Наследник для шейха (СИ) - Гур Анна

– Я вас соберу. Нужно быстро… господин не в духе… – бросает в меня словами Фазиля. – Надо поторапливаться…

Быстро встаю, застываю, понимая, что я голая и мне нужно найти трусики…

Прислужница словно считывает мой порыв и поднимает с кровати костюм, золотистый, будто сотканный из света.

– Вам белье не понадобится. Под него нельзя надевать…

Сглатываю ком. Прикусываю губу, понимаю, что этот тюль ничего не прикроет, в стратегических местах лишь немного ткань собрана в замысловатый узор, но… если, например, я встану напротив света, то покажется, что я совсем голая…

– Нельзя… нельзя медлить…

Торопит меня девушка и быстро помогает надеть на себя это непотребство, которое наверняка стоит баснословно дорого…

Откидывает мои волосы за спину и смотрит на меня внимательно, поправляет топ, который скорее лиф, цепляет пояс с монетками мне на бедра.

А я вдруг понимаю, что все это время в серьгах была, которые снять забыла, тянусь к ним, чтобы высвободиться, но Фазиля поднимает руку:

– Нельзя снимать. Подарок шейха… если вам некомфортно, надо у господина попросить, чтобы снял…

Прикусываю язык, чтобы больше себя не выдать. Эти традиции… они мне чужды, но… нельзя подставляться сейчас, поэтому я просто киваю и иду за девушкой, которая приводит меня в огромную спальню Аяза.

Застываю у двери. Делаю глубокий вдох, прежде чем войти и утонуть во мраке…

Лишь легкое интимное освещение, приятная музыка льется откуда-то сверху.

Взгляд не сразу замечает Аяза, который сидит, откинувшись на диване, полулежит скорее, перед шейхом столик, на нем стоит высокий сосуд, сильно напоминающий кальян, а в комнате царит приятный аромат цитруса и корицы.

Аяз внимательно наблюдает за мной, на нем только штаны, широкая грудная клетка обнажена.

Мне от всего, что вижу, хочется поскорее в обморок упасть или вовсе развернуться и бежать, но сердечко в груди колотится быстро-быстро, отбивая сумасшедший ритм.

Я делаю глубокий вдох, и ноги сами меня несут в центр комнаты, я застываю под тяжелым взглядом шейха. По его лицу бегают тени от освещения и придают мужчине какую-то зловещую красоту. Я понять не могу, что именно сейчас испытываю, но… у меня в животе будто вновь бабочки взрываются, летают, заставляют меня дыхание свое остановить и вновь дышать с задержкой, с каким-то странным нарастающим томлением.

Молчание все длится и длится. Аяз не подгоняет меня, лишь его глаза следят за мной, за каждым моим жестом, шагом, и этот его взгляд… он тяжелый, давящий, но, с другой стороны… он заставляет меня почувствовать себя желанной, дикой, привлекательной, красивой настолько, что голова кружится…

Потому что я чувствую, как именно на меня реагирует шейх, как тяжело поднимается и опускается его грудная клетка.

Он жаждет меня. Хочет. Это читается в воздухе, который тяжелеет, становится горячее.

Шейх щелкает пальцем и, кажется, встроенная умная система поднимает громкость музыки, меняет ее, сейчас в мотиве явно слышны барабаны, которые зовут меня вступить в этот дикий и эротичный танец…

Я умею танцевать восточные танцы. Одним из указаний отца было водить меня заниматься именно на это направление, и я, сколько себя помню, столько и ходила в школу балета, где кроме, конечно же, восточных танцев изучала также другие, но…

Сейчас от меня требуют исполнения belly dance, который мы с сестрой умеем танцевать.

И вот сейчас я прикрываю на мгновение глаза, отстраняюсь от всего, что меня окружает, от мужчины, который наблюдает за мной будто хищник, притаившийся в саванне.

Я делаю одно легкое движение бедрами, будто приноравливаюсь к музыке, к звукам, сразу же следует другое движение, резкое, четкое, которое подхватывают монетки у меня на поясе.

Восточный мотив усиливается, мелодия закручивается, и я отпускаю себя, отдаюсь танцу, просто выпускаю все свои эмоции, отпускаю свой страх.

Танец всегда меня успокаивал, всегда давал возможность высказаться, вот и сейчас мое тело двигается в свободном и только ему известном ритме, который подстегивают барабаны.

