Черные колокола - Александр Авдеенко

— Все люди перед вами.

— И там, в комнатах, больше никого нет?

— Никого.

— Побойтесь бога, товарищ Бугров! — взмолилась Каталин.

Телефонный звонок не застал Мальчика врасплох. Он почти не отходил от аппарата, ждал донесений от Стефана и других «национальных гвардейцев». Схватив трубку, откликнулся. Да, это был Стефан. Кратко, условным языком доложил, что сделано, где находится, спросил, какие будут указания. Ласло Киш ответил, что скоро будет на месте и распорядится обо всем.

Положил трубку, улыбнулся Дьюле, хмуро кивнул Бугрову, пошел к двери, бросил на ходу:

— Срочно вызывают на службу. В мастерских Дома радио авария. Вчерашние последствия.

Капитан государственной безопасности поднял автомат на уровень груди радиотехника, скомандовал:

— Назад!

— Пожалуйста, я могу остаться. Сила есть сила.

— Шандор бачи, кто этот человек? — спросил Бугров.

— Мой друг, — опережая отца, ответил Дьюла.

— Шандор бачи, я жду ответа.

— Да, это друг нашей семьи, Ласло Киш. Техник, работает в Доме радио.

Бугров взглянул на капитана госбезопасности.

— Я бы на вашем месте не стал задерживать старого друга семьи Шандора Хорвата.

Капитан отступил в сторону. Киш неторопливо прошел мимо.

— Значит, никто не бросал? — допытывался Бугров.

— Повторяю, мы не бросали, ни… — Дьюла положил руку на плечо отца, — обязательно бросим, если вы еще будете убивать безоружных венгров.

— Профессор, кого пытаетесь одурачить? Контрреволюция вышла на улицу, строит баррикады, а вы…

Бугров подошел к раскрытому окну «Колизея».

— Одиннадцать лет назад я стоял у такого же окна, смотрел на солнечный Дунай и думал: ну, отвоевался, жить мне теперь и жить под мирным небом до конца дней! Десятки тысяч могил советских солдат, моих боевых товарищей, возникло на венгерской земле в тысяча девятьсот сорок четвертом. И вот снова вырастают могилы, теперь уже ровесников моих сыновей. Жить бы им и жить, а они… Почему опять нам, советским людям, приходится расплачиваться своей кровью? Почему сама Венгрия не сумела остановить фашизм и тогда и сейчас?

Дьюла усмехнулся, он понял, что опасности нет, можно наступать дальше.

— Не думали и не гадали, что настанет вот такой день? Сто семь лет назад русские войска разгромили революционную гвардию Венгрии, убили тысячи и тысячи борцов за свободу, в том числе и Шандора Петефи, помогли австрийской короне установить власть на залитой кровью венгерской земле… Н-да, любит история шутки шутить!

Бугров не успел ответить профессору. За него ответили молодые парни — солдаты.

— То были не просто русские войска…

— А… а царские, палачи Европы.

Бугров нашел в себе силы улыбнуться.

— Видите, рядовые лучше разбираются в истории, чем вы, красный профессор.

С улицы донеслась автоматная очередь. И сразу же вторая, третья, пятая… Капитан подбежал к окну.

— И здесь началось, на нашей улице! Товарищ полковник, я должен принять меры. Вы идете?

— Да, иду.

Бугров молча, кивком головы попрощался с Шандором, его женой и вышел.

Не устоит, не выдержит испытания этот большой, шестиэтажный дом, расположенный на перекрестке, в центре Будапешта. Стены его будут исклеваны пулями. Снаряды продырявят его во многих местах, подрубят под корень первые этажи, пожар довершит то, что останется после работы пушек. Черный скелет рухнет в первых числах ноября, завалит обломками узкую улицу. И там, где он стоял, взовьется дымное, грибообразное облако пыли.

Едва успела закрыться, за Бугровым дверь, в «Колизей» влетели Стефан и два его «гвардейца». Все в просторных плащах-дождевиках, в тесных мальчиковых беретах, с искаженными от злости лицами. От каждого идет запах ямайского рома.

Стефан и его адъютанты выхватили из-под плащей автоматы, бросили их на стол, завопили, перебивая друг друга:

— Около Дома радио авоши расстреливают студентов.

— Из пулеметов. Без разбора.

— На помощь!

— На помощь!

И убежали, оставив в «Колизее» запах пороха, рома и псины.

Дьюла схватил один из автоматов, поцеловал его, с мрачной торжественностью произнес:

— Это в тысячу раз пострашнее намыленной петли Райка. Будапешт под угрозой расстрела.

— Ах, боже мой! Жужа, Марци, Юла!.. Шани, отец ты или не отец?! — Каталин вцепилась в мужа.

И Дьюла закричал на Шандора Хорвата:

— Чего же ты стоишь, апа? Бери оружие, защищай своих детей!

Старый мастер окаменело стоит посреди «Колизея», будто врос в пол.

