Французские дети не плюются едой [секреты воспитания из Парижа] - Памела Друкерман

Но мне кажется, эта вспыльчивость у нее от отца. Вряд ли можно винить ясли в личных недостатках моей дочери.

Маки и Лила — по-прежнему лучшие подруги Бин. Иногда мы даже приводим дочь к яслям, и она через ограду смотрит на детей, которые там играют. А еще бывает, что Бин ни с того ни с сего поворачивается ко мне и говорит:

— А Сильви плакала…

Ясли были местом, где ее любили.

ГЛАВА 7

Сексапильные мамочки

Мне было легко привыкнуть к яслям. Гораздо проще, чем подружиться с другими мамами, приводящими сюда своих детей. То, что француженки не готовы мгновенно стать твоими лучшими подругами, я уже поняла. И слышала, что приятельские отношения здесь, во Франции, завязываются медленно и лишь через годы перерастают в настоящую крепкую дружбу.

За то время, что я прожила в Париже, мне удалось подружиться с несколькими француженками. Но у моих новых подруг либо не было детей, либо они жили на другом конце города. Я почему-то думала, что уж в нашем-то районе обязательно перезнакомлюсь с другими мамами. В моих фантазиях мы обменивались рецептами, устраивали пикники и жаловались на мужей. В Америке так и бывает. Моя мама, к примеру, до сих пор близко общается с женщинами, с которыми познакомилась на детской площадке, когда я была маленькой. Поэтому я была в полной растерянности, когда французские мамочки из яслей (все они живут в нашем районе, и их дети — ровесники моей Бин) демонстрировали полное равнодушие ко мне. По утрам мы приводили малышей, но они иногда даже не здоровались со мной! Вскоре всех детей из группы Бин я знала по имени. Но ни одна из французских мамаш не знала, как зовут мою девочку даже через год пребывания в яслях. А как меня — и подавно.

Первая стадия знакомства (по крайней мере, намек на него) вообще не напоминает знакомство. Мамочки, с которыми мы ежедневно видимся в яслях, кажется, даже не узнают меня, когда мы сталкиваемся в супермаркете. Возможно, они таким образом «уважают мое личное пространство», как пишут в книгах о культурных различиях: заговорить — значит навязаться, создать обязательства. А, может, они просто нос задирают?

Схожая ситуация — на детской площадке. Мамы из Канады и Австралии, которых я изредка вижу у песочницы, воспринимают ее так же, как и я, — место, где можно пообщаться, а возможно, и найти друзей на всю жизнь. Мы видим друг друга впервые, но уже через пару минут охотно выкладываем, откуда родом, замужем ли и какого мнения о двуязычных школах. А вскоре уже начинаем зеркалить друг друга: «Вы в „Конкорд“ ездите за хлопьями с изюмом? Я тоже!»

Но обычно на площадке гуляют одни лишь француженки. А этих ничем не проймешь. Они почти не удостаивают меня взглядом — даже когда наши дети начинают драться за игрушки в песочнице. Я задаю вопрос, надеясь завязать общение: например, сколько вашей дочке лет? В ответ мне бубнят цифру и окидывают таким взглядом, будто я навязываюсь. Ответных вопросов не задают, или крайне редко. Те, кто задает, в итоге оказываются итальянками.

Что ж поделать, я в Париже — одном из самых недружелюбных городов мира. Презрительная ухмылка вполне могла бы быть местным изобретением. Даже жители других уголков Франции считают парижан холодным и отстраненными.

Мне бы просто не обращать внимания на всех этих женщин, но я не могу: они для меня загадка. Для начала, большинство из них выглядит куда лучше среднестатистической американской мамаши. По утрам я отвожу Бин в сад, стянув волосы в хвост и надев первое попавшееся, что валялось рядом с кроватью. Они же все с идеальными прическами, надушены. Я уже не таращу глаза, увидев в парке мамочку на шпильках и в джинсах в облипку, толкающую перед собой коляску с новорожденным. (Правда, чем дальше от центра Парижа, тем толще мамаши.)

Парижанки не просто шикарно выглядят — они еще и на удивление собранны. Никто не орет на своих детей и не бежит из парка с завывающим младенцем на руках. У всех мам прекрасная осанка. Они не распространяют вокруг себя ту самую ауру хронической усталости и вечного пребывания на грани истерики, что свойственна большинству моих знакомых нефранцуженок (я не исключение). Не было бы в поле зрения ребенка, никто бы и не понял, что перед ним молодая мать.

