Наперекор судьбе - Пенни Винченци

– А что бы вы посоветовали своим клиентам? Какие действия? – спросил Лоренс, глядя на собеседника.

Дюк улыбнулся. Такой жуткой улыбки Лоренс у него не видел. На симпатичном лице Дюка она выглядела почти что гримасой. Лоренсу подумалось, что Дюк сейчас похож на старого грифа, кружащего над местом потенциальной катастрофы и прикидывающего, когда и где спикировать за добычей, а потом, насытившись, снова взмыть вверх и неторопливо отправиться искать места новых пиршеств.

– Я посоветовал бы им действовать сразу в двух направлениях. Естественно, по моим собственным ощущениям, есть лишь одна мудрая стратегия: проявлять крайнюю осторожность и сдержанность ко всему, что творится на рынке. Мои клиенты достойны этого совета. – Дюк посмотрел на Лоренса, потом налил себе вина. – Но я к тому же еще и биржевой маклер. Мой бизнес – торговля на бирже. Я делаю деньги на продажах и покупках. Если клиент игнорирует мои советы, даваемые ему со всей искренностью, я не буду настаивать. Я должен действовать сообразно требованиям клиента. Если он спросит меня о прогнозах по определенным пакетам акций, я должен дать правдивый ответ. Акции сталелитейных компаний поднялись за последнюю неделю на двести шестьдесят два пункта. Акции «Дженерал электрик» – на триста девяносто шесть. Кто я такой, чтобы отговаривать своих клиентов от получения прибылей, когда цифры и факты столь их впечатляют? – Он потянулся и потрепал Лоренса по руке. – Мальчик мой, я рассказываю вам все это лишь потому, что вы мне нравитесь, и еще потому, что я любил вашего отца и восхищался им.

– Я вам очень признателен за ваши советы, – сказал Лоренс. – Спасибо, сэр. Мы должны продолжить наши разговоры.

– Непременно. Но только за закрытыми дверьми.

Пока Роберт и Мод плыли в Нью-Йорк, Атлантический океан был на удивление спокоен. Роберт даже смог сопровождать дочь в ее ежедневных утренних прогулках по кораблю. Мод совершала пять кругов, проходя, таким образом, милю. Он играл с нею в метание колец и палубный теннис, а днем устраивался на палубе в шезлонге, наслаждаясь осенним солнцем. Закутав ноги пледом, Роберт читал подаренные Оливером книги. Он даже мог наслаждаться великолепной корабельной кухней.

После обеда Мод обычно шла в танцевальный зал с кем-нибудь из молодых людей, а Роберт развлекался беседой с пассажирами. Большинство разговоров касалось финансового положения, выступления Роджера Бэбсона [22]  на Национальной конференции бизнеса. Он предсказывал ужасный кризис, который должен разразиться в самое ближайшее время. Кто-то называл эти предсказания абсурдными и утверждал, что вопреки легким колебаниям рынка дивиденды продолжают расти, а потому глупо поддаваться панике. Говорили о прочной финансовой основе и процветании, достигнутых Америкой. Вспоминали прогноз председателя какого-то бостонского инвестиционного треста, сказавшего: «Если нас и ждет падение, то корпоративные инвесторы упадут на мягкую подушку». Говорили о том, что Бог, несомненно, любит Америку и дела в их прекрасном Новом Свете идут превосходно. На календаре была пятница, одиннадцатое октября.

В субботу, девятнадцатого октября, министр торговли заявил о трудностях в изыскании средств для содержания яхты «Корсар», подаренной правительству мистером Дж. П. Морганом, владельцем одноименного банка. Газеты пестрили сообщениями об ослаблении рынка и о падении торговли. К концу субботнего дня было продано три с половиной миллиона акций. В воскресенье «Таймс» сообщала о волне продаж.

На следующий день было продано уже шесть миллионов акций, но к концу дня положение на рынке стало улучшаться. Вторник показал дальнейшую стабилизацию. «Видите, – говорили вокруг, – все выправляется. Это был всего лишь небольшой спад. Скоро снова начнется рост».

Среда ознаменовалась новыми значительными потерями. Стоимость «синих фишек» – самых высокодоходных акций – падала вниз, словно гирька отвеса. В четверг таких акций было уже почти тринадцать миллионов. К одиннадцати часам утра биржу охватила слепая паника. Даже Джесс Ливермор, снискавший славу «самого удачливого маклера с Уолл-стрит», вовсю продавал акции. Его поведение еще больше подхлестнуло панику. Перед биржей на Брод-стрит стала расти толпа перепуганных вкладчиков. Для их разгона пришлось вызывать полицию. В половине первого биржа закрылась.

