Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Перемещенное лицо - Владимир Войнович

В конце концов у Георгия Ивановича не осталось никаких сомнений в том, что Чонкин есть Чонкин, простой деревенский парень, ездовой, конюх и никто больше. Но все-таки мистера Перла мучила неразгаданная загадка, и он время от времени, уже не на допросах, а так, в дружеских, можно сказать, беседах предлагал Чонкину подумать, для чего все-таки он мог понадобиться Сталину. А что Чонкин мог сказать? Ничего. Он долго и добросовестно думал, но ничего не придумал умнее догадки (сам понимая меру ее нелепости), что, может быть, в Кремле нужен кто-то, кто может ухаживать за лошадьми.

21

Предположение Чонкина очень насмешило мистера Перла. Но полковнику Опаликову оно таким смешным не показалось. Вполне возможно, сказал он Перлу, Сталину понадобился квалифицированный конюх, каковым Чонкина можно было с некоей натяжкой назвать.

– Зачем? – недоумевал Перл. – Зачем вашему Сталину нужен конюх? Если ему нужен конюх, он может сделать конюхом маршала Буденного.

– Остроумно, – оценил Опаликов, – но мои рассуждения основаны на предпосылке, которую я вам сейчас объяснять не буду, потому что вы не поймете.

– Почему же я этого не пойму? – почти обиделся Перл. – Я, как мне кажется, не так уж глуп. Если бы я был очень глуп, меня вряд ли взяли бы работать в разведку.

На это Опаликов ничего не ответил, но внутренне усмехнулся. Ему в жизни уже приходилось встречать советских, а теперь несоветских разведчиков и контрразведчиков, и об уме каждого из них он был невысокого мнения. Тем не менее именно Джорджу Перлу Опаликов сообщил, что желает выступить перед американскими военными и мировой общественностью с сообщением, которое всех поразит.

– Что же это может быть за сенсационное сообщение?

– Именно сенсационное, – подтвердил Опаликов. – Но я о нем вам пока никаких подробностей сообщить не могу.

– Да? Почему же?

– Потому, что вам оно покажется чепухой, и ваша секретная служба это открытие положит под сукно или, того хуже, так засекретит, что про него никто не узнает.

– А вы хотите, чтобы кто узнал? – спросил Перл.

– Я, – твердо сказал Опаликов, – хочу, чтоб узнали все. Весь мир.

– Это невозможно, – возразил Перл. – Прежде чем обнародовать ваше открытие…

– Оно не мое.

– Тем более. Прежде чем обнародовать его, мы должны сами его изучить, провести экспертизу и решить, стоит ли предавать его гласности.

– Оно стоит того, – решительно сказал Опаликов. – Я предам его гласности с вами или без вас.

– Ваша воля, – согласился Перл. – Но все-таки, если вы рассчитываете на нашу помощь, не можете ли вы сказать, о чем оно, чего касается?

– Хорошо, – согласился Опаликов, – намекну. Оно касается загадочного происхождения Иосифа Сталина…

– Вот оно что! – Перл откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. – А что же в происхождении вашего Сталина загадочного? Всем известно, что он – сын сапожника и простой грузинской женщины… забыл, как зовут.

– Это вы так думаете.

– Это все знают.

– А вот я знаю об этом что-то такое, что, уверяю вас, потрясет весь мир.

Разумеется, мистер Перл не очень поверил в серьезность тайны, которую собрался открыть человечеству бывший советский полковник. Перла интересовали не какие-то сногсшибательные и сенсационные разоблачения, а обыкновенные военные секреты, доступные полковнику, то есть номер части, количество самолетов, их конструкция, скорость, грузоподъемность, бомбовая нагрузка, вооружение, навигационное оборудование. Такие простые вещи интересовали разведчика полковника Джорджа Перл, и на свои вопросы по этому поводу он получил исчерпывающие ответы. А происхождение советского диктатора, может быть, возбуждало чье-нибудь любопытство, но для разведки никакого интереса не представляло.

По роду своей деятельности Перл встречал в жизни много самых разных людей, в том числе и сумасшедших, носившихся со своими открытиями и изобретениями, начиная с вечного двигателя и кончая им же. Однако Опаликов на сумасшедшего не был похож, и потому, после некоторых сомнений, Перл послал отчет о своем разговоре с полковником в Вашингтон мистеру Алену Даллесу. И через какое-то время получил добро на проведение посвященной сообщению Опаликова большой пресс-конференции с привлечением журналистов от главных и неглавных западных газет, с приглашением ученых биологов, тогда еще не называвшихся генетиками, но уже занимавшихся вопросами наследственности.

