Конфиденциальный источник - Йен Броган

— Боже, как ты быстро бегаешь!.. — произнес он.

У меня сердце выпрыгивало, но я заставила себя равномерно вдыхать воздух небольшими порциями.

— Просто не хотела, чтобы ты показал свое спортивное превосходство.

Мэтт выпрямился, оглядел меня с ног до головы: кроссовки, куртку, убранные в хвост волосы — и, видимо, нашел в этом нечто забавное.

— Что такое? — спросила я. — Ты никогда не соревнуешься в беге со случайными встречными?

— Да в тебе неиссякаемый дух соперничества, — отметил он с улыбкой.

— Наверно.

Я приняла непринужденную позу, хотя и была польщена. Мэтт смотрел на меня с искренним уважением. Я наклонилась завязать шнурок и провозилась с узлом лишнюю минуту, чтобы полностью восстановить дыхание. Мэтт стоял и ждал. У него были очень длинные ноги.

— Часто бегаешь? — спросила я поднявшись.

— Каждый день. Обычно по вечерам.

— Поэтому-то я тебя раньше не видела. Сегодня даже не узнала.

— А если бы узнала, остановилась бы? Или, наоборот, прибавила бы скорость?

Сначала я подумала, он шутит, хотя заметила, как изменился его тон. Мэтт многозначительно смотрел на меня, и я не понимала почему. К лицу опять прилила кровь, и я опустила глаза вниз, не зная, что все это значит и как реагировать.

— Почему ты мне не позвонила? — с упреком спросил он.

Я растерялась. Неужели я что-то перепутала? Ведь это он взял у меня телефонный номер, а не наоборот. К счастью, я промолчала и не сболтнула какую-нибудь чушь. Оторвав взгляд от земли, я увидела, что Мэтт сложил руки на груди.

А, все ясно: ему доставили воскресный номер «Кроникл», и он уже прочел мою статью о Барри Мазурски. И, очевидно, не слишком обрадовался.

Я тоже сложила руки на груди.

— Не позвонила, потому что была суббота.

— Я работаю по субботам, — возразил он.

Стоило ли беспокоить генеральную прокуратуру в субботу? Чтобы услышать: «Мы не даем никаких комментариев»?

— Да и зачем? Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы.

— Я бы с удовольствием выразил свое мнение по поводу этой… этой гипотезы, пока она не попала в газеты.

Гипотезы. Он хотел сказать «околесицы», но решил соблюсти профессиональную деликатность. Я вдруг разозлилась. Надо же, сам не дает ни крохи информации, а потом смеет критиковать статью.

— Убийство Барри Мазурски не имеет никакого отношения к ростовщикам, — сказал Мэтт так убежденно, что я едва ему не поверила. По крайней мере чуть не решила, будто он сам верит в то, что говорит. — Честное слово.

То ли он был слишком серьезен, то ли мне хотелось ему верить, но я едва не позволила сбить себя с толку. Стоп. Передо мной Мэтт Кавано, сердцеед из молочного отдела, мастер искренности и безнадежный карьерист. По роду деятельности он вынужден сотрудничать с полицией Провиденса. Если они хотят помешать или, точнее, отложить расследование на пару недель, ему от этого ни жарко, ни холодно. На восстановление справедливости всегда уходит время.

Мэтт продолжал смотреть мне прямо в глаза, словно гипнотизируя.

Он хочет меня очаровать? Должна ли я растаять под его взглядом и написать в газету опровержение? Забыть о признании? О пленке?

С самым что ни на есть невинным видом я спросила:

— Хочешь поговорить? Поведать мне настоящую причину смерти Барри? Буду только рада изложить другую версию. Давай зайдем ко мне, и я возьму блокнот и ручку.

Не знаю, чего я ждала в ответ: гнева или усмешки. В итоге не получила ни того ни другого. Мэтт покачал головой и полным сожаления голосом, который потом весь день стоял у меня в ушах, произнес:

— Постарайся просто мне поверить, Хэлли. Чем больше я расскажу, тем хуже для тебя.

Леонард рассыпался в похвалах. Он позвонил утром — к тому времени я купила газету и перечитала статью несколько раз, после чего перешла к повседневным делам. Когда зазвонил телефон, я сидела на полу, сортируя грязное белье из чулана. Не по цвету, а по степени загрязнения.

— У меня сегодня отбоя от звонков не будет! — выстрелил энтузиазмом голос Леонарда. — Могу я пригласить тебя гостем на передачу?

Меня? Полотенце выпало из рук.

— Правда?

— Ты свободна сегодня вечером?

В ушах грянул туш. Гостем? На «Позднюю ночь» Леонарда? Я подождала, пока затихнет музыка, и услышала низкие осторожные ноты. Не стоит делать поспешных шагов, ставить под удар шансы попасть в следственную команду.

