Декабристы рассказывают... - Э. Павлюченко Составитель

ИЗ ПИСЬМА А. ПУШКИНА

(Вероятно, к декабристу Василию Давыдову)

«Уведомляю тебя о происшествиях, которые будут иметь следствия, важные не только для нашего края, но и для всей Европы.

Греция восстала и провозгласила свою свободу…

…21 февраля генерал князь Александр Ипсиланти — с двумя из своих братьев и с князем Георгием Кантакузеном прибыл в Яссы из Кишинева, где оставил он мать, сестер и двух братий. Он был встречен тремястами арнаутов, князем Суццо и русским консулом и тотчас принял начальство города. Там издал он прокламации, которые быстро разлилися повсюду — в них сказано — что Феникс Греции воспрянет из своего пепла, что час гибели для Турции настал и проч… Я видел письмо одного инсургента — с жаром описывает он обряд освящения знамен и меча князя Ипсиланти — восторг духовенства и народа — и прекрасные минуты Надежды и Свободы…

Восторг умов дошел до высочайшей степени, все мысли устремлены к одному предмету — к независимости древнего Отечества. В Одессах я уже не застал любопытного зрелища; в лавках, на улицах, в трактирах везде собирались толпы греков, все продавали за ничто свое имущество, покупали сабли, ружья, пистолеты, все говорили о Леониде, об Фемистокле, все шли в войско счастливца Ипсиланти…

Странная картина! Два великие народа, давно падших в презрительное ничтожество, в одно время восстают из праха — и, возобновленные, являются на политическом поприще мира. Первый шаг Александра Ипсиланти прекрасен и блистателен. Он счастливо начал — отныне и мертвый или победитель принадлежит истории — 28 лет, оторванная рука, цель великодушная! — завидная участь».

ИЗ X ГЛАВЫ «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»

Тряслися грозно Пиренеи,

Волкан Неаполя пылал,

Безрукий князь друзьям Мореи

Из Кишинева уж мигал.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПАВЛА ПЕСТЕЛЯ

«Происшествия 1812, 13, 14 и 15 годов, равно как предшествовавших и последовавших времен, показали столько престолов низверженных, столько других постановленных, столько царств уничтоженных, столько новых учрежденных, столько царей изгнанных, столько возвратившихся или призванных и столько опять изгнанных, столько революций совершенных, столько переворотов произведенных, что все сии происшествия ознакомили умы с революциями, с возможностями и удобностями оные производить. К тому же имеет каждый век свою отличительную черту. Нынешний ознаменовывается революционными мыслями. От одного конца Европы до другого видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни единого государства, даже Англии и Турции, сих двух противоположностей. То же самое зрелище представляет и вся Америка. Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать.

Вот причины, полагаю я, которые породили революционные мысли и правила и укоренили оные в умах Что же касается до распространения духа преобразования по государству, то нельзя приписать сие нашему обществу, ибо оно слишком еще было малочисленно, дабы какое-нибудь иметь на сей счет общее влияние, но приписать должно, полагаю я, ежели мысли сии точно распространились, общим причинам, вышеизложенным и действовавшим на прочие умы точно так же, как и на умы членов общества. Может быть, что к тому содействовал также и дух неудовольствия совершенно независимо от тайного общества».

Прекрасное время надежд! Сотрясается весь мир Из-за океана доходят известия о победоносных революциях в Латинской Америке. Евгений Оболенский скажет на следствии, что на его образ мыслей сильно влияло «наблюдение происшествий, ознаменовавших последние годы почти все страны мира (исключая Африки) революциями различного рода».

Впрочем, весна эта была недолгой. Испанские, неаполитанские, португальские правители обращаются к «Священному союзу», к главным европейским державам На конгрессах 1820–1822 годов решен вопрос об интервенции великих держав в восставшие страны. Конституционные клятвы королей оказываются злым обманом

Но те в Неаполе шалят,

А та едва ли там воскреснет…

Народы тишины хотят,

 И долго их ярем не треснет.

Это написано Пушкиным весной 1821 года: в Неаполе конституция («та») погибает, хотя «те» (карбонарии) еще шалят. Мелькнуло сомнение — не желают ли народы тишины вместо свободы? — но тут же отступило перед оптимистической уверенностью: решительные действия лучше тихого смирения:

Ужель надежды луч исчез?

Но нет, мы счастьем насладимся,

Кровавой чаши причастимся —

И я скажу: Христос воскрес.

Еще немного времени — и среди восставших греков разгораются смуты и междоусобицы, в Испании Риэго выдан крестьянами и казнен.

ИЗ ЗАПИСОК НИКОЛАЯ БАСАРГИНА

«После смотра был обед в лагере генерала Рудзевича. Когда сели за стол, накрытый полукругом, середину коего занимал государь, то он, получив перед самым выходом к столу с фельдъегерем письмо от Шатобриана, бывшего тогда французским министром иностранных дел, сказал, обращаясь к сидевшим около него генералам: «Господа, поздравляю вас Риэго схвачен» Все отвечали молчанием и потупили глаза, один только NN воскликнул: «Какая счастливая новость, государь!» Эта выходка так была неуместна и так не согласовалась с прежней его репутацией, что ответом этим он много тогда потерял в общем мнении. И в самом деле, зная, какая участь ожидала бедного Риэго, жестоко было радоваться этому известию».

ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПАВЛА ПЕСТЕЛЯ

«Происшествия в Неаполе, Гишпании и Португалии имели тогда большое на меня влияние. Я в них находил по моим понятиям неоспоримые доказательства в непрочности монархических конституций и полные достаточные причины к недоверчивости к истинному согласию монархов на конституции, ими принимаемые. Сии последние соображения укрепили меня весьма сильно в республиканском и революционном образе мыслей…

Я сделался в душе республиканец и ни в чем не видел большего благоденствия и высшего блаженства для России, как в республиканском правлении Когда с прочими членами, разделяющими мой образ мыслей, рассуждал я о сем предмете, то представлял себе живую картину всего счастия, коим бы Россия по нашим понятиям тогда пользовалась, входили мы в такое восхищение и, сказать можно, восторг, что я и прочие готовы были