Никогда не говори мне «нет». Книга 1 - Лариса Чурикова

– Другая на твоём месте радовалась.

– Я не привыкла сидеть без дела. Я прекрасно себя чувствую, и не хочу, чтобы со мной обращались как с больной.

– Что же ты предлагаешь?

– Я могла бы помогать тебе… э… вам, вести учётные записи, делать расчёты, – помня прошлый опыт работы, Юлия была уверена, что справится.

– Что? – его изумление росло всё больше. – Не хочешь ли ты сказать, что умеешь писать и знаешь математику?!

– Конечно, умею! – выпалила Юлия, не понимая, что его удивляет.

– Откуда?

«Упс!». Юлия открыла рот и закрыла вновь. Да, откуда простая крестьянка умеет читать и писать, не говоря уж о математике? Сказала первое, что пришло в голову:

– Мама научила.

Дмитрий улыбнулся:

– Не надо покрывать отца Михаила. Знаю, что он обучает крестьянских детей грамоте, я нисколько не возражаю, лишь бы это не мешало его церковной службе. Только не думал, что у взрослой девушки было время и желание постигать грамоту. Кстати, что же ты обнаружила, изучая мои записи?

Юлия чувствовала, что Дмитрий не верит ей и хочет подловить на лжи. О чём же ему сказать, что не было бы известно всем, а она могла бы это выяснить из журналов.

– Я обнаружила, например, что разведение скота полностью покрывает нужды поместья, вы даже продаёте излишки, а вот выращивание овощей поставлено плохо, и большую часть приходится закупать, а это огромные расходы. Я понимаю, что в районах Подмосковья трудно получить приличный урожай теплолюбивых культур. Выход может быть один: формирование тепличных хозяйств.

Только когда она закончила говорить и увидела ошеломлённые глаза Дмитрия, поняла: либо сказала лишнее, либо совсем не то. Кстати, а как с теплицами в 19 веке? Может, их вообще не было? Жаль, что во время учёбы её очень интересовала биология, и совсем не интересовала история.

– Кто ты такая? – вдруг спросил Дмитрий, нахмурившись.

– Я? Я твоя… – Юля сделала паузу, замялась, так как с языка чуть не сорвалось «жена». Она была рада, что вовремя остановилась, так как боялась, что после всего, что тут наговорила, рискует оказаться в лучшем случае в постели, в худшем в сумасшедшем доме (если таковые имелись в то время). Но нужно заканчивать фразу. Она сказала то, что нашёптывала Полина:

– Я твоя… раба.

– Мне не нравится это слово. Ты свободная девушка, так как родилась от свободной женщины. Моя матушка очень была привязана к твоей. Кстати, чтобы в следующий раз не путаться в платьях моей матери, я приказал сшить для тебя гардероб. Так что ты не будешь сегодня мучиться бездельем, а пойдёшь сейчас в мастерскую. А насчёт помощи в бухгалтерии, я подумаю. Быть может, подберу тебе что-то, с чем бы ты могла мне помочь.

– Спасибо, Ди… барин… Ой!

– Назови меня так, как хочешь. Мы же одни.

– Спасибо, Дима!

– Поблагодаришь, когда будет готов гардероб. А сейчас, быстро к мастерицам. Тебя уже ждут.

Полина скромно поклонилась, Юля вздёрнула подбородок, улыбнулась и быстро вышла из кабинета.

В мастерской, которая располагалась в одном из флигелей, Полина пробыла больше двух часов. Её чрезвычайно утомило снятие мерок, примерка и подгонка почти готовых платьев и сорочек, вопросы о её предпочтении цвета, фасона, отделки. Девушка даже в своём времени не очень интересовалась модой, а уж знать предпочтения дам того времени совершенно не могла. Даже душа Полины ей ничем не помогла. Она ведь кроме сарафана в жизни ничего не надевала. Одно Юля понимала точно: с одеждой тогда было много проблем и неудобств. Как скучала она по джинсам и футболкам. С уверениями, что полностью доверяет вкусу и умению главной швеи, Полина вырвалась, наконец-то, из рук мастериц.

Близился вечер. Юле захотелось выйти в сад. Она вспомнила, как шла вчера утром к дому и не могла налюбоваться прекрасными пейзажами. Было понятно, что сад, точнее, парк, перед домом огромен. Ей захотелось заглянуть во все его уголки. Хотелось побывать также и на хозяйственном дворе, поближе рассмотреть животных.

Ничего этого не получилось. Как только она вышла на крыльцо, налетела Маша и потащила в комнату:

– Полина, нам нужно поговорить.

– Мы можем говорить и гулять в парке?

– Нет. Экономка скажет, что я шляюсь без дела и найдёт мне работу.

– Хорошо, идём.

Они вошли в комнату, где Полина провела ночь. Это была небольшая спальня для гостей сразу возле лестницы. Стены выкрашены в светло-голубой цвет. У стены большая кровать под балдахином, небольшое зеркало на стене, низкий туалетный столик под ним. Возле окна огромное неуклюжее кресло с гобеленовой обивкой в сине-голубую полоску, такое же покрывало на кровати. В углу массивный шкаф для одежды из тёмного дерева.

Полина усадила Машу в кресло, сама присела на уголок кровати.

– Пока ты мне ещё подруга, – начала торопливо Маша, – я хотела тебя предупредить.

– Маша, почему пока, я всегда твоя подруга!

– Да кто его знает, может, завтра ты не захочешь со мной разговаривать.

– Почему это? Что может случиться завтра?

– А вот что. У барина, Дмитрия Алексеевича, есть на тебя какие-то планы. Я знаю, слуги не должны обсуждать хозяев, но мы с тобой подруги, я должна рассказать тебе всё, что узнала от других слуг.

– И что же ты узнала?

– Во-первых, ему доложили, что ты здорова, но он не собирается переселять тебя из дома. Во-вторых, он приказал швее и её мастерицам в ближайший срок сделать тебе гардероб по последней моде, который «не постеснялась бы носить самая взы… э… взы… скательная дама», – как могла, скопировала Маша барина. – В-третьих, он запретил экономке давать тебе работу и, ты не поверишь!.. приказал приставить к тебе личную горничную!

– Всё это я и без тебя знаю. Я только что была в мастерской. А работать мне с утра не дают.

– Но ты не знаешь главного. Говорят, он никого никогда так не выделял, как тебя. Ни из слуг, ни вообще. Поговаривают, что в городе у него есть невеста, на которой собирается жениться. Но собирается он уже много лет, и никто её никогда не видел. Он, конечно, не монах, но слугам ничего неизвестно о его дамах. Сюда приезжают иногда какие-то гости, но никого он пока не выделил, ни одна не задерживалась здесь больше, чем на день-два. Знаешь, Полина, мне кажется, он хочет, чтобы ты стала его любовницей!

Юля задумалась. Она уже поняла, что теперь ей недостаточно того, о чём она так настойчиво просила: видеть его. Она хотела чувствовать, прикасаться, любить. Да простит её Полина, может, это погубит её репутацию, а может, наоборот, вознесёт среди слуг, но Юля хотела быть любовницей Дмитрия, хотела всей своей душой.

Одно только «но». Если Дмитрий так же внутренне похож на её мужа, как и внешне – он не позволит себе взять то, что ему не принадлежит. А Полина ему не принадлежала. По крайне мере Дмитрий хотел так думать, считая её свободной, несмотря на то, что для всех остальных: его сестры и слуг, это не имело значения. Она родилась в его имении, от бывшей крепостной, жила в его доме, ела его хлеб – значит, она такая же, как и все.