Привет, грабли! Да, снова я (СИ) - Лабрус Елена

— Пушкин — Дантес?

— Де Барант с Лермонтовым, Волошин с Гумилёвым, — кивнул Сава. — Кстати, предполагается, что все они состоялись на пистолетах одного дрезденского мастера, Карла Ульриха. И в отличие от предыдущего поколения пистолетов Жана Ле Пажа были не кремниевые, а капсюльные. Нарезной ствол, калибр двенадцать миллиметров. И по точности они ничуть не уступают современным. С двадцати пяти метров, десять пуль, хорошие стрелки выбивают сто очков.

— А ты хороший? — так красиво блестели в свете пламени её глаза, что Сава сглотнул.

— К сожалению, неплохой.

— И что же произошло? — нахмурилась она.

Сава тяжело вздохнул.

— В то время я был женат. И… сейчас ты снова назовёшь меня старомодным, но просится именно это слово — пылко. Пылко влюблён в свою жену.

— Не удивительно, что оно просится, после разговора о дуэльных пистолетах, — улыбнулась Эвита. — Думаю, Наше Всё, то есть Александр Сергеевич, сказал бы именно так.

Сава пожал плечами. А она прикусила губу и посмотрела на него пристально:

— Я не скажу: если не хочешь, не рассказывай.

— Не поверишь, — протянул он руку и подтянул её к себе. Обнял. — Я хочу.

— Я тебе слушаю, — уютно, удобно и словно они всегда так сидели, устроилась Эвита в его объятиях.

Глава 57

Сава упирался спиной в кровать, Эва — в его грудь.

На стенах плясали отблески огня. Над городом стояла ночь.

— Итак, я был пылко влюблён, — повторил Сава. — И как сейчас понимаю, ужасно глуп…

Он вспомнил его наглую ухмылку. Его дерзкий взгляд. Руку, что он положил на талию Киры. Как по-хозяйски её к себе прижал. И как она засмеялась, словно это была шутка.

Идиот! Какой же он был идиот!

Саве было восемнадцать, и он ведь правда тогда не понимал. А, может, просто не хотел верить…

— Уже не помню почему так получилось и с чего началась наша неприязнь, — задумчиво сказал он, — но как-то вышло, что один из старших членов клуба, он был года на три меня старше, стал ко мне задираться. Не знаю уж чем я был ему так неприятен.

— Можно мне предположить? — подняла Эва голову.

— Конечно, — поцеловал он её в висок. — Тебе можно всё.

— Ты богат, умён, талантлив. Из известной династии. У тебя мало того, что состоятельная, ещё и замечательная семья. Красавица жена… Мне продолжать или уже достаточно поводов для зависти и неприязни?

Сава плотнее сомкнул кольцо рук.

— Я ничего не знаю про твою семью и жену, но уверена это так, — добавила она.

— Наверное, ты права, — кивнул Сава. — Особенно про жену. Потому что однажды он увидел нас вместе и с тех пор прохода не давал ни мне, ни ей. Меня изводил унизительными шуточками. А когда она приходила, делал вид, словно меня нет и заигрывал с ней, волочился.

— А она?

— Ей льстило его внимание. Она ему позволяла, кокетничала, строила глазки. И смеясь, уверяла меня, что это ничего не значит. Просто ей нравится, что я ревную.

— Подозреваю, он был хорош собой?

— И всё, что к этому прилагается, — кивнул Сава.

— У-у-у, бабник и коварный обманщик? Думаешь, он её всё же соблазнил?

— Уверен. Думаю, они вовсю трахались. Поэтому он надо мной так открыто и насмехался. А я тогда был так наивен и доверчив. Но однажды моему терпению всё же пришёл конец, и я не придумал ничего умнее, чем вызвать его на дуэль.

— Что серьёзно? — развернулась Эвита. — На настоящую?

— Да. Мы очередной раз сцепились в клубе. Он сказал очередную гадость, при всех, и у меня просто не осталось выбора. Я его вызвал.

— И он согласился?

— Даже больше. Предложил сам. Одну из тех дуэлей, правила которой сохранились, но не было ни одного известного поединка. «Войдём в историю, Демидов, — усмехнулся он и расшаркался: — Ваша Светлость». Я тоже сделал реверанс: — К вашим услугам, — горько усмехнулся Сава.

— И что это были за правила?