— Мне нужно посоветоваться с редактором.

— Посоветоваться? — переспросил Леонард. — Никто не имеет права тебе запретить. В контракте это не прописано. У нас постоянно возникают такие проблемы со спортивными журналистами. Для газеты это хорошая реклама. Перезвони мне в пять часов и пообещай не давать интервью другим станциям ни на радио, ни на телевидении, ладно?

Давать интервью? Он это серьезно? Я воспарила над домом, над Провиденсом, Род-Айлендом. Пусть здесь не Бостон и не Нью-Йорк, но вид сверху не менее прекрасен.

— Обещаешь? — настаивал Леонард.

Я дала ему слово и смешала белье в одну кучу. Затем надела единственную чистую рубашку и джинсы и направилась в редакцию разузнать, где можно найти в воскресенье Дороти Сакс.

По словам Кэролайн, у Дороти не было ни мужа, ни семьи, ни личной жизни за пределами редакции, однако в то октябрьское воскресенье, когда у меня возникла крайняя необходимость с ней поговорить, она не отвечала ни по домашнему телефону, ни по сотовому и пейджеру.

— Иногда, — сказал редактор Роджер, давший мне ее номера, — по воскресеньям она возвращается вечером с мокрыми листьями на штанах и в огромных походных ботинках.

— Может, мне позвонить домой Натану?

Худощавый, долговязый Роджер, выходивший на работу по ночам и выходным, искренне встревожился:

— В воскресенье-то? Натану? Ты шутишь? Он будет рвать и метать.

Я снова отправила сообщение на пейджер и в ожидании ответа прочла всю воскресную газету от корки до корки. Около пяти Роджер поднял голову и заметил, что я до сих пор не ушла.

Как член профсоюза, он не любил, когда кто-либо работал дольше, чем полагается.

— Говорю же, согласно контракту ты ничего не нарушаешь.

Должно быть, я выглядела неуверенно, и он добавил:

— Если хочешь пойти на передачу, иди. Издатели не станут возражать.

— Правда?

— Конечно, нет. Ты же напомнишь всем, что «Кроникл» напечатал сенсационную статью. Подскочит количество продаж.

Леонард представил меня своей молодой помощнице как журналистку, которая рассказала всем правду об убийстве Мазурски. Та с интересом вскинула голову. С улыбкой на лице Робин отвела меня в студию, посадила в кресло прямо напротив Леонарда и показала, как пользоваться микрофоном.

Сам ведущий программы выглядел бодро. На щеках его играл румянец, будто он только что вернулся с пробежки.

— После твоей статьи телефоны накалятся докрасна, — сказал он, размахивая газетой. И повторил, словно мантру: — Докрасна! Докрасна!

Улыбаясь такому энтузиазму, Робин шмыгнула в кабинку. Увидев микрофон, я вдруг испугалась.

— А что, если я начну заикаться? — вырвалось у меня.

— Заикаться? — расплылся в улыбке Леонард. — За три месяца ты ни разу не заикнулась. Если тебе сегодня захочется заикаться, валяй, пожалуйста. Людям все равно. Они простят тебе заикание. Только не болтай без умолку.

— Это его задача! — прокричала мне Робин.

Леонард доброжелательно кивнул:

— Да, это моя задача.

Затем он поймал условный знак от Робин и изменился в лице. Наконец он объявил тему передачи и представил гостя — Хэлли Ахерн.

Опустив ту деталь, что я работаю в бюро Южного округа, он перечислил все мои заслуги и в Бостоне, изумив своей осведомленностью. Можно подумать, я и вправду важная персона.

— Добро пожаловать на шоу, Хэлли.

У меня пересохло в горле.

— Спасибо, — выдавила я. — Рада прийти к вам на передачу.

Продолжая стоять перед несколькими микрофонами, Леонард принялся зачитывать статью из «Кроникл» — глубоким, серьезным, благоговейным голосом. Неужели все это написала я? Текст звучал впечатляюще. Со всеми паузами и ударениями.

— Разве я не говорил вам, что в убийстве на Уэйленд-сквер все не так просто? Разве не говорил, что полицейские тянут кота за хвост? — спрашивал он. — Послушайте вот это…

Справа от Леонарда на стене висел монитор. Вскоре там стал появляться текст: Робин вводила имена дозвонившихся и основную мысль высказываний. Буквы были мелковаты, и я прищурилась.

Магда из Норт-Скитуэт считает, что казино уничтожат штат.

Кори из Провиденса предлагает передать дело в Главное управление Род-Айленда.

Эд из Тивертона утверждает, будто «Кроникл» раздула из мухи слона.

От последней надписи я напряглась, но Леонард быстро отделался от Эда, назвав его одним из лакеев Билли, и с задорной улыбкой завершил разговор мелодией для тупоумных.