С одной стороны, мне хочется насильно накормить этих цыпочек тонной фуа-гра. С другой — выведать их тайну. Да, если их дети хорошо спят, умеют подождать и не ноют, понятно, почему они так безмятежны. Но не может же быть все так идеально. Наверняка у них есть какие-то проблемы, о которых я не подозреваю. А где их животы? Действительно ли француженки так совершенны? И если так — счастливы ли они?

После рождения ребенка первое принципиальное различие между француженками и мамочками из других стран заключается в отношении к грудному вскармливанию. Например, в Америке продолжительность грудного вскармливания свидетельствует о состоятельности женщины. Это как сумма на банковском счете. В английской группе, куда ходит Бин, одна из мамочек — бывшая бизнес-леди — регулярно подходила ко мне и спрашивала как бы невзначай: «А вы еще кормите?»

Как бы, но не невзначай: ведь все мы в курсе, что количество месяцев на грудном вскармливании — прямой способ похвастаться друг перед другом. Если вскармливание смешанное или мать слишком часто кормит сцеженным молоком, ее рейтинг снижается, как и в случае со слишком длительным вскармливанием (тогда ее начинают воспринимать как хиппи ненормальную).

В США применение смеси для искусственного вскармливания нередко воспринимается как разновидность жестокого обращения с детьми. То, что грудное вскармливание требует терпения, приносит определенные неудобства, а в отдельных случаях и физическую боль, лишь повышает статус кормящих матерей.

Дополнительные баллы получают те мамы, которые продолжают кормить грудью после переезда в страны, где грудное вскармливание не пропагандируется. Скажем, во Францию. Многих это тревожит. «Кормящая мать здесь воспринимается если не как любопытное исключение из правил, то как человек, совершающий абсолютно ненужный подвиг», — говорится в пособии для молодых родителей, выпущенном организацией Message, поддерживающей англоязычных мам в Париже.

Мы рассказываем друг другу ужасы о французских докторах. Стоит им увидеть трещинку на соске или диагностировать закупорку протока, они сразу же велят кормящим мамочкам переходить на смесь. Для борьбы с этим в Message существует собственная армия консультантов по грудному вскармливанию, работающих на добровольных началах. Еще до родов одна из таких консультантов предупредила меня никогда и ни за что не отдавать ребенка в детское отделение роддома, так как больничный персонал скорее всего накормит ребенка смесью из бутылочки, если тот заплачет. Диагноз «отказ от груди» в ее устах звучал страшнее, чем «аутизм».

Из-за всех этих сложностей иностранки в Париже чувствуют себя чуть ли не кормящими супергероинями, ведущими сражение со злыми докторами, которые хотят лишить их детей столь необходимых им антител.

В чатах женщины перечисляют самые необычные места, где им приходилось кормить грудью: в соборе Сакре-Кёр, на кладбище Пер-Лашез, на приеме в отеле «Георг V». Одна мамочка пишет, что кормила ребенка грудью, подавая жалобу у стойки авиакомпании в аэропорту Шарля де Голля: «Я его прямо на стойку положила». Не завидую сотруднику авиакомпании.

С учетом такого рвения нам, иностранкам, трудно понять, почему дети французов почти поголовно на искусственном вскармливании. Лишь 63 % матерей во Франции сразу после родов начинают кормить грудью; к моменту выписки из роддома этот процент равен уже 50 с небольшим, да и тех хватает ненадолго. Случаи длительного вскармливания крайне редки. А в США 74 % матерей кормят грудью хотя бы некоторое время после рождения; треть из них продолжает кормить после четырех месяцев[5].

Можно представить себе несколько причин, объясняющих нежелание француженок кормить грудью: 1) им все равно; 2) их больше волнуют собственные сиськи, чем дети (хотя доказано, что грудь теряет форму во время беременности, кормление тут ни при чем); 3) они просто не в курсе, как это важно, и т. д.

Во Франции до сих пор бытует мнение, будто грудное вскармливание — пережиток тех времен, когда детей отправляли к кормилицам в деревню. Кое-кто утверждает, что компании по производству смесей приплачивают роддомам, раздают бесплатные образцы роженицам и беспощадно атакуют их рекламой.

Оливье, муж моей подруги-журналистки Кристины, считает, что кормление грудью убивает загадочный образ женской груди, превращая ее во что-то утилитарное и примитивное. Оказывается, папы во Франции не только предпочитают не стоять с «принимающего конца» во время родов, они и женскую грудь не желают рассматривать иначе, как сексуальный объект.