22

Не дождавшись реакции американских властей, ТАСС сделало более серьезное заявление, где уже совсем не в дружеском тоне говорилось о насильственном удержании самолета и экипажа. Американский посол в Москве Джордж Кеннан был вызван в министерство иностранных дел, где ему вручили ноту протеста. Скандал обе стороны старались не раздувать, но напряженность между США и СССР возникла настолько серьезная, что на Потсдамской конференции лично товарищ Сталин обратился лично к президенту Соединенных Штатов господину Гарри Трумэну с просьбой вернуть Советскому Союзу тот самолет с экипажем.

Разговор этот, нигде не зафиксированный, состоялся при таких приблизительно обстоятельствах. Во время перерыва в заседаниях конференции, называемого американцами кофе-брейк, Гарри Трумэн подошел со своей чашечкой эспрессо к Иосифу Сталину и предложил ему прогуляться по парку, прилегавшему к дворцу, где проходила эта самая конференция. Сталин охотно согласился. Они вышли в парк, где в теплой погоде росли невысокие сосны, цвели розы, бегали белки и летали бабочки. Здесь Трумэн взял своего коллегу под локоток и сказал:

– Маршал Сталин, у меня есть к вам небольшой разговор, который, как мне кажется, не должен вам быть неприятен.

– Что вы, что вы! – заверил Сталин. – Общение с таким великим человеком, как вы, доставляет мне такое удовольствие, которое никакая неприятная тема не может уменьшить.

– От всей души благодарю вас, – Трумэн приложил руку к сердцу. – То же самое, господин маршал, могу сказать и о вас. Но разговор у меня вот о чем. На последнем заседании я с огромной благодарностью выслушал ваше заявление о готовности помочь нам в разгроме японских милитаристов. Это было очень трогательно. Но я думаю, что на данном этапе ваше вступление в войну с японским монстром необязательно. Ваша страна и так понесла чудовищные потери в войне с Германией. Вам предстоит большая работа по восстановлению послевоенной разрухи. Зачем вам лишние жертвы?

Сталин выслушал коллегу с мягкой улыбкой и почтительным наклонением головы.

– Вы совершенно правы, – сказал он, – наши потери в войне были, прямо скажем, чудовищны, но мы, русские люди, ценим фронтовое братство и союзнические обязательства, мы ради своих союзников готовы и на большее.

Трумэн обратил внимание на слова «мы, русские люди» и немного удивился, поскольку слышал от покойного Рузвельта, что Сталин грузин. Но возражения Сталина его не удивили. Он понимал, что дело не в братстве и не в союзнических обязательствах, а в желании Сталина принять участие в заключительном этапе войны с Японией. Не из стремления помочь союзникам, а чтобы успеть урвать и свой кусок пирога.

«Да, – думал Сталин, – мы вам свой кусок пирога не уступим». И представил себе пирог в виде карты собственно Японии с контролируемыми ею территориями, с Маньчжурией, Порт-Артуром, Курильскими островами и половиной острова Сахалин, отобранной у России в 1905 году. Разумеется, Сталин понимал, что имеет в виду Трумэн, отговаривая его от вступления в войну, и Трумэн понимал, что имеет в виду Сталин, настаивая на вступлении, тем не менее разговор у них продолжился.

– Поверьте, дорогой маршал, я очень ценю ваше благородство и готовность вашего народа к новым жертвам, но в них в данный момент нет необходимости. Я, между прочим, хочу по секрету поделиться с вами одной новостью, которая вам, может быть, покажется любопытной.

– Интересно, – сказал Сталин. – Мне кажется, я человек информированный и знаю все новости, которые стоят того, чтобы их знать.

– Надеюсь, эту новость вы еще не знаете, – усмехнулся Трумэн. – Не буду вас томить и скажу сразу: наши ученые изобрели и создали оружие огромной разрушительной силы, это оружие на днях будет применено против Японии, после чего Япония, я вас уверяю, будет немедленно поставлена на колени. Поэтому ваши жертвы будут просто напрасны. Что вы об этом думаете?

– Я думаю, – сказал Сталин, расстегивая верхнюю пуговицу суконного кителя, – что становится жарко, и давайте, может быть, пройдем по той аллее, там больше тени.

– Хорошо, – согласился Трумэн и пошутил: – Видите, я ваши предложения принимаю безоговорочно.

Оба посмеялись, после чего Сталин сказал, что у него тоже есть маленькая просьба, настолько маленькая, что ему, фактическому главе государства, даже неудобно просить главу другого государства, но…

– Вам, наверное, докладывали, что один советский самолет совершил вынужденную посадку на американском аэродроме.