Миф о вечной империи и Третий рейх - Андрей Васильченко

Книга, как уже говорилось выше, была написана накануне Первой мировой войны, а ее последнюю часть Мёллер ван ден Брук заканчивал уже в казармах в качестве офицера немецкого ландштурма. Как было написано в эпиграфе, эта книга посвящалась Клаузевицу и Гегелю. Мёллер считал, что Пруссия должна была стать фундаментом новой империи. При анализе пруссачества он исходил из географических особенностей этой земли. Он отмечал несоответствие между ландшафтом и пруссаками, которые, по его мнению, были результатом смешения германских и венедских кровей. Именно это предопределило особый характер населения Пруссии,

Если германская империя всегда была ориентирована на Запад, где видела свои важнейшие задачи, то цели Пруссии всегда были связаны с восточными территориями. Мёллер ван ден Брук обосновывал этот тезис как ответ на вызов, который исходил и от природы, и от истории Пруссии. Окончательная ориентация на Восток была закреплена, когда Кенигсберг стал королевским городом, а имперский орел превратился из красного (бранденбу pre кого) в черного (прусского). Мёллер полагал, что именно подобное решение позволило впервые самореализоваться Пруссии. В 1871 году она пожертвовала собой во имя империи, во имя немецкой самобытности. Немецкая империя возникала под руководством Пруссии. После, по мнению Мёллера, Пруссия решила не пренебрегать своими задачами на Востоке. Приоритеты империи лежали на Востоке не только в связи с географическими принципами. Прусские задачи, ориентированные на Восток, с этого момента превращались в общеимперские цели.

В свете подобных заявлений многие несправедливо упрекали Мёллера ван ден Брука в том, что он пропагандировал опруссачивание Германии, Уже в «Немцах» он провозгласил здоровый федерализм источником духовного богатства Германии. В одном из номеров «Совести» Мёллер писал; «Половина нашей сущности принадлежит Западу. Поэтому наше предназначение состоит в том, дабы содействовать равновесию между Востоком и Западом». Но вместе с тем он предостерегающе добавлял: «Кто лишит нас этого предназначения, тот вовсе не привлечет нас к Западу, а полностью переведет на сторону Востока». Но в те дни, когда Мёллер писал «Прусский стиль», он не предполагал возможности подобной альтернативы. Высшая политическая цель ему виделась тогда в слиянии «расточительной созидательности, которая издавна являлась не только гениальностью, но и трагедией немецкой самобытности, с такой осознанной дальновидной государственностью, которая дана нам через понятие «Пруссия»».

Не случайно, что многие критиковали Мёллера ван ден Брука за эту работу. Но не стоит забывать, что национал-социализм в прославлении Пруссии нашел зажигательный национальный лозунг. Однако приравнивание пруссачества и национал-социализма является одним из самых великих недоразумений, так как агрессивный немецкий национализм, наоборот, почти всегда был непримиримым противником Пруссии. Национал-социалисты сами очень скоро заметили, что тот, кто прославлял Пруссию, вовсе не всегда являлся сторонником нацистской партии.

Кстати, единственным произведением Мёллера ван ден Брука, которое было вновь переиздано после Второй мировой войны, оказался именно «Прусский стиль». Многие критики указывали на него как на единственную книгу Мёллера, которая была свободна от обстоятельств, обусловленных временем. Бессильная ненависть против Версальского диктата, которая пропитала все возникшие после Первой мировой войны модификации «Восточной идеологии», чужды этому «чистому» хотя и не лишенному определенного пафоса произведению. В раннем творчестве Мёллера ван ден Брука это было самым зрелым произведением, которое одновременно являлось для автора исходным пунктом истинного консерватизма, который еще не был замутнен разочарованием от проигранной войны и обидами на политику мстительной Франции. Эрнст Барлах писал после прочтения «Прусского стиля»: «Это великолепное обращение к молодым солдатам. Я нахожу его спокойно-великолепным произведением, которое доставляет наслаждение».

