Том 3. Стихотворения 1918-1924 - Валерий Брюсов

11 января 1923

Елена у Парида

Идет, безвольно уступая, —Власть Афродиты рокова! —Но в вихре мыслей боль тупая,Как иглы первые слова:«Пришел ты с битвы? Лучше, бедный,Ты б в ней погиб! — разил мой мужТы хвастал свить венец победный,Здесь, как беглец, ты почему ж?Иди, в бой вновь кличь Менелая!Нет! мал ты для мужских мерил!Из ратных бурь — прочь! не желая,Чтоб медью царь тебя смирил!»Но, в благовонной мгле, на ложе,Где локтем пух лебяжий смят,Прекрасней всех и всех моложеЕй Парид, чьи глаза томят:«Нет, не печаль! Судьба хотела,Чтоб ныне победил Атрид.Я после побежду. Но телоТеперь от жгучих жажд горит.Так не желал я ввек! инаяСтрасть жечь мне сердце не могла.В тот час, когда с тобой КранаяНас первой ночью сопрягла!»И никнет (в сеть глубин уловы!)Елена — в пламя рук, на дно,А Афродиты смех перловый —Как вязь двух, спаянных в одно.

7 мая 1922

Диадохи

Искали царств, дробили грады,Бросая здесь, там зиждя трон;Битв смена — путь их; им награды —Груз диадем, цепь из корон.

Народ? он — ставка. На кон брошен,Да ждет, чья кость решит игру!Как сметь судить? кто в споре спрошен?Рок тысяч — у царя в шатру!

Эллада, край Хеми, круг Персии,Все — Зевс для них ковром постлал;И им же дев бактрийских перси,Китайский шелк, Индийский дал…

Скиптр Александра, строг и страшен,Взнесен, — жезл к строю грозных древк;Им каждый сон в огонь раскрашен;Полиоркет — он, тот — Селевк!

«Достойнейший» не встал. Пусть. В шквалахДней, гулких отзвуком громов,Рос вширь, в пределах небывалых;Союз племен под скреп умов.

Центр слал свой свет в периферии;В сталь — злато, в Запад тек Восток;Угль стыл; сквозь пепл АлександрииВзносили ввысь живой росток.

Гудел гигантский горн вселенной;Месил века; гас, отпылав.—Чтоб в тот же мир, в срок Рима — пленный,Влил в жизнь тысячелетний сплав.

12 марта 1923

Бодлер

Давно, когда модно дышали пачули,И лица солидно склонялись в лансье,Ты ветер широт небывалых почуял,Сквозь шелест шелков и из волн валансьен.

Ты дрожью вагона, ты волью фрегатаМечтал, чтоб достичь тех иных берегов,Где гидрами — тигр, где иглой — алигатор,И тех, что еще скрыты в завес веков.

Лорнируя жизнь в призму горьких иронии,Ты видел насквозь остова Second Empire[12],В салонах, из лож, меж кутил, на перроне, —К парижской толпе припадал, как вампир.

Чтоб, впитая кровь, сок тлетворный, размолот,Из тигеля мыслей тек сталью стихов,Чтоб лезвия смерти ложились под молотВ том ритме, что был вой вселенских мехов!

Твой вопль, к сатане, твой наказ каинитам,Взлет с падали мух, стон лесбийских «epaves»[13] —Над скорченным миром, с надиров к зенитам,Зажглись, черной молнией в годы упав.

Скорбя, как Улисс, в далях чуждых, по дыму,Изгнанник с планеты грядущей, ты ждал,Что новые люди гром палиц подымут —Разбить мертвый холод блестящих кандал.

Но вальсы скользили, — пусть ближе к Седану;Пачули пьянили, — пусть к бездне коммун.Ты умер, с Нево видя край, вам не данный,Маяк меж твоих «маяков», — но кому?

26 августа 1923

Вариации на тему «Медного всадника»

Над омраченным ПетроградомДышал ноябрь осенним хладом.Дождь мелкий моросил. ТуманВсе облекал в плащ затрапезный.Все тот же медный великан,Топча змею, скакал над бездной.