В полдень несколько «подручных Бога» в лице самых крупных и влиятельных американских банкиров встретились и договорились о мерах по укреплению рынка. Паника начала стихать. Цены, несшиеся вниз, теперь столь же стремительно понеслись вверх.

По стране пронесся громкий вздох облегчения. Банкиры и биржевые маклеры продолжали уверять рядовых вкладчиков в фундаментальной устойчивости рынка. Крупные промышленники самоуверенно рассуждали о стабильности и процветании. В воскресных проповедях многие священники призывали паству извлечь урок из недавнего кризиса, к счастью быстро преодоленного, и вновь задуматься о духовных ценностях. Люди успокаивали друг друга, говорили, что у многих просто расшалились нервы, оттого и паника, а на самом деле это была буря в стакане воды. Но Лоренс Эллиотт, как и другие крупнейшие фигуры финансового мира, знал, что это не так. Подобно опытному шахматисту, он заранее вывел из-под удара все структуры своей компании и теперь, испытывая странное возбуждение, ждал дальнейшего развития событий.

В понедельник стоимость акций вновь начала падать, но оптимизм минувших дней позволил это стойко выдержать. Во вторник число продавцов акций на Уолл-стрит можно было сравнить с гигантской волной, накатывающей на пустынный берег. Акции никто не покупал.

В особняке Эллиотта на Пятой авеню Лоренс Эллиотт и Дюк Карлайл подняли бокалы за прозорливость Дюка и за спасение их обоих.

Глава 7

Сейчас он мог бы совершить убийство. Обстоятельства этому вполне способствовали. Он не помнил себя таким обозленным. И на Барти, и вообще на всех…

– Привет, Джайлз, – сказала она, поднимая голову от бумаг. – Что случилось? Вид у тебя жутко сердитый.

– Потому что я жутко сердит, – буркнул Джайлз.

– Почему? – уже не столь уверенно спросила Барти.

– Сейчас узнаешь почему. Потому что ты, Барти, частным образом пришла к моей матери с предложением, которое касалось издания книг. Ты сделала это не на редакторском собрании и не через обычные каналы и общепринятые процедуры…

– Боже мой, Джайлз! Откуда такой суконный язык? – Барти все еще думала, что он шутит. – Я и не подозревала о существовании в издательстве каких-то обычных каналов и общепринятых процедур.

– А стоило бы. Они действительно существуют.

– Но…

– И моя мать, ни с кем в издательстве не посоветовавшись, дает тебе свое согласие и предлагает заняться осуществлением твоих предложений. Твоим списком, который, как я понимаю, ты составляла единолично, тоже ни с кем не посоветовавшись…

– Боже мой! – Барти покраснела, ее большие глаза вспыхнули. – Джайлз, ты все не так понял.

– Неужели? Я так не думаю. Ты предлагала или не предлагала издать серию детективных романов?

– Да, предлагала. По весьма простой причине: детективные романы хорошо продаются. Романы Агаты Кристи расходятся… Даже не знаю, с чем сравнить скорость их продажи. Теперь и «Голланц» начал выпускать детективы. Мне показалось, что это хорошая идея.

– Но почему ты не спросила наше мнение: Генри, моего отца, ММ, мое, наконец? Наверное, спрашивать меня ты вообще сочла бесполезной тратой времени. В этом чертовом издательстве любое мое предложение воспринимают как поцелуй смерти.

– Джайлз, успокойся. Все было совсем не так, как тебе кажется. У нас с твоей матерью был разговор на уровне идеи.

– Надо же! И моя мать не предложила тебе обсудить твою идею с другими редакторами?

– В общем-то, нет. Пока рано что-либо обсуждать. Она просто предложила мне набросать план, подобрать авторов, прикинуть затраты, количество выпускаемых наименований, периодичность и так далее. И только.

– И только? Тебе поручают составить полный издательский график. Надо же, какой пустяк! И почему-то тебе одной, без консультаций с кем-либо.

Барти молчала, теребя листы корректуры на столе.

– Ну и как успехи? – спросил Джайлз. – Ты уже вся в новой работе? Воплощаешь свою идею? Составляешь собственный список?

– Джайлз, это вовсе не мой собственный список.

– А мне он видится именно таким, – сказал Джайлз. Дурацкое положение, в которое он себя поставил, полностью овладело им и теперь руководило его словами. – Ты же знаешь, Барти, другим это не понравится. Эдгару, Генри. Они сразу увидят, что это такое на самом деле.

– И что же это такое на самом деле? – спросила Барти, и в ее голосе появилась странная интонация. Пожалуй, даже знакомая. Джайлз с ужасом подумал, что с такими интонациями говорит его мать. – Так расскажи, что они увидят?