Горячие боевые призывы Мёллер ван ден Брук обращал как против репарационной политики Антанты, так и против победившего в СССР большевизма. Однозначная внешнеполитическая ориентация на Запад или на Восток казалась ему вряд ли допустимой, так как это могло иметь своим следствием разорение новой империи. Если политика Антанты вела Германию к полному экономическому обнищанию, то коммунистическая агитация могла погрузить страну в хаос гражданской войны. Но в подобном отчаянном положении нельзя было вообще отказываться от внешней политики, так как только она могла противопоставить друг другу еще недавних союзников. В январе 1919 года немецкий историк Ганс Дельбрюк писал в «Прусском ежегоднике»: «Мы не тешим себя самообманом, что будто бы союз с большевизмом значил бы для нас неизбежную гибель, даже тогда, когда мы должны были ускользать от самых сквернейших форм терроризма… Если Антанта собирается создать условия, которые грозят уничтожить нас и экономически, и национально, то у нас нет другого выбора, кроме как ответить: Хорошо! Тогда по меньшей мере вы последуете в пропасть вслед за нами».

Франция требовала от Германии репараций, которые предстояло выплачивать даже внукам тех, кто сражался на полях Первой мировой войны. Советский Союз, напротив, предлагал Германии руку помощи, настаивая на совместной борьбе против Франции. Это было не просто идеологическая установка, ориентированная против западного капитализма. Не стоило забывать, что Советская Россия просто не собиралась оплачивать долги царского правительства. Разве что-то может удачнее сблизить две страны, которые оказались должниками Антанты? Кроме того, Мёллер ван ден Брук был свято убежден, что романские народы уже миновали апогей своего развития, в то время как Россия находилась только в самом начале выполнения своего духовного предназначения. Проигранная война заставила сделать Германию цивилизационный шаг назад и повернуться лицом к восточному соседу, который мог исправить ее судьбу.

В этом отношении Мёллер ван ден Брук был очень близок Освальду Шпенглеру. К сожалению, до сих пор толком не исследованы очевидные параллели между творчеством Мёллера и Шпенглера. А ведь в их построениях было очень много схожего. Их «трагическое» восприятие истории немецкого народа и «немецкой души», резкая критика революции, Веймарской республики, либерализма и слепой веры в прогресс стали базисом для многих националистических организаций Веймарской республики. В одном принципиальном моменте их теории не совпадали. Речь шла об оценке роли России и прогнозах о ее будущем всемирно-историческом значении. Впрочем, отправная точка у обоих была одной и той же — ориентированное на Достоевского восхищение религиозной глубиной «русской души».

Шпенглер, как и Мёллер ван ден Брук, указывал на англо-немецкий и франко-германский антагонизм, видя в расовой сущности народа «обет для будущей культуры, в то время как над Западом все сильнее и сильнее сгущались вечерние тени». Вместе с тем Шпенглер причислял Германию к странам, вскормленным запДДной культурой: «Разрыв между русским и западноевропейским духом не может принимать достаточно острые формы. Духовные, религиозные, политические, экономические разногласия могут быть достаточно глубокими между англичанами, американцами, французами, но по сравнению с русскими они сплачиваются в некий закрытый мир». Б начале 1920 года Освальд Шпенглер принял приглашение «Июньского клуба», чтобы лично с Мёллером ван ден Бруком обсудить свои тезисы. Точная дата этой встречи, к сожалению, неизвестна.

Но вернемся к Мёллеру ван ден Бруку. Он выдвинул версию, что исход войны избавил Россию и Германию от напряженных отношений, которые существовали в прошлом. Он разделял тогда очень распространенное мнение, что собственно большевизм закончится в ближайшее время, так как порожденный им экономический хаос должен был в свою очередь вызвать к жизни радикальную доктрину, которая бы отказалась от подготовки всемирной революции, а предполагала работу над национальным вариантом социализма. Подобную возможность, казалось бы, подтвердили разнообразные реформы, проводимые в советском обществе-Если бы Советский Союз окончательно отказался от революционной агитации, а Германия воплотилась в присущей только ей форме социализма, то больше ничто не мешало бы плодотворным связям двух стран. Мёллер ван ден Брук предрекал: «В этот день Россия и Германий будут смотреть на соседние страны не по раздельности, а как на нечто единое». Пророчество Мёллера сбылось 23 августа 1939 года, когда Гитлер и Сталин заключили пакт о ненападении, в котором содержалось тайное дополнение, предусматривающее общие действия диктаторов по «реорганизации» восточно-европейского пространства.