Там, у ограды, преклонен,Громадой камня отенен,Стоял он. Мыслей вихрь слепящийЛетел, взвивая ряд картин, —Надежд, падений и годин.Вот — вечер; тот же город спящий,Здесь двое под одним плащомСтоят, кропимые дождем,Укрыты сумрачным гранитом,Спиной к приподнятым копытам.Как тесно руки двух слиты!Вольнолюбивые мечтыСпешат признаньями меняться;Встает в грядущем день, когдаНароды мира навсегдаВ одну семью соединятся.

Но годы шли. Другой не тут.И рати царские метутЛитвы мятежной прах кровавыйПод грозный зов его стихов.И заглушат ли гулы славыВопль здесь встающих голосов,Где первой вольности предтечиЛегли под взрывами картечи!Иль слабый стон, каким душаВильгельма плачет с Иртыша!А тот же, пристально-суровыйГигант, взнесенный на скале!Ужасен ты в окрестной мгле,Ты, демон площади Петровой!Виденье призрачных сибилл,В змею — коня копыта вбил,Уздой железной взвил Россию,Чтоб двух племен гнев, стыд и страх,Как укрощенную стихию,Праправнук мог топтать во прах!

Он поднял взор. Его челоК решетке хладной прилегло,И мыслей вихрь вскрутился, черный,Зубцами молний искривлен.«Добро, строитель чудотворный!Ужо тебе!» — Так думал он.И сквозь безумное мечтанье,Как будто грома грохотанье,Он слышал топот роковой.Уже пуста была ограда,Уже скакал по камням града —Над мутно плещущей Невой —С рукой простертой Всадник Медный.Куда он мчал слепой порыв?И, исполину путь закрыв,С лучом рассвета, бело-бледный,Стоял в веках Евгений бедный.

28 октября 1923

Мысленно

Мысленно, да!

Мысленно, да! но с какой напряженностьюСквозь окна из книг озираем весь мир мы!Я пластался мечтой над огромной сожженностьюСахары, тонул в знойных зарослях Бирмы;

Я следил, веки сжав, как с руки краснокожего,Вся в перьях, летя, пела смерти вестунья;Я слушал, чтоб в строфы влить звука похожегоТвой грохот, твой дым, в твердь, Мози-оа-Тунья!

Сто раз, нет, сто сотен, пока свое пол-лицаЗемля крыла в сумрак, — покой океанам! —Я белкой метался к полюсу с полюса,Вдоль всех параллелей, по всем меридианам.

Все хребты твои знаю, все пропасти в кратерах,Травы всяческих памп, всех Мальстрёмов содомы:Мой стимер, где б ни был, — в знакомых фарватерах,Мой авто — всюду гость, мой биплан — всюду дома!

И как часто, сорван с комка зеленого,Той же волей взрезал я мировое пространство,Спеша по путям светодня миллионного,Чтоб хоры светил мне кричали: «Постранствуй!»

И с Марса, с Венеры, с синего СирияСозерцал, постигал жизнь в кругу необъятном,Где миг — мига в веках — наш Египет — Ассирия,А «я» — электрон, что покинул свой атом!

8 июля 1923

Молодость мира («Лес, луга, плоскогорья — невиданной фауны…»)

Лес, луга, плоскогорья — невиданной фауны…Ветер свищет по мыслям, соль с моря соря…Лук на голых лопатках, грядущие ФаустыРыщут, где б на добычу, с осанкой царя.

В морок зорких пещер ночь уводит: с ЦерлинамиДон-Жуаны жмут ворох прогнившей травы.Завтра прыгать Колумбам путями орлиными,В дебрях врезать Вобанам для мамонтов рвы.

Лунь-ведун счел все луны, все цифры в Люцифере,Тайны неба колебля, — лохматый Лаплас!Вторят те ритму речи, те чертят на шифере, —Братья старшие Гете и Дюреров глаз!

Лес, луга, плоскогорья и ветер пройоденный,Будущих всех столетий крыльцо-колыбель,Где еще в гром не крылись ни Зевсы, ни Одины, —Сквозь кивот библиотек вздох бедный тебе ль?

Ветер свищет по мыслям, где медлим в трамвае мы,Где нам радио ропщут, — газетный листок…Гость неведомой флоры, преданьем срываемый,Меж авто, в пыль асфальта, спадает цветок.

14 мая 1923