Лес потерянных - Анн Плишота

— Не всегда! — перебила Окса, припомнив кое-какие эпизоды.

— Но самое главное — и в этом твое отличие от меня в этом возрасте — ты не боишься своих возможностей, — продолжил Павел. — Тебя не пугает, что ты — потомок Беглецов. Ты ведь знаешь, что для меня это скорее проблема, чем… как бы это сказать… мотивация?

Отец далеко не впервые выказывал свои переживания, но все же Окса не удержалась от вопроса:

— Ты боишься того, кто ты есть?

— Не уверен, что готов об этом говорить, — смущенно ответил Павел. — Скажем так: боюсь все меньше и меньше… