансфигурации мы, опять же всей толпой третьекурсников, направились к кабинету ЗоТИ.

— Теперь вообще всё вместе, — уныло покачивал головой Джастин, вклинившийся между мной и Эрни. — А я так привык заниматься либо только с воронами, либо грифами.

— Ну не знаю, — пожал я плечами. — Мне и так всё нравится.

Ненароком я бросил взгляд в сторону Малфоя и его товарищей. Забавно было видеть, как он важно что-то рассказывает, двое болванчиков изображают из себя големов, попросту двигаясь рядом, неизвестный мне пока что шатен его слушает нейтрально, довольно милая брюнетка с каре поддакивает и кивает, порой вставляя пару фраз. Занятно было то, как эта брюнетка подбирает слова и время для высказывания. Опытный эльф чует запашок интриги и манипуляции мнением, но это эльф — подросток бы всё воспринимал за чистую монету. Особенно такой горделивый, как Малфой.

С другой же стороны я отмечал и Гермиону с её друзьями. Рыжий Уизли что-то высказывал, мол, всё равно она самая умная, Поттер кивал, а сама Гермиона копалась в расписании.

— Хорошо, что занятия теперь у всех вместе, — донеслась до меня её фраза.

— Занятия? — не понял Уизли. — Я ей об одном, а она о занятиях.

— Почему? — Поттер не поддержал возмущение друга.

— График слегка сместился, и я могу без спешки посещать все дополнительные занятия.

— У-у-у, ясно всё, — отмахнулся рыжий.

Под дверьми кабинета ЗоТИ мы толпой стояли и ждали. Ждали, когда же наконец придёт профессор по этому предмету, а судя по разговорам и предположениям учеников, профессора ЗоТИ тут меняются ежегодно.

— …ты поговорила с ним? — через тихий гомон толпы учеников донёсся голос Поттера.

— Нет, не успела ещё, — ответила Гермиона.

— Так иди. А то мало ли, наговорят ещё чего…

Глянув в сторону гриффиндорцев, я увидел, как Гермиона кивнула и бодрым шагом направилась ко мне, но не успела.

— Ученики, день добрый, — раздался взрослый мужской голос и все мы обратили внимание на подошедшего к нам русоволосого мужчину в подлатанной и не особо-то и новой, но явно практичной одежде и мантии. — Проходите.

Профессор