Том 3. Стихотворения 1918-1924 - Валерий Брюсов

8 июля 1923

Молодость мира («Лес, луга, плоскогорья — невиданной фауны…»)

Лес, луга, плоскогорья — невиданной фауны…Ветер свищет по мыслям, соль с моря соря…Лук на голых лопатках, грядущие ФаустыРыщут, где б на добычу, с осанкой царя.

В морок зорких пещер ночь уводит: с ЦерлинамиДон-Жуаны жмут ворох прогнившей травы.Завтра прыгать Колумбам путями орлиными,В дебрях врезать Вобанам для мамонтов рвы.

Лунь-ведун счел все луны, все цифры в Люцифере,Тайны неба колебля, — лохматый Лаплас!Вторят те ритму речи, те чертят на шифере, —Братья старшие Гете и Дюреров глаз!

Лес, луга, плоскогорья и ветер пройоденный,Будущих всех столетий крыльцо-колыбель,Где еще в гром не крылись ни Зевсы, ни Одины, —Сквозь кивот библиотек вздох бедный тебе ль?

Ветер свищет по мыслям, где медлим в трамвае мы,Где нам радио ропщут, — газетный листок…Гость неведомой флоры, преданьем срываемый,Меж авто, в пыль асфальта, спадает цветок.

14 мая 1923

Над снегом Канады

Там, с угла Оттанукзгла, где снегом зарылась Канада,Тде, гигантская кукла, нос — в полюс, Америка, — рысьЖдет, к суку прилегла, взором мерит простор, если надоПрыгнуть; в узких зрачках — голод, страх, вековая корысть.

Тихо все от великой, безмерно раздвинутой стужи;Над рекой, по полям, через лес январь белость простер;Холод жмет, горы, словно звериные туши, все туже;Пусто; где-то неверно чуть вьет дровосечий костер.

Рысь застыла, рысь ждет, не протопчут ли четкость олени,Не шмыгнет ли зайчонок (соперник что волк и лиса!);Рысь храбра; в теле кровь долгих, тех же пустынь, поколений,Рысей, грызших врага, как грызет колкий холод леса.

Кровь стучит в тишине пламенем напряженных артерий,Лишь бы, по-белу алое, алчь утолить довелось!Не уступит, не сдаст даже черно-пятнистой пантере,Даже если из дебри, рогами вперед, внове — лось!

Чу! Хруст. Что там? Всей сжаться. За ствольями бурые лыжиЛижут в дружном скольженьи блистающий искрами наст.Вот — он, жуткий, что сон, — человек! вот он — хмурый и рыжий:Топора синь, ружья синь, мех куртки, тверд, прям, коренаст.

Сжаться, слиться, в сук въесться! Что голода боли! НесносныйЭти блестки, свет стали, свет лезвий, свет жалящих глаз!Слиться, скрыться: защита — не когти, не зубы, не сосныДаже! выискать, где под сугробом спасительный лаз!

Там, с угла Оттанукзгла, где снегом зарылась Канада,Где, гигантская кукла, нос — в полюс, Америка, — век,За веками, где звери творили свой суд, если надо,Там идет, лыжи движутся, бог, власть огня, Человек!

17 октября 1922

В Тихом океане

Что за бурь, какого случаяЖдет подмытый монолит,Глядя в море, где летучаяРыба зыби шевелит?

В годы Кука, давне-славные,Бригам ребра ты дробил;Чтоб тебя узнать, их главный иНеповторный опыт был.

Ныне взрыт зверями трубнымиПуть, и что им, если злоВетер шутит всеми румбами,На сто множа их число!

Мимо, гордо, мимо, плавныеРежут синий выплеск вод…Годы Кука, давне-славные,С ризой вставлены в кивот.

В дни, когда над бездной вогнутойВоет огненный циклон,Только можешь глухо, в окна, тыКрикнуть стимерам поклон.

Под водой скалой таиться иБыть размытым ты готов…Эх! пусть челноки таитскиеМечут на тебя швартов!

6–7 февраля 1923

Марриэтовы мичманы

Марриэтовы мичманы,Вы, лихая ватага, —Здесь лукаво-комичные,Там живая отвага!

Вслед за вами, по вспененнымТропам, с детства мы — чайка!Волны пели, и в пеньи нам:«Примечай! примечай-ка!»

