Свои и чужие - интриги разведки - Александр Зданович

При этом надлежит помимо периодически посылаемых обзоров, куда помещается проверенный материал и обоснования заключения по упомянутым вопросам и заданиям, выделять в особую группу данные, добытые о деятельности враждебных нам организаций и лиц, систематизируя их по отдельным категориям. Относительно последних нельзя ограничиться сведениями, почерпнутыми из печати. Вообще же, пользуясь прессой, необходимо присылать по возможности весь подлинный номер или, ограничиваясь вырезкой или точной копией, указывать название газеты, номер, дату, место издания. То же самое относится к большевистским воззваниям, брошюрам и т. д. Сообщая данные, добытые агентурой, нужно препровождать копии или подлинник агентурной записки, отмечая степень достоверности изложенных в ней сведений.

Генерал-лейтенант ВЯЗЬМИТИНОВ.

Начальник Контрразведывательной частиОтдела Генерального Штаба, Статский Советник Орлов».

К середине 1919 года для многих генералов и офицеров Белой армии стало ясно, что победа будет не за ними. Учитывая, что Орлов владел более полной информацией, чем большинство военных, он мог составить наиболее точный прогноз. Несомненно, предстояло продолжать борьбу за Россию, находясь в эмиграции, а следовательно, подлежало укрепить разведывательную работу с позиций иностранных государств.

Летом 1920 года Владимир Григорьевич Орлов покинул родину, не зная еще, как и большинство будущих эмигрантов, что не вернется сюда никогда. До отъезда он с надеждой на победу писал Владимиру Бурцеву: «С приходом нас в Москву Вам необходимо приехать в Россию — все объединимся, силы хватит». Надеждой жив человек.

Начальник военного управления вооруженных сил на Юге России генерал-майор Никольский еще 19 мая 1920 года подписал шифртелеграмму своим военным агентам. В ней, в частности, говорилось: «Мною командирован в Западную Европу начальник разведывательной части отдела Генерального штаба действительный статский советник Орлов для выяснения постановки агентурного дела в военных агентурах, организации тайной противобольшевистской разведывательной сети за границей и связи ее с Генеральным штабом».

Военные агенты обязывались предоставить Владимиру Орлову все сведения о находящихся на связи тайных сотрудниках и оказывать ему полное содействие в переброске, в случае необходимости, агентуры из одной страны в другую либо на территорию Советской России. Ему также позволялось устанавливать от имени русского Генерального штаба прямые контакты с руководством иностранных разведывательных и контрразведывательных органов.

Получив, по сути дела, беспрецедентные по меркам спецслужб полномочия, Орлов 23 мая 1920 года погрузился на пароход, взявший курс из Севастополя в Константинополь.

Из Турции, кружным путем, будущий креатор антикоминтерновской разведки добрался до милой его сердцу Польши. Именно здесь Орлов намеревался создать один из крупнейших нелегальных центров, опираясь на старых знакомых по судебной и военной службе.

В Варшаве его встретили без большого энтузиазма. Многие, к кому пришлось обращаться, не желали рисковать своим положением ради призрачной цели полной победы над большевиками и их соратниками в Европе. Тем более что и оплату Орлов мог гарантировать небольшую. Принцип — максимум сведений и минимум расходов, не срабатывал.

И все же, упорный в достижении поставленной цели, Орлов сумел сколотить небольшую, но потенциально эффективную группу. Ее главной фигурой стал бывший агент Главного управления Генерального штаба русской императорской армии, известный варшавский литератор Владислав Залевский.

Он работал против немцев еще до начала Первой мировой войны. Тайному ремеслу его учил замечательный теоретик полковник Рябиков, позднее возглавлявший информационную службу у адмирала Колчака, автор фундаментальной работы «Разведывательная служба в мирное и военное время».

К моменту прибытия Орлова секретный сотрудник Залевский уже сумел зарекомендовать себя перед пилсудчиками опытным специалистом и был назначен руководителем всей агентурной работы второго отдела польского военного министерства.

Пользуясь предоставленными полномочиями, Орлов заключил со старым приятелем соглашение, согласно которому Генеральный штаб обязался передавать добытые поляками материалы о Советской России в обмен на аналогичную информацию из разведки Врангеля.

