Охота на гусара - Андрей Белянин

– Православные, знаете ли вы этого человека?

– Знаем! Масленников он, барин местный! – дружно откликнулась толпа.

– А теперь? – Мы в четыре руки переодели помещика в чёрное, приклеили бороду и фальшивые усы. – Теперь кто перед вами?!

– Чёрный дьявол! – столь же дружно опознали люди русские.

Кое-где уже разливали, бабы притоптывали под расхристанную балалайку (надо кончать с этим фарсом побыстрее, а то ведь разбредутся, чего доброго).

– Виновен ли он?

– Виновен, батюшка! – крикнули крестьяне, даже не особо оборачиваясь в нашу сторону.

– Так, всё, мне тоже долго засиживаться не резон – Родина ждёт! – махнул рукой я, подзывая казаков. – Глас народа – глас божий! Влепить ему двести нагаек и с прочими пленниками – в Юхнов.

Безобразно верещащего изменника при всех разложили на лавке, и казаки под «господи, благослови!» в два счёта отвесили положенную порцию. После чего милосердно усадили голой задницей в сугроб, народ у нас отходчивый…

– Все довольны?

Кто-то дерзновенно вякнул, что-де надо бы ещё похищенное по деревням возвратить: скотину, скарб всякий, вот уж они и списочек заранее подготовили… Я собственноручно поймал нахала за бороду, дал в рыло и, дабы разом прекратить всевозможные претензии, объявил:

– Что бог дал, то бог взял! Ништо, добро новое наживёте. Всем сейчас тяжело, година такая, нервы, проблемы, война – не ярмарка… Довольствуйтесь тем, что обидчик ваш прилюдно наказан так, как никогда не наказывали помещиков. А теперь… – Я сел на коня, привстал на стременах и грозно потряс плетью. – Мы уходим в леса, а вы тут… не шалить! Увижу чего такого – накажу примерно!

– Не изволь беспокоиться, ничего такого не увидишь, – ласково пообещали запуганные крестьяне и долго махали платочками нам вслед. А может, и не очень долго махали… Но то, что дым от усадьбы Масленникова было видно издалека, это точно!

Начальник, в бурке на плечах,В косматой шапке кабардинской,Горит в передовых рядахОсобой яростью воинской!

Это я о себе написал, стихотворение вообще-то получилось неоконченным, но пусть… Главное, что великий час пробуждения армии российской – пробил! Значительные части наших войск разными путями двигались к Смоленску, где незаметно, а где и явно подталкивая Наполеона пойти по старой дороге. Тот конечно же был не дурак идти по новой – там и сытнее, и колеи не такие разбитые, – но сие было не в интересах светлейшего.

Армия Кутузова шла к Николо-Погорелову, отряд Орлова-Денисова через Колпитку и Волочок, граф Ожаровский от Балтутино в Вердебяки. Места эти пугали меня уже одними названиями, посему решено было тихохонько обойти Гаврюково и, минуя Славково, отдохнуть в Богородицком.

Честно говоря, просто надоело спать в лесу, душе хотелось разнообразия, а телу – банальных удобств навроде тёплого туалета. И не смотрите на меня косо! Несколько месяцев в сыром (хвойном!!!) лесу, где каждая бумажка на вес золота, – о-го-го как начинаешь ценить уютные блага цивилизации. И не представляете, сколько недописанных стихов у меня мои же товарищи под шумок перетаскали – трёхтомник издать можно было!

Ночью просыпался два раза – опять снился Конфуций. Приставучий, ровно патока с муравьями, всё время трындычит, поучает на темы законности и уважения к государю. Не иначе как читал мою дерзновенную басню… Ну так я за неё уже и огрёб гостинцев полной шапкой, сколько же можно перевоспитывать?! Сам Александр Первый давно плюнул и забыл, а эта мудрила китаёзская всё нудит и нудит, никаких нервов не хватает…

Из-за него в результате и пришлось поднимать всю партию ни свет ни заря в четыре утра, менять место дислокации. Ехали невыспавшиеся, злые, на столь же злых и невыспавшихся лошадях, переругиваясь на ходу и догрызая последние сухари, – мы очень надеялись, что хоть кто-нибудь из французов соблаговолит попасться нам под горячую руку. Милее всего было бы встретить большущий продовольственный обоз с ма-а-ленькой и плохо вооружённой охраной, а главное – иметь в запасе пару часов свободного времени, чтобы всё это немедленно съесть! Ну, кроме охраны, разумеется…

Однако в тот день при Соловьёвской переправе меня нагнал арьергард разобиженного графа Орлова-Денисова. Пришлось натянуть малахай на уши и, делая предельно глуповатое лицо, идти к нему с рапортом. Приняли ласково, хотя выпить и закусить «за победу русского оружия!» не предложили. Неприятственность, видимо, крылась в том, что он – генерал-адъютант, а я – простой подполковник; у него – пять тысяч солдат, у меня – неполных семь сотен; но тем не менее права у обоих совершенно равные!

Памятуя, как я «уел» его любезное предложение о поступлении к нему под крыло, граф однако же вновь пригласил меня работать в паре и побить врага где-нибудь под Соловьёвом. Ха, отлично зная, какие в тех местах роскошные болота, я категорически отказался плавать в грязи, отмазываясь тем, что «лошади изнурены и нуждаются в курортном отдыхе» хотя бы часа на четыре. Граф же, презрительно усмехнувшись, сказал мне: «Желаю вам покойно отдыхать!» – и встал, заканчивая аудиенцию. «Покойно», значит? Думаю, букву «с» он специально проглотил, дабы в свою очередь «уесть» меня. Я пожал плечиками и скромно удалился…

А в результате вся генеральская бригада застряла в болотах и, выбравшись с величайшим трудом, потопала за мной же к Смоленску. Видок у всех был, как у грешников со скотного двора, особенно досталось его светлости – пусть радуется, что вообще выловили! Хотя не всё тонет… В смысле: ну и фигу же было выпендриваться-с?!

После сего бесславного похода граф резко проникся ко мне большим уважением, тем паче что мои молодцы за это время накрыли шестерых французских лейб-жандармов. Наглецы шумно возмущались, требуя свободы и упирая на то, что-де их дело не сражаться, а охранять порядок в армии. Пришлось напомнить «законникам», кто на родине хозяин… Это не я, а они задержаны с оружием в руках на территории суверенного государства!

– Вы в России, вы французы, и вы вооружены! Следовательно, молчите в тряпочку, вышитую бисером, и повинуйтесь.

Жандармерия поджала хвосты и более вслух не вякала, одарив всех нас чувством глубокого удовлетворения. Ибо «умыть» жандарма на Руси – ни с чем не сравнимое удовольствие! И, полагаю, останется таковым ещё на долгие годы…

А ведь, по совести говоря, жизнь наша в те поры складывалась просто замечательно. Были приступы преступной слабости, но… Упоение свободой, свежий воздух, раздельное (понедельник, среда, пятница…) питание, верховая езда, лечебные упражнения с отягощениями (сабля, пика, стакан…), новые места, яркие впечатления, разные люди, постоянное общество единомышленников и едва ли не ежедневная разговорная практика во французском.

Право же неудивительно, что нам так завидовали! И самым завидущим, несомненно, был аристократичный выскочка Фигнер, человек с лицом ангела и сердцем змеи. Нет, даже лучше сказать, гадюки подколодной! Нашу первую встречу я запомнил навсегда, и, ей-ей, лучше бы нашим путям вообще никогда не пересекаться…

Всё произошло вечером того же дня на смоленской линии. Столкнулись три партизанских отряда: мой, Фигнера и Сеславина. Объединённые общим делом и одинаковыми устремлениями, мы разбили бивак и сошлись на разговоре. Как всегда, обеспокоенный удобством товарищей своих, я подоспел к беседе последним…

– Ах вот и благородный Денис Васильевич изволили прибыть-с, – не подавая мне руки, медленно протянул Фигнер.

Сеславин же, напротив, братски обнял меня и приветствовал моих офицеров. Человек безукоризненной чести, отваги немыслимой, он никогда не чинился подвигами своими, за что, и часто, был обойдён в чинах более успешными пронырами. Я от души пригласил его к нашему биваку, но чья-то изящная рука, затянутая в белую перчатку, бесцеремонно удержала меня за плечо.

– Милейший подполковник, я слышал, будто бы у вас остались неотправленные пленные, не одолжите ли-с?

– Чего? – не понял я.

– Чиво-о… – с невыразимым оттенком презрения и нарочито мужиковатой грубостию передразнил Фигнер. – Чувствуется, что вы долгое время провели в лесах… Я культурным образом прошу вас отдать мне тех шестерых французов, которых вы взяли днём. У меня свежие казаки не натравлены-с!

Вы не поверите, у меня начал заходить ум за разум. Уж не имел ли этот блистательный офицер в виду, что намерен «натравливать» добродушных донских парней, словно цепных псов, на живых людей?!

– У вас со слухом всё в порядке? А с головой? – преувеличенно вежливо продолжал домогаться Фигнер. – Ну же, Денис Васильевич, что вы ломаетесь, как попадья под дьяконом! Вместе и полюбуемся, как мои волки врагов отечества растерзают-с!

– Не лишай меня, Александр Самойлович, моих заблуждений, – с изумлением глядя в красивое лицо его, тихо выдохнул я. – Оставь меня думать, что великодушие есть душа твоих дарований. А жестокие вымыслы – суть производное завистников твоих.