Следопыт - Чары Аширов

оказывается самая обученная собака, он может успешно идти по следам. Если и на этот раз нам удастся благополучно добраться до села, надо будет прежде всего избавиться от этого следопыта. Если мы его не уничтожим, то нам придется оставить свое выгодное занятие, потому что когда-нибудь мы все равно попадемся в руки пограничников.

Баллы и Иванов подошли к тому месту, откуда контрабандисты взобрались на скалу.

Сердце Бердымурада сильно застучало. Молла приготовил оружие и тревожно глотнул воздух: «О, аллах, ослепи этого негодяя! Одного козла принесу тебе в жертву. Слава богу, кажется, прошел, не заметил».

Молла и Бердымурад стали зорко наблюдать за действиями пограничников.

— Они, по-видимому, окружили Карадаг. Теперь нам остался, только путь, по которо́му мы взобрались наверх, — прошептал Молла. — Пограничники не смогли бы к нам подступиться ни сверху, ни снизу. Мы бы всех перестреляли. Правда, если узнают, что мы здесь, — могут плотнее окружить и уморить нас голодом. Лучше всего, как только стемнеет, това́р оставить здесь, а самим незаметно уйти. Только так мы, пожалуй, и можем спастись.

Наступа́ли сумерки. Ушли оставшиеся позади всех Баллы и Иванов. Молла всё это видел. «Слава аллаху, ни кого не осталось. А вдруг кто-нибудь спрятался. Пошлю-ка я первым Бердымурада…»

— Бердымурад, о това́ре, который нам придется оставить, не беспокойся, он будет в сохранности, сюда, кроме нас, никто не подсту́пится. А теперь давай осторожно спускаться и искать дорогу в селени́е.

— Хорошо, Молла-ага, как скажете, так и сделаем.

— Тогда, Бердымурад, первым сходи ты. Я буду держать ружье наготове. Никого к тебе не подпущу. Когда сойдешь, тогда и ты с оружием наготове постой, пока я слезу. Мы ведь поклялись, если один из нас попадется, то он ни за что не выдаст другого. Как если случится непредвиденное… Ай, да ладно, с нами аллах, Бердымурад.

— Можно спускаться?

— Погоди немного, еще раз поглядим вокруг. Ничего не видно? Не торопись, нащупывай ногами ступеньки. Местами отдыхай.

— Ладно. Но мне трудно спускаться на руках с этого верхнего гладкого выступа. Если благополучно его одолею, потом буду осторожно и тихо сходить вниз.

Окончательно стемнело. Молла помог Бердымураду слезть с выступа. Затем он ногами нащупал первую, вторую ступеньки…

— Благополучного спуска, — прошептал Молла.

Бердымурад все дальше уходил вниз и вскоре совсем скрылся в темноте. Хотя Молла и не видел, но он примерно знал, какие ступеньки тот уже миновал. «Хорошо, если бы он без шума опустился в воду с гладкого камня. Эх, жаль, не предупредил его об этом».

Вдруг снизу послышался тихий всплеск воды. И в этот же миг раздался окрик: «Стой, руки вверх!».

Бердымурад кинулся бежать. Баллы с Ивановым бросились за ним.

Иванов крикнул еще раз «Стой!» и выстрелил в воздух, а Бердымурад, стараясь скрыться, все убыстрял бег.

На выстрелы, раздавшиеся в темноте, уже бежали пограничники. До Моллы доносился топот их сапог. «Это мне на руку, — думал редкобородый, — подожду, пока проследуют к югу все пограничники, и потом здесь же спокойно сойду… Бердымурад живым в руки не дастся, но и живым от них не уйдет. Все четыре торбы останутся мне».

Бердымурад же, сняв с головы меховую шапку, изо всех сил мчался к границе. Дыхания не хватает, и он жадно глотает воздух и бежит. Надо было бы где-то спрятаться, передохнуть, хотя бы в колючих кустах ежевики. Но страшно. Они окружат. А когда посветлеет, то быстро выследят. Во что бы то ни стало надо бежать…

Иванов с Баллы тоже устали. От пота их одежда так намокла, словно они побывали в воде. Но нужно преследовать врага и постараться поймать его живым.

Старшина вдруг напугался — приближалась граница.

— Баллы, стреляй! Прицелься хорошенько и не промахнись! Пусть живым не уйдет через границу!

Но как изрядно уставшему стрелку попасть в черный силуэт, то и дело теряющийся в кромешной тьме.

Глубокая полоска дороги, все время петлявшая между взгорьями, вдруг выпрямилась. Баллы на секунду остановился и выстрелил, в тот же миг выстрелил и Иванов.

Неизвестно, чья пуля сразила контрабандиста. Корчась в предсмертных судорогах, он повторял: «Не я, Молла!.. Молла виноват!..». Это ясно слышали и Иванов, и Баллы.

«Молла виноват!»

Возможно, Молла и виноват, но на свете их много, какой же из них в данном случае виноват?

Товарищ Сухов, я один раз уже видел этого человека. — И Баллы рассказал, когда и при каких обстоятельствах с ним встречался.

— Вы говорите, что падая, раненый крикнул: «Не я, молла виноват». А, может, этот молла и есть тот самый человек, с которым он некогда приезжал к Курбанлы?

— Очень даже возможно. Его товарищ и в самом деле был бледнолицый, холеный, похож на моллу.

— Значит, вы немного знаете и этого раненого, и его товарища?

— Да, немного знаю.

— Караджа, Ходжамурад, Курбанлы и Таймаз тоже, наверно, видели и помнят этого человека?

— Караджа-ага, по-моему, хорошо знает и раненого, и его товарища, голубоглазого Моллу. Он впоследствии встречал его даже в Теджене.

— Если Караджа хорошо знает этих людей, то сначала нам надо встретиться с ним, а потом с Ходжамурадом Атаевым. — Допросить Курбанлы и Таймаза… у размышлял вслух Сухов. — Словом, мы должны поймать этого человека. Баллы, ты сейчас иди домой и хорошенько отдохни. Мы отвезем раненого в больницу, может выживет.

Но сколько ни бились над ним доктора, он оставался в бессознательном состоянии.

ДРУЖКИ МОЛЛЫ

В конце той ночи, когда был ранен Бердымурад, на окраине Ашхабада остановилась грузовая ма́шина. Из ее кузова выпрыгнул человек с двумя торбами на спине и протянул водителю красную тридцатирублевку. Шофер произнес: «Спасибо!» и, словно от кого-то убегая, погнал машину назад.

Когда машина скрылась из глаз, человек с торбами на спине немного прошел вдоль улицы, у перекрестка свернул влево, подошел к одному из домов и трижды по два раза постучал в окно. Едва открылась калитка, он торопливо нырнул во двор. В комнате сиял с себя торбы.

— Салам алейкум, Курбанлы-ага!

— Валейкум эс салам, косе, с благополучным возвращением! Проходи. Есть горячий чай.

— Хорошо. Мне нужен Мяткерим.

— Сию минуту, — услужливо ответил хозяин и вышел.

Поистине меняются времена. Еще недавно редкобородый Молла заискивал перед Курбанлы, называя его «хан-ага». А теперь сам повелевает. Точь-в-точь, как в поговорке: «Миром вершит сильный, жареную пшеницу ест зубастый».

Косе успел выпить только пиалу чая, когда Мяткерим появился в дверях.

— Салам алейкум, Молла!

— Мяткерим, проходи, садись рядом со мной. Курбанлы-ага, мне нужен еще и Таймаз.

— Хорошо, сейчас и