Академия (СИ) - Бутырская Наталья

— Благодарю вас, господин уважаемый судья, за быстрое и справедливое решение, — поклонился толстячок и пихнул госпожу Чжань. — Поблагодари суд за проявленную доброту и иди себе свободно.

Я нахмурился. Неужели в этом и был замысел Кун Веймина? Слишком просто. Слишком непонятно.

Глава Академии два раза хлопнул в ладоши:

— Восточный дом вынес свой вердикт, и судья может спуститься к остальным ученикам. Кто-то еще хочет что-то добавить?

Сын чиновника сошел с постамента, сложил руки на груди и с усмешкой посмотрел на оставшихся судей: тощего западника и синеволосого Теданя. Друг сидел, насупившись, и молчал. То ли ему нечего было добавить, то ли он не совсем понимал, что говорить.

Западник нерешительно поднял руку:

— Эмм, простите. А могу я взглянуть на остальные бумаги по сыну госпожи Чжань?

У толстячка вдруг забегали глазки:

— Господин уважаемый судья, какие именно бумаги вам нужны? Ваш покорный слуга не совсем понимает.

— Все. Когда он поступил на общественные работы, чем именно занимался, сколько выплатили в счет долга и сколько лично ему, как кормили, когда закончился срок. Все бумаги, — и добавил, — если можно, конечно.

— Прошу прощения, мне нужно посмотреть, есть ли такие записи. Я как-то не подумал…

Тедань топнул так, что мне показалось, будто доски на постаменте проломились.

— Бумаги! Быстро! — рявкнул он, и толстячка как рукой смело. Через пару секунд он притащил ворох свитков и высыпал их перед судьями.

Тедань даже не наклонился, чтобы поднять их. Оно и правильно, читать-то он все равно не умел, а вот второй судья, как оголодавший, вцепился в бумаги, разворачивал одну за другой и быстро пробегал глазами. Некоторые откладывал в сторону, другие возвращал в кипу. Спустя минут десять такого чтения западник посмотрел на толстячка и сказал:

— Согласно бумагам сын госпожи Чжань, Чжань Канг, был отправлен на общественные работы четыре с половиной года назад, верно?

— Наверное. Господину судье оно виднее. Я и не упомню всех деталей, — поклонился чиновник так низко, насколько ему позволил живот.

— Его направили на восстановление городской стены в Дисенхан, там он проработал три года, потом его перевели на строительство каких-то зданий в том же городе, где он заболел и умер, — пробормотал парнишка. — Но… но ведь по закону нельзя держать людей на общественных работах больше трех лет.

Госпожа Чжань подняла глаза на судью и зажала рот руками. Ее лицо исказилось в безмолвном крике. Неужели это всё игра?

— Разве? — удивился толстяк. — Кажется, были поправки об увеличении срока до пяти лет, но для этого нужно свериться с архивом. Если позволите, я схожу, посмотрю. Может, перенесем дело на несколько дней? Я могу организовать для вас прекрасный отдых на это время, ведь на вас лежит такое тяжелое бремя, такая ответственность.

Западник зажмурился и выпалил, сам удивляясь своей храбрости:

— Я уверен, что максимальный срок общественных работ — три года. Так что попрошу объяснить, почему сына госпожи Чжань задержали на целых полтора года?

Тедань сидел, стиснув кулаки и зубы. В тот момент я восхищался его выдержкой. Как он только еще не набросился на чиновника?

— Раз господин уважаемый судья говорит, что три года — значит три года. Тут явно случайная ошибка делопроизводителя из Работного отдела, что контролировал и отвечал за работы в Дисенхане. Может, бумаги затерялись или служка не принес их вовремя. Конечно, это ужасное пренебрежение своими прямыми обязанностями. Прошу, господин уважаемый судья, накажите того чиновника. Ведь именно он навлек такую беду на госпожу Чжань, — тут же изменил поведение толстяк.

Госпожа Чжань переводила взгляд с чиновника на западника, ожидая решения суда.

Парнишка немного подумал и сказал:

— Скажите, тот делопроизводитель… Как его зовут? Какой у него ранг? Есть ли уже порицания или взыскания?

Толстяк снова махнул рукой, служка принес ему еще бумаги.