Личное денежное вознаграждение Залевского определялось в 2 тысячи франков ежемесячно. По 500 франков получили несколько русских офицеров, устроенных Залевским на работу в польскую разведку.

Одновременно Орлов связался со своим соучеником по гимназии Борисом Савинковым и договорился с ним об обмене разведданными о Красной Армии и Коминтерне.

За самим же главным эсеровским террористом-политиком стал наблюдать Борис Гершельман, товарищ прокурора Варшавской судебной палаты в предвоенный период.

Пригодился и бывший член подпольной организации Орлинского в 1918 году в Петрограде Бронеслав Контеша-Контецкий, который за небольшую плату взялся освещать изнутри деятельность польской разведки и контрразведки.

При посредстве секретаря российской дипломатической миссии в Польше Виктора Коростовца удалось войти в контакт с руководителем американского разведцентра в Польше полковником Тейлором и начальником штаба французской военной миссии полковником Форманом, который, как отмечал Орлов в своем докладе, «очень горячо принял проект организации международного тайного противобольшевистского центра». Французскому консулу было приказано незамедлительно дать негласному представителю врангелевской разведки визу в Париж.

Точки соприкосновения в планируемых «мероприятиях» Орлов нашел и с военным представителем Латвийской республики. Последний снабдил его латышским дипломатическим паспортом даже без предварительного запроса в свой МИД.

Создав польский центр Владимир Григорьевич двинулся в Прибалтику.

В Риге его главным доверенным лицом стал бывший офицер русской армии, а в 1920 году уже начальник политической разведки латвийского генерального штаба Владимир Альп. Он же рекомендовал Орлову двух вице-консулов (один в Москве, другой в Петрограде) для использования в качестве информаторов и организаторов связи с агентурой в России.

Родственник Орлова профессор Рижского университета Константин Арабажин и начальник латвийской контрразведки капитан Беккер также вошли в состав «корреспондентской сети».

Была предпринята и попытка завербовать перешедшего на службу к большевикам царского генерала Федора Федоровича Новицкого. В августе 1920 года он являлся экспертом советской военной делегации в Риге на мирных переговорах с Польшей. Занимая такое положение, генерал мог бы стать важным источником информации. Состоялась ли вербовка — неизвестно. По крайней мере, в более поздних отчетах Орлова о лицах, получающих вознаграждение, он не значится.

Далее маршрут руководителя антибольшевистской разведки пролегал через Эстонию, Литву, потом снова Польшу — во Францию.

Несмотря на подозрительное отношение к своей персоне со стороны французских специальных служб, Орлов надеялся развернуть активную работу из Парижа. Еще в конце марта 1920 года он направил туда своего лучшего разведчика Александра Ступенулова, ориентировав на связь с Владимиром Бурцевым. К последнему должен был обратится и полковник Александр Резанов, работавший, как мы помним, вместе с Орловым в батюшинской комиссии. В период правления генерала Деникина полковник не отсиживался на безответственных, но «хлебных» должностях. К познаниям в юридических вопросах борьбы со шпионажем он прибавил практический опыт руководства контрразведывательным аппаратом в Кисловодске. Так же, как и ранее Орлов, полковник рассчитывал на французов. О предполагаемом приезде Резанова контрразведка узнала заранее из перлюстрированных писем Бурцева и сразу же взяла его в изучение. В одном из донесений читаем: «В сентябре 1920 года Резанов, получив разрешение на въезд во Францию, прибыл в Париж и 11 марта 1921 года обратился в службу разведки, которая располагает на него соответствующим этому визиту досье». «Сюрте Женераль» (контрразведка) перехватила у Орлова инициативу в активном использовании бывшего военного юриста. Будучи завербованным французами и выполняя их задания (в том числе по изучению русских эмигрантов), Резанов несколько позже был вовлечен в разработку своего давнего приятеля, подозреваемого в сотрудничестве с немцами.

С опаской в спецслужбах Франции отнеслись и к прожектам Орлова, направленным инициативным русским эмигрантом в их центральные органы. Вот какую оценку дал им глава контрразведки в одном из документов, адресованном военному министру: