Твоими глазами - Питер Хёг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она встала.
В гостиной мы остановились у кровати и посмотрели на детей.
— Они когда-нибудь сталкивались с насилием?
Вопрос прозвучал совершенно неожиданно.
— Нет, — ответил я.
— А ты?
— Нет.
— Послезавтра у нас будет одна пациентка. Совсем молодая девушка. Которая подверглась насилию.
Она сказала «у нас». Я обратил на это внимание.
В прихожей мы снова остановились.
— Встречаемся рано, в шесть часов, послезавтра. Ничего весёлого не обещаю.
Она изучающе посмотрела на меня.
— Насилие — это особый мир.
Она подняла руку. Тыльной стороной ладони погладила меня по щеке, очень медленно, осторожно.
— Так делал Симон, — сказала она. — Нас он тоже гладил. Я помню это. Я начала вспоминать. Какие-то мелочи.
Потом она повернулась и пропала в темноте.
Я постоял в ночи, пока не услышал, как где-то позади домов её внедорожник завёлся и тронулся с места.
* * *
В то утро я выехал из дома в четыре утра, и за час пути до Орхуса мне не встретилось ни одной машины.
Свернув с шоссе, я проехал километр через лес, съехал на обочину и остановился.
Оттуда я отправился пешком — по лесной тропинке, тянувшейся вдоль дороги. На ногах у меня были кроссовки на толстой, пружинящей подошве, тропинка была засыпана толстым слоем сосновых иголок, так что двигался я почти бесшумно.
Звери в это время года ведут себя не так, как обычно, они не так пугливы. В сером утреннем свете в просвете между деревьями я увидел на фоне неба силуэты двух зайчат, которые играли так, как я никогда прежде не видел. Бурно чему-то радуясь, они подпрыгивали вверх, метра на полтора, друг против друга.
Несколько минут спустя я чуть не наступил на спящую прямо на тропинке косулю, не заметив её в тени подлеска. Она почуяла меня, когда я был уже в шаге от неё, вскочила и умчалась стрелой. Потрясение от близости дикого животного и его стремительного бегства ещё долго не покидало меня.
Поравнявшись с гравийной площадкой, я спрятался в кустах на опушке леса.
Чёрный фургон стоял там же, где я его и раньше видел.
Я просидел в кустах минут двадцать. В лесу пробовали голоса первые весенние птицы — скворцы, чёрные дрозды. Вдалеке в небе клином тянулись гуси.
Из фургона вышел человек, подошёл к кусту и помочился.
Когда он выходил из машины и вновь забирался в неё, дверь на короткое время приоткрывалась, и я мог заглянуть внутрь.
Освещение внутри фургона было тусклое. На столике стояло несколько мониторов, перед ними стул, ещё я заметил много разных приборов.
Я пошёл назад к своей машине, проехал последний километр по дороге и припарковался на стоянке института.
Из машины я не стал выходить. Её внедорожник появился пять минут спустя.
Она вышла из машины. Но не пошла вокруг здания. Как можно было ожидать. Она вошла в другую дверь.
Я обошёл кругом, сел на скамейку спиной к окнам института, лицом к заливу. Через минуту она открыла дверь.
Её помощники уже были на месте. Приборы тоже.
В зале всё немного поменялось. С низкой платформы исчезли изогнутые трубы сканера. Шлемов, напоминавших фены для сушки волос, тоже не оказалось.
Стулья были новые. Белые, пластиковые. На спинке каждого висел новый шлем, меньше и легче предыдущих. Тонкий и, по-видимому, плотно прилегающий, похожий на резиновую купальную шапочку. На столиках, где прежде лежали очки, было пусто.
— Мы получили новое оборудование, — объяснила она.
На стульях для нас были приготовлены халаты, они тоже были другими. Более лёгкими, более облегающими. К рукавам были пристёгнуты перчатки из материала, напоминающего поплин.
— Нам больше не нужен кеталар, — пояснила она. — В эти шлемы вмонтирован ТМС — транскраниальный магнитный стимулятор. Он воспроизводит в наших телах то, что происходит в пациенте. Техническое решение существует уже давно. Мы лишь усовершенствовали его.
Она улыбнулась.
— Мы станем, наши тела станут, вместе со всем этим оборудованием, самым совершенным симулятором в мире.
— А что мы симулируем?
— Мы моделируем физическое основание для сознания другого человека.
Мы надели халаты и шлемы.
Ассистенты прикатили столик на колёсиках и поставили между нами. Один за другим подключили целый ворох проводов.
Я отметил смутное, головокружительное ощущение нереальности, возникающее всегда, когда включался МРТ.
— Поговорим о пациентке, которую ждём, — сказала она. — Мы не торопимся, привыкай пока к своим ощущениям.
Что-то чужое оказалось передо мной. Казалось, оно давит на меня. Это была система Лизы. Возникло такое же чувство, как и за секунду до того, как мы входили в светящиеся тела. Но сейчас оно было сильнее, настойчивее. Прежде световые голограммы поддерживали ощущения визуально, казалось, что мы смотрим 3D-фильм. Теперь же я непосредственно столкнулся с чужой для меня системой другого человека.
Я попытался успокоиться и не сопротивляться происходящему.
Почувствовал, как система Лизы проникает в мою, оказывается во мне. Как она, наверное, чувствовала и меня в себе.
— Её зовут Аня. Ей двадцать один год. С девяти до одиннадцати дед со стороны матери неоднократно совершал в отношении неё сексуальное насилие.
Где-то внизу, ниже пояса я почувствовал спазмы.
Я прижал руку к животу, ниже пупка.
И сразу же понял, в чём дело. Через систему Лизы мне передалось слабое отражение насилия.
— Как она отнесётся к тому, что я, мужчина, буду участвовать в сеансе?
Я слышал свои слова. Одновременно с этим я отмечал, что мы обмениваемся не только словами. Что язык — лишь несущая частота, которая переносит больше того, что содержится в словах.
Вроде бы я говорил о возможных опасениях пациентки. Слова были об этом. Но я имел в виду и свой собственный страх.
— Она готова, дала согласие. И более того — даже просила об этом. Мы подходим к очень важным в её жизни ситуациям. К тому дню, когда насилию был положен конец. Она хотела, чтобы при этом присутствовал свидетель-мужчина.
Если бы мы — через аппаратуру и шлемы — не находились в непосредственном контакте, я бы ей поверил. Но сейчас я понимал, что правда совсем не так однозначна, как сказанное. Что она гораздо сложнее.
— Но, наверное, это рискованно, — заметил я.
— Конечно, это рискованно, мы все трое рискуем. Это неизбежно. Человек может принять только одно решение, более рискованное, чем предстать обнажённым перед другим человеком.
— И что это за решение?
— Всегда защищаться от других людей.
Ассистенты привели пациентку. Мы встали и поздоровались с ней. Она засмеялась, увидев нас.
— Это похоже