— Его имя — Цао Яозу, он чиновник девятого ранга, до сих пор не было ни одной жалобы, наоборот, в прошлом году его верная служба была отмечена одной заслугой и двумя добродетелями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так, — судья явно пытался вспомнить, что полагается присуждать при таком раскладе, — значит, за проявленную халатность, приведшую к смерти человека, Цао Яозу полагается десять ударов палками, денежный штраф в размере трех лянов (один лян — девять мао) в пользу государства и компенсация госпоже Чжань в пять мао, а также порицание в личное дело. Но так как это первая его ошибка, к тому же случайная, удары палками можно отменить.

— Это очень справедливое решение, — снова поклонился толстяк, — благодарю за столь мудрое разрешение дела. Госпожа Чжань, видишь, нашли виновного. Он получит своё наказание, а ты еще и заработала немного.

И снова Кун Веймин хлопнул в ладоши:

— Западный дом вынес решение. Южный округ хочет что-то добавить?

Со стороны западников раздались аплодисменты. Нианзу, лидер дома, снисходительно улыбнулся парнишке, сошедшему с постамента.

А Тедань продолжал сидеть.

Чиновник поклонился ему:

— Господин уважаемый судья хочет узнать что-то еще о деле?

И тут последний судья встал, подошел к госпоже Чжань, взял ее за руки и усадил на ступени постамента:

— Добрая госпожа, расскажи свою историю.

После этих слов женщина расплакалась, но быстро собралась, вытерла слезы и начала рассказывать:

— Мой муж, Чжань Пенг, был портным и шил хорошую одежду, но постепенно мы перешли только на работу с поясами. Муж шил, а я вышивала на них картины и узоры. Мы всегда трудились от зари до зари, Пенг брал заказы, в основном от других портных. Они шили верхнюю одежду, а нам отдавали отделку поясов. Когда сынок подрос, тоже начал учиться шить. Муж, конечно, давал ему работу попроще, и Канг очень старался. Мы всегда платили все налоги вовремя. И на мастерскую, и на доход, и подушный, и Ки, и налог на торговлю.

А потом Пенг умер. Сначала со мной не очень-то хотели работать, оно и понятно, всё же я женщина. Туго нам с сыном пришлось. Чтобы выжить, нам пришлось потратить все накопления, собранные мужем. Потихоньку-потихоньку нам снова начали доверять работу, пусть дешевую и не такую сложную, но и то было хорошо. И Канг учился заодно.

В середине года к нам пришел господин Бу, — и она показала рукой на толстячка, — и сказал, что нужно уплатить налоги. Я раньше помогала мужу с подсчетами, знала примерную сумму и к тому времени кое-как набрала денег. Что-то заняла у соседей, что-то продала из дома, выпросила оплату за невыполненные еще заказы. Но господин Бу сказал, что этих денег недостаточно. Что раз муж умер в этом году, то и заплатить я должна столько, словно он еще жив, и что только в следующем году налоги уменьшатся. И еще какие-то похоронные выплаты.

Она схватила Теданя за рукав и жарко проговорила:

— Я бы выплатила, господин судья, мой муж всегда платил всё вовремя! Вместе с Кангом мы бы затянули пояса и заработали всю сумму. Я так господину Бу и сказала, но он только посмеялся надо мной. Сказал, что государство не дает в долг. Что я зря взялась без мужа за торговлю. И что моему сыну теперь придется поработать в пользу страны. Что это его обязанность. Забрал все деньги и Канга, а потом… потом мой мальчик не вернулся.

От страшного взгляда Теданя толстячок сбледнул и попятился:

— Я… всё по закону. Что вы слушаете эту невежественную женщину? Я — чиновник шестого ранга и мое слово выше!

Я напрягся, готовый выпрыгнуть и схватить друга, если тот решит избить господина Бу, но Тедань удивил меня, да и не только меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Добрая госпожа, как ты жила после отъезда сына?

— Я, — женщина и сама напугалась, — закрыла лавку, продала мастерскую, раздала долги, а сама пошла работницей к знакомому портному, помогала расшивать одежду.

— Ты теперь платишь меньше налогов?

— Намного меньше. Только Ки, подушный и на доход.

— Господин Бу, — прорычал Тедань, встав на ноги, — так, оказывается, преступник — это вы!