Я танцую так, словно в последний раз, мне нужно выпустить все свои эмоции, и я отдаюсь этому мотиву.

Монетки звенят все сильнее, подхватывают ритм бедер, которые выписывают восьмерки в танце, отбивают резкие удары, сердце заходится в скачке, каком-то сумасшедшем ритме, я пускаю волны, делаю резкие повороты, отдаюсь мелодии и буквально вскрикиваю, когда сильные руки ловят меня, останавливая движение, пальцы шейха вплетаются в мои волосы, заставляют откинуть голову, изогнуться в руках мужчины.

Наши глаза сталкиваются, схлестываются, как у противников. Я дышу тяжело, Аяз же мое дыхание словно ловит…

Мы замираем. Я чувствую, как быстро поднимается его грудная клетка, почти как моя, словно мы бежали и мой зверь настиг меня…

– Кто ты? – Неожиданный вопрос, который заставляет меня почти чувств лишиться, вопрос, который будто подсечка, и я бы упала, если бы не висела в руках шейха. – Откуда? – продолжает добивать меня вопросами Аяз, а я смотрю на него широко распахнутыми глазами и боюсь ответить, боюсь дышать…

Мне кажется, что я застыла над пропастью, что прямо сейчас шейх раскроет подмену. Я не смогла с ним продержаться и полутора дней, но… в следующую секунду в его голосе появляется мягкость:

– Ты просто невероятная… Джамиля…

Выдыхает и накрывает мои дрожащие губы, впивается в них, сминает, пьет мой страх, забирает дыхание, и в следующую секунду меня в воздух подбрасывает, когда Аяз поднимает на руки и несет в сторону кровати.

Я знаю, что именно дальше произойдет, но страшнее то, что я жажду этого…

Каждой клеточкой, своей душой, телом, всем своим существом я жажду принадлежать этому мужчине…

Но вместе с тем я боюсь здесь остаться, боюсь замереть в этом чертовом мгновении, боюсь, что меня затащит на самое дно болота…

В какой-то момент, когда шейх оставляет мои губы, то ли потому, что сам того хочет, то ли потому, что я уворачиваюсь от поцелуя, но Аяз смотрит мне в глаза, и я понимаю, что должна собраться, должна сказать, потому что я не выживу в этой лжи, не смогу продолжать играть, уже не могу, мои сердце и душа рвутся на части.

– Ты обещал… – выговариваю едва слышно, когда мы с Аязом падаем на кровать и мощное тело шейха накрывает мое.

Замирает на мгновение, смотрит на меня, его глаза пылают, а лицо становится каменным. Я не знаю, о чем сейчас думает шейх, боюсь предположить… но я выговариваю быстро.

– Ты… обещал, что… дашь мне то, чего я так желаю…

Вскидывает брови. Явно шейх обескуражен моей прытью, но это, скорее всего, последний бросок утопающего, который пытается заглотить спасительный воздух.

– Чего же ты желаешь? – спрашивает, а я… я замираю под этим откровенным и полыхающим взглядом…

– Я бы хотела… хотела…

Теряюсь под взглядом шейха, боюсь произнести слово и тем самым навлечь на себя его гнев.

– Я… просто…

Вновь медлю, Аяз же неожиданно улыбается, вглядывается в мои глаза…

– Ты обещал… что я смогу…

И вновь не выговариваю слово «домой». Но, кажется, этого и не нужно. Шейх понимает меня без слов.

– Я помню, что сказал, Джамиля. У меня очень хорошая память, малышка. И я понимаю, что ты говоришь о традициях… и о слове, которое я всегда держу…

Чуть не спрашиваю, о каких, просто не успеваю, когда Аяз накрывает мои губы в поцелуе, сминает меня, обнимает.

Дальше… дальше становится не до разговоров. Шейх срывает с меня одежду. В считаные секунды я остаюсь абсолютно нагой, распластанной под сильным тренированным телом мужчины.

Я удержаться не могу, любуюсь мужчиной, зависшим надо мной, его великолепным торсом, идеальными мышцами, сильными руками, лицом, в котором сейчас живет желание…

У меня дух захватывает, и хочется позволить себе еще раз окунуться в темные воды чувственного наслаждения, в которые меня погрузил этот великолепный мужчина.

Вновь Аяз тянется ко мне, цепляет мои локоны и прихватывает длинные серьги.