Пекарь-некромант. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

- Это клифы госпожи Белецкой, - ответил я.

- Чьи?

- Мамаши Норы. Слышали о ней?

Стражники переглянулись. Склонили копья к земле. Похоже, они сообразили, о ком я говорил. И мои слова о владелице собак поколебали их решимость сражаться. Патрульные явно задумались, что лучше: повредить имущество Мамаши Норы или умереть от звериных клыков. Я погладил уткнувшуюся мне мордой в грудь Веру. Её тут же с ревнивым рычанием оттеснила Надежда: потребовала свою порцию ласки. Барбос уселся рядом со мной – словно невзначай прикоснулся носом к моему локтю. Пришлось почесать его за ухом.

- Вы, уважаемые, наверняка слышали глупые выдумки о том, что госпожа Белецкая пообещала заплатить любому, кто убьёт меня две золотые монеты, - сказал я. – Об этом, как мне сообщили, уже пару дней весь город болтает. Поговаривают, что мы с Мамашей Норой поссорились, что она на меня очень обиделась. С чего только это взяли – непонятно. Ведь я простой кулинар, а не какой-то там отмороженный бандит, с которым нельзя спокойно поговорить, обсудить причины возникшего недопонимания.

Демонстративно пожал плечами.

Вера извернулась – лизнула меня в щёку. Я отшатнулся, махнул на собаку рукой. Та опустила глаза, хотя виноватой не выглядела.

Вновь повернулся к стражникам.

- Сегодня… уже вчера я навестил госпожу Белецкую. Поинтересовался у неё, имеют ли под собой основание все эти странные сплетни. Мамаша заверила, что между нами всё ровно: она не в обиде на меня и не желает мне смерти. Ну а на случай, если кто-то поверит в глупости о её неоправданной жестокости – прислала мне своих бесценных клифских волкодавов. Замечательные собаки! Не находите? Ласковые. И всегда голодные. Они проследят за тем, чтобы меня не беспокоили доверчивые глупцы.

Патрульные снова обменялись взглядами. Похоже, служили они вместе не первый день: научились понимать друг друга без слов. Как по команде дружно убрали оружие. Но так, чтобы мгновенно ощетиниться острым железом при малейшем намёке на опасность. Блеснули металлические клёпки на броне. Один из стражников что-то шепнул командиру. Я не расслышал его слова. Усатый кивнул, соглашаясь с мнением подчинённого. Тихо ответил тому. Я явственно различил словосочетание «Мамаша Нора».

Положил руки на головы чуть успокоившихся собак. Вера и Надежда подпёрли меня с двух сторон, точно действительно взяли под охрану. Барбос вывалил из пасти язык, косил на меня взглядом, всем своим спокойным видом показывал, что не ревнует ко мне своих подруг. И в то же время пёс занял позицию между мной и патрульными, как бы намекая, что мимо него те не пройдут. Собаки словно решили показать стражникам, что не позволят кому-либо заработать на моём убийстве золотые монеты.

- Держали бы вы собачек в доме, мастер Карп, - сказал усатый. – И вам было бы спокойней. Да и нам тоже. Нечего им шастать ночью по улице. Ведь всякое может случиться. Наткнёмся на них в темноте – прибьём ненароком. А нам бы не хотелось расстроить госпожу Белецкую.

Барбос посмотрел на командира стражников, склонил на бок голову – усомнился в том, кто кого мог бы «прибить». Я ощутил под ладонями слабую вибрацию, словно внутри Веры и Надежды заработали маленькие моторчики. Погладил их холки – призвал волкодавов успокоиться.

Улыбнулся. Кивнул.

- Конечно, уважаемый, - сказал я. – Обязательно воспользуюсь вашим советом. Ночью буду выпускать собак из дома лишь в особых случаях и ненадолго. Только если им уж очень сильно приспичит. Постараюсь, чтобы они не мешали вам работать. Рад был с вами побеседовать, господа. Спокойного вам дежурства.

Широко распахнул дверь.

- Вера, Надежда, Барбос, заходите в дом, - скомандовал я.

Собаки сорвались с места, будто подброшенные катапультой. Царапнули когтями по камням дорожки, рванули к дверному проёму. Надежда на ходу успела в очередной раз испачкать меня слюной – лизнула в плечо. Для этого ей пришлось лишь слегка вытянуть шею. Дамочки притормозили – пропустили вперёд Барбоса. Тот на мгновение замер – принюхался. Чихнул, встряхнув головой. Деловито зашагал к лестнице на второй этаж. Отталкивая друг друга, Вера и Надежда рванули в прихожую вслед за ним.

- Спокойной ночи, мастер Карп, - пожелал усатый.

«Очень сомневаюсь в том, что она будет спокойной», - мысленно проворчал я.

***

Попрощавшись со стражниками, задержался в прихожей, чтобы запереть дверь. Грохотал запорами и при этом всерьёз подумывал, не заночевать ли мне этой ночью в зале пекарни. Не оставить ли собак одних в жилой части дома, пока не пойму, что происходит. Или пока профессор Рогов не объяснит, почему за половину суток не выдохлись его заклинания.

«Ну и куда они рванули?» – спросил я.

«Лучше тебе самому на это взглянуть, парень», - ответил мне призрак.

Старый пекарь отправился наверх – вслед за клифскими волкодавами. И подозрительно долго никак не комментировал их действия. Что стало для меня неожиданностью, показалось подозрительным и необъяснимым явлением. Я слышал только топот тяжёлых лап – кто-то из клифов нарезал круги по гостиной над моей головой, осматривал и обнюхивал там все углы.

Я взобрался по скрипучим ступеням, огляделся. Увидел лишь Барбоса. Тот замер рядом со столом. Склонил голову над прикрытым тканью блюдом с кусками хлеба, принюхивался. Остатки моего ужина заинтересовали пса. Мне послышался тоскливый стон – я не разобрал: скулил это пёс или урчал от голода его живот. Других собак в гостиной я не увидел. Сомневаюсь, что те могли здесь спрятаться.

«Где они, старик?»

«Иди в спальню, парень».

В словах мастера Потуса мне послышалась насмешка. Слепок личности старого пекаря маячил у порога комнаты, в которую я так и не открыл ему доступ. Скрестив на груди руки, он вытягивал шею, что-то разглядывал – внутри спальни. Его светящаяся голубым светом фигура вздрагивала. Мне показалось, что призрак беззвучно посмеивался; причём, не исключено, что надо мной.

- Что там? – спросил я.

Рванул в спальню, уже предчувствуя недоброе. Проскочил сквозь призрачного старика (я давно уже не удосуживался его обходить) – почувствовал покалывание на коже. Едва не споткнулся о высокий порог. Потому что внезапно позабыл смотреть под ноги. От увиденной в полумраке спальни картины я сперва онемел. Замер, силясь понять: действительно ли на моей кровати разлеглись две огромные собаки, или то мне лишь привиделось – причудливая игра теней.

Зажёг на стене светильник. Яркий огонь масленого фонаря отразился в оконном стекле (я мельком увидел там своё унылое лицо и обнажённый торс), заблестел в двух