Нет, не пришло еще время Шандора защищать своих детей. Он это сделает через несколько минут, когда увидит безмолвного Мартона, его посиневшие, обрамленные запекшейся кровью губы, когда увидит в мертвых, удивленно раскрытых глазах сына живые, невыплаканные слезы.

На улице, прямо под окнами, усилился шум, грохот, крики. Они ворвались в подъезд дома бывшего магната, потрясли лестничную клетку снизу доверху и протаранили себе широкую дорогу в «Колизей».

Девушки и юноши, в растерзанных одеждах, грязные, суровые, внесли убитого Мартона и положили на диван. Среди них нет ни Жужанны, ни Юлии. Они еще там, внизу, на улице, под покровительством институтских друзей. Их не пускают сюда, чтобы их слезы и крики не накалили до предела горе престарелых родителей.

Весь день, весь вечер томилась мать, страдала, предчувствовала недоброе, почти наверняка знала, что сын где-то гибнет, истекает кровью, зовет ее, прощается с ней. И все-таки, когда внесли его, удивилась, ахнула, не поверила своим глазам. Прильнула к нему, искала в его остывающем теле знакомое, родное тепло, хотя бы слабую искорку жизни, хотя бы дальний-дальний вздох. Не плакала. Ждала. Надеялась. Верила. Молчала.

— Убили!

И одно это слово вместило всю темную, как вечная ночь, глубокую боль осиротевшей матери.

Больше ничего не сказало ее отчаяние, ее горе. Только плакала Каталин.

Шандор бачи держал жену на руках и видел, чувствовал, как она тает, холодеет, становится невесомой. И страх потерять самого дорогого на свете человека притупил, заглушил на какое-то время жгучую, пронизывающую боль материнского слова «убили».

Юлия и Жужанна рвутся домой, отбивают у «национальных гвардейцев» ступеньку за ступенькой. Раздирают на них одежду, молотят кулаками, плачут и все выше и выше взбираются по лестнице.

На шестом этаже их догоняет Ласло Киш и приказывает своим молодчикам пропустить девушек. Стефан выполняет волю атамана и шепчет ему:

— Эта… невеста видела, как я его…

— Балда, не мог аккуратно сработать!

— Старался, байтарш, но… глазастые они, невесты. Что делать, комендант? Надо убрать и ее. Можно выполнять?

— Успеешь!

Ласло Киш натянул на свою маленькую хорьковую мордочку маску сочувствия и вошел в «Колизей». Никто не обратил на него внимания. А ему хотелось поиграть, блеснуть талантом артиста.

Киш стал перед убитым на колени, сложил маленькие, короткие руки на животе, зажмурился, зашлепал губами, делая вид, что молится богу.

Поднялся, спросил:

— Где его убили?

Стефан моментально сообразил, что к чему, охотно включился в игру атамана.

— Там… около Дома радио. За святую правду убили этого мадьяра-красавца. Мы отомстим за тебя, байтарш!

Ни мать, ни отец, ни сестра Мартона, ни его Юлия не слышали Стефана. Прислушивались только к своей боли, ее одну чувствовали, ей подчинялись, ее изливали в слезах.

А Дьюла услышал все, что сказал «гвардеец» по имени Стефан. И продолжил его речь:

— Мартон, как они могли стрелять в твои чистые, доверчивые глаза, в твою улыбку? — исступленно вопрошал он, глядя на брата, на «гвардейцев» и Жужанну. На ней он остановил свой мстительный взгляд. — Твой Арпад, твой Бугров убили нашего Мартона!

Теперь и Юлия обрела слух.

— Что вы сказали? — спросила она, глядя на Дьюлу.

— Теперь твоя очередь, говорю. Иди на улицу, там тебя встретят разрывные пули авошей и русских танкистов.

— Это неправда. Они его не трогали. Я все видела. Я знаю, кто убил Мартона.

Стефан подбежал к окну, застрочил из автомата, крикнул:

— Вот, вот кто его убил!.. Давай, ребята, шпарь!

Юноши и девушки, принесшие Мартона, Дьюла, Жужанна и Шандор бачи хватают автоматы, присоединяются к Стефану, стреляют куда-то вниз, по людям, которые кажутся им авошами. С улицы отвечают огнем. Звенят стекла. Осколки их долетают и до Мартона и лежащей рядом с ним матери.

— Что вы делаете? — чужим голосом спрашивает Юлия.

Ее не слушают. Все стоят к ней спиной. Пороховой дым. Звон стекла. Пыль и кирпичные осколки, высекаемые пулями из стен.

— Куда вы стреляете?! — кричит Юлия так, что все к ней оборачиваются. — Это неправда! Не русские убили Мартона. Я все видела. Его казнил пьяный бандит, ямпец с черными усиками. Толкнул длинным пистолетом в живот и… Мартон упал. Выстрела не было. Пистолет бесшумный. Я знаю такие. Убийца похож вон на это чучело. — Она кивнула на Стефана, стоявшего у окна с автоматом. — И тот был с усиками, в черном берете.