Шпага чести - Владимир Лавриненков

Пьер Пуйяд очень обрадовался тому, что командование армии, решая вопрос о старшем инженере полка, остановило свой выбор на Агавельяне. Неистощимой энергией, организаторскими качествами он импонировал такому же неутомимому и деятельному командиру «Нормандии». Правда, большинство французов знало Сергея Давидовича в основном по его зычному, властному голосу, постоянно разносившемуся на стоянке соседних «яков». И, честно говоря, когда «Нормандия» улетала на другой аэродром, многие с облегчением вздохнули, избавившись от непрерывных «шумовых» помех. Но Пуйяд знал и другое: Агавельян никогда не шумел без основания. Доверенные ему самолеты всегда содержались в идеальном состоянии, а если требовалось — ремонтировались и восстанавливались в кратчайшие сроки. А что еще нужно от старшего инженера?

Пуйяд, собрав летчиков, предупредил их, что капитан Агавельян является его заместителем по инженерно-технической части и исходящие от него команды, распоряжения, указания подлежат неукоснительному исполнению.

Приказ есть приказ, но уже через три дня не только темпераментные летчики, но и их рассудительный командир готовы были буквально взять Сергея Давидовича «в штыки»: капитан самым тщательным образом обследовал оставшиеся в полку «яки» и наложил запрет на полеты. Техническое состояние боевых машин не выдерживало критики — люфты сверх всяких допусков, ослабленные крепления, чрезмерный износ многих деталей, подтекание масла и другие дефекты обнаруживались на каждом шагу. Машины требовали основательной профилактики. Ладно. С этим еще смирились, хотя дорожили каждой минутой: надо было тренировать вновь прибывших летчиков.

Рассчитывали с полной нагрузкой использовать поступившие Як-9. Но через день Агавельян наложил категорическое вето и на большинство самолетов этой серии.

— В чем дело? — зло спросил Пуйяд. — Ведь это новые истребители.

— Истребители новые, а неполадки старые, — невозмутимо ответил старший инженер.

Анатоль Коро старательно переводил разговор.

— Какие еще неполадки? — начал «заводиться» командир полка.

— Эти машины прибыли не с заводского конвейера, а из ремонтных мастерских, — объяснил Агавельян, в свою очередь «закипая».

— Кто это сказал? — почти закричал комполка.

— Разве недостаточно того, что об этом говорю я? — забурлила горячая армянская кровь Агавельяна.

Разговор принимал для обоих крайне нежелательный оборот. Пуйяд знал южных людей — часто не могут сдержаться. Он взял себя в руки, спокойно, твердо сказал:

— Капитан, вы проявляете самоуправство, я доложу об этом генералу Захарову. А сейчас вы свободны!

Агавельян стремительно сделал поворот кругом и быстрым, нервным шагом покинул штаб.

Три дня оба избегали встреч. Этого не могли не почувствовать летчики и механики. В воздухе запахло грозой. Полеты прекратились совершенно, проводились только наземные занятия.

Разрядку внесла телефонограмма из штаба армии. В ней сообщалось: Як-9 из ремонтных мастерских засланы ошибочно, их надлежит срочно сдать и получить новые — прямо с завода.

Пуйяд, наконец, пригласил в штаб Агавельяна. Сказал, явно пересиливая себя:

— Мне пришлось с хвоста заглотить ерша. Что ж, будет уроком. Спасибо за твердость.

— Ради славы «Нормандии» стараюсь, господин майор.

— Называйте меня «товарищ майор».

— Благодарю за доверие, госп… тов… майор!

Вскоре полк получил «свеженькие», сверкающие лаком Як-9. Их закрепила за летчиками, к каждому определили русского механика. Французы долго обследовали машины внутри и снаружи, удовлетворенно кивали, чмокали губами.

— Хороша машина, ну и хороша! — слышалось тут и там.

Ролан де ля Пуап, ласково поглаживая фюзеляж истребителя, неожиданно спросил своего механика Александра Капралова:

— А ты не превратишь мой самолет в склад?

— В какой склад? — недоуменно заморгал белыми бровями сержант.

— Запасных частей.

— Не понимаю.

— Да тут своя история, — объяснил переводчик Анатоль Коро. — Бывший его механик, опробуя мотор на пробежках, чиркнул винтом по земле и вывел его из строя. Новых лопастей и вообще запасных частей тогда не было. Вот и стали понемногу растаскивать машину Пуапа, превратив ее в склад.

— А на чем же вы летали, командир? — спросил Капралов.

— Бывало, с кем договорюсь, тот и «одалживал» истребитель. Это были худшие дни в моей жизни. Вот и боюсь, чтобы они не повторились, — сказал де ля Пуап.

— Такого никогда не случится! — заверил Александр Капралов.

Он уже знал, что его командир — маркиз по происхождению. Пяля глаза, сержант никак не мог взять в толк, в чем разница между де ля Пуапом и простыми смертными. Как все одет, как у всех загрубевшая от аэродромных ветров кожа лица и рук, выгоревшие на солнце волосы. Все это никак не вязалось с представлениями, почерпнутыми из «Трех мушкетеров».