— Дуэль называется «Волчок вслепую». Соперникам завязывают глаза, и секунданты раскручивают их на месте. По очереди, согласно жребию. Ты должен остановиться, прицелиться и выстрелить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И кто стрелял первым? — с каждым вопросом голос её становился всё тревожнее.

— Он.

— Промазал?

— Нет, — покачал Сава головой.

— Вот этот шрам? — схватила она его за руку. На коже плеча белела полоса.

— Пуля прошла по касательной. Оцарапала кожу. Задела мышцу.

— И как ты после этого стрелял?

— Это левая рука, — мягко улыбнулся Сава.

— Но ты же выстелил?

— Конечно. Это же было дело чести…

Глава 58

…Прозвучал выстрел. Пуля обожгла кожу. Сава дёрнулся. На ладони осталась горячая липкая жидкость. Она же текла вниз по раненой руке.

Кровь. В мозгу вспыхнуло удивление. Я ранен? Но завязанные глаза не позволяли сказать больше.

— Ну, давай, Демидов, твой шанс, — крикнул тот, кто только что в него выстрелил. И попал.

В Савелия вцепились руки Киры. Её взволнованный шёпот:

— О, господи, Сава! Пожалуйста!

Но другие, сильные мужские руки уже стал его раскручивать.

Сава был уверен, что целится в сторону. Он был уверен, что поднял пистолет выше, чем надо, и пуля пройдёт выше человеческого роста. Он не собирался его убивать.

Голова кружилась. Руку раздирало болью. С пальцев капала кровь. Саву тошнило.

Но он выстрелил.

Кира вскрикнула. А потом на землю упало что-то тяжёлое. Он услышал этот ужасный звук. Содрал повязку. И замер…

Попал.

Под головой того, кто лежал на земле, расплывалось кровавое пятно. Его остекленевшие глаза смотрели в небо. Рядом валялась совранная повязка.

— Этого не может быть. Нет-нет-нет, — качал головой Сава. Не желая верить в реальность. Он выронил пистолет. Покачнулся.

— Господи, что ты наделал? — придушенным голосом сказала Кира.

Он слышал её словно сквозь вату. Слова звучали глухо, издалека. Её лицо расплывалось.

Сава рухнул на землю и отключился.

— Значит, вас там было четверо? — заставила посмотреть на себя Эвита, коснувшись его застывшего лица.

— Да. Я, Кира, он и его секундант. Я никого не хотел вмешивать, но Кира сказала, что одного меня не отпустит, а секунданта достаточно и одного.

— И что было, когда ты очнулся?

— Они затащили его тело в замок. Перевязали мою руку.

— И вызвали полицию?

— Нет, — Сава покачал головой. — Кира позвонила моим родителям.

— И они приехали?

— Да, и… всё порешали. Пока я лежал в больнице и ждал, что вот-вот за мной придёт полиция, мои родители использовали всё своё влияние и связи, чтобы это замять.

— Но как?

— Пуля вошла в висок, видимо он стоял, повернув голову, как мне потом сказали, поэтому выдали за самоубийство. При деньгах и связах моих родителей можно многое.

— Поэтому ты до сих пор с ними не общаешься? А жена?

— Ушла. Сказала, что ей невыносимо знать, что я жив, когда его уже нет.

— Господи, она его любила? — выдохнула Эва.

— Очевидно да, — кивнул Сава.

— Зря ты так с родителями, — крепко обняла его Эва. — Его уже не вернёшь, а они спасли тебе жизнь.

— Нет, — покачал головой Сава, прижимая её к себе. — Ты бы знала, что это за жизнь.

— Сава, — подняла она голову. — Ты не хотел его убивать. Ты защищал свою честь, поэтому не мог отказаться от поединка. Каким бы дурацким и опасным он ни был. И это было правильно. Но ты целился мимо. Это несчастный случай, а не убийство. В чьей бы руке ни был тот пистолет, ты не виноват.

Он посмотрел на неё с благодарностью.

— Ты правда так считаешь?

— И никак иначе. — Она налила вино и подала ему бокал. — Помянем засранца. Как кстати его звали?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Влад, — заглянул Сава в бокал и тяжело вздохнул. — Влад Горча̀ков.

— Прости, что? — бокал покачнулся в её руке. — Князь Владислав Горчако̀в?

— Правильно говорить Горча̀ков, — усмехнулся Сава. — Ударение на второй слог, по правилам произношения дворянских фамилий.