Где учебник? РассеянноГлаз твердит: «Смерть Аттилы»…А в мечтах: из бассейнаГолубого — Антиллы.

А в мечтах: на фрегате мы,Шхуны в плен с их поклажей!Мальты там берега из тьмы,Шум и скрип такелажа.

А за шквалами шалости:Красть изюм, бить нежонок…Ах! припомнить до жалостиТе страницы книжонок,

Ту неправду, что измалаЖгла огнем неустанным,Ту, что волю в нас вызвала —В жизни стать капитаном!..

20 августа 1923

Песня девушки в тайге

Медвежья шкура постланаВ моем углу; я жду…Ты, дальним небом посланный,Спади, как плод в саду!

Весна цвела травинками,Был желт в июле мед;Свис, в осень, над тропинкамиИз алых бус намет.

Лежу, и груди посланыЛовить слепую мглу…Медвежья шкура постлана,Тепла, в моем углу.

Таясь в тайге, с лосятамиЛосиху водит лось…Мне ль с грудями не взятымиСнег встретить довелось?

Весна цвела травинками.Вот осень. Зрелый грузГнут ветры над тропинками, —Лесных рябин и груш.

Медвежья шкура постлана…Ты, свыкший ветви гнуть,Ты, ветер, небом посланный,Сбрось грушу мне на грудь!

7 февраля 1923

Где-то

Островки, заливы, косы,Отмель, смятая водой;Волны выгнуты и косы,На песке рисунок рунныйЧертят пенистой грядой.

Островки, заливы, косы,Отмель, вскрытая водой;Женщин вылоснились косы;Слит с закатом рокот струнный;Слит с толпой ведун седой.

Взглянет вечер. Кто-то будетЗвать красотку к тени ив.Вздохи, стоны, споры: — «Будет!»— «Нет! еще!» — Над сном стыдливымМесяц ласки льет, ленив.

В ранний вечер кто-то будетЗвать красотку к тени ив…Пусть же солнце сонных будит!Месяц медлит над отливом,Час зачатья осенив.

14 мая 1923

Наедине с собой

Та же грудь

Давно охладели, давно окаменелиТе выкрики дня, те ночные слова:Эти груди, что спруты, тянулись ко мне ли?Этих бедер уклоны я ль целовал?

В памяти плиты сдвинуты плотно,Но мечты, зеленея, пробились меж них:Мастеров Ренессанса живые полотна,Где над воплем Помпеи рубцевались межи.

Ведь так просто, как счет, как сдача с кредитки,С любовницей ночью прощаться в дверях,Чтоб соседка соседке (шепот в ухо): «Гляди-тка!Он — к жене на постель! я-то знаю: две в ряд!»

И друзья хохотали, кем был я брошен,Бросил кого (за вином, на авось),Про то, как выл в страхе разметанный Брокен,Иль стилет трепетал через сердце насквозь.

Были смерти, — такие, что смерть лишь насмешка,Были жизни, — и в жизнях гейзер огней.Но судьба, кто-то властный, кричал мне: «Не мешкай!»И строфы о них стали стоном о ней.

Так все камни Эллад — в Капитолии Рима,Первых ящеров лет — в зигзаге стрижа.Пусть целую другую! Мне только зримо,Что я к той же груди, сквозь годы, прижат!

7 июля 1922

Это я

В годы — дни (вечный труд!) переплавливатьВ сплав — часы, серебро в глубину!Что ж мы памяти жадной? не вплавь ли зватьЧрез остывшую лаву минут?

Сны цветные ребенка задорногоМолот жизни в сталь строф претворил,Но туманом явь далей задернуло, —Голубым, где был перл и берилл.

Что нам видеть, пловцам, с того берега?Шаткий очерк родного холма!Взятый скарб разбирать или бережноПовторять, что скопила молва!

Мы ли там, иль не мы? каждым атомомМы — иные, в теченьи река!Губы юноши вечером матовымНе воскреснут в устах старика!

Сплав, пылав, остывает… Но, с гор вода, —Годы, дни, жизнь, и, ужас тая,В шелест книг, в тишь лесов, в рокот города,Выкрик детской мечты: это — я!

9 июля 1922