«Да, не те пошли маркизы», — сделал для себя вывод Капралов.

Пьер Пуйяд торопился с тренировками. Организовать их как можно быстрее — этому была подчинена вся его деятельность. Ведь из новичков, кроме Фуко и Фару, мало кто имел достаточно часов налета. А что касается Рея, де Сибура, Сент-Фалля, то уровень их подготовки просто вызывал тревогу. Командир всерьез подумывал о том, чтобы отправить этих троих обратно в Алжир: боялся новых неоправданных потерь. Но, хорошенько поразмыслив, решил, что теперь каждый из них предпочтет действовать по русской пословице «или грудь в крестах, или голова в кустах», чем возвращаться назад несолоно хлебавши. Парни рвутся в бой. Как можно отказать им в этом? Другое дело, их следует хорошенько подготовить. Так это же прямая забота командира да еще старшего инженера.

Агавельян времени зря не терял. Как только прибыл первый Як-9 — немедленно подготовил его к облету. Затем посадил в кабину обрадовавшегося Андре Бальку и стал рассказывать ему о порядке работы с кабинным оборудованием на взлете. Сергей Давидович вошел в раж, от всего отключился, речь лилась плавно, что ручеек, француз напряженно слушал, согласно кивал. Так длилось минут двадцать. Закончив, Агавельян спросил:

— Все понял?

— Мой но, не поньял, — ответил Андре, моргая бездонными голубыми глазами.

— Тогда слушай еще раз, — сказал инженер, — теперь по-немецки, раз русского не знаешь.

Он начал все сначала, но летчик тут же привстал, искренне заглянул в глаза Агавельяну и виновато произнес:

— Мой никс ферштеен…

Вокруг самолета собралась толпа: интересно, чем эта упражнения закончатся. Старший инженер упрям, настойчив в достижении цели.

— Не знаешь и немецкого, слушай на армянском, — заявил он и заговорил на своем родном языке.

Увидев удивленные глаза Бальку, Агавельян понял: все усилия тщетны. Наливаясь краской, жестко сказал:

— Мерси, месье! — А из выразительного жеста следовало: мол, вылазь-ка из кабины ко всем чертям!

Оба ушли от «яка» расстроенные, недовольные друг другом. В тот день облет машины не состоялся. Зато вечером Агавельяна и Бальку застали в беседке — снова за лингвистическим занятием. Наутро оба хвастались: усвоили по двадцать слов. Сначала кое-кто отнесся к этому со смешком, а потом все «нормандцы» поняли, что дело серьезное. Шик, Коро и Лебединский не могли обеспечить всех переводом. Значит, надо самим преодолевать языковой барьер. Короче говоря, летчики и механики последовали их примеру. А Пьер Пуйяд был очень доволен таким оборотом дела и снова мысленно благодарил Агавельяна.

Несколько позже для старшего инженера достали учебник французского языка. Он зубрил его по ночам и добивался просто поразительных успехов. Через некоторое время Сергей Давидович уже довольно сносно объяснялся на французском, позволяя себе даже шутки! «Ваш «тубиб» (врач-арабское слово. — Авт.) Лебединский называет крючок, удерживающий шасси в убранном положении, «псом», а между прочим это всего-навсего «собачка».

Пока Сергей Давидович, проявляя завидное упорство, упражнялся в овладении языком Оноре де Бальзака, «нормандцы» всячески помогали ему, хотя, случалось, и подтрунивали над его произношением.

Но вот Сергей Давидович, приобретя необходимый запас французских слов, особенно авиационно-технических терминов, объявил, что с такого-то дня начинает систематические занятия по изучению самолета и правил его эксплуатации.

Это было ново, неожиданно. И не только для пилотов, которые скрепя сердце шли даже на тренировочные полеты, но и для механиков, успевших утвердиться во мнении, что вся наука во фронтовых условиях — это вовремя подготовить машины к боевым вылетам.

Первая лекция, как и следовало ожидать, не состоялась. Летчики и не думали приходить, а из технического состава несколько человек потоптались у скамеек, наспех сколоченных под развесистыми кленами, и под разными благовидными предлогами разошлись. Агавельян понимал: пришли бы французы, все русские тоже были бы. С другой стороны, думал он, может, не следовало приглашать всех вместе. Но хотелось рассказать всем сразу о намеченной программе, о ее цели, прочитать, как говорится, вводный курс. Правда, и ему самому пришлось бы туго: каково попеременно объясняться на двух языках? Однако ни одно из этих соображений не уменьшило недовольства Агавельяна. Как же так! Ведь не выполнено распоряжение старшего инженера, заместителя командира полка, как сказал Пуйяд. Явиться должны были все. Не их дело, легко ли, тяжело ли преподавателю вести занятие. Да, прийти они были обязаны. Агавельян решительно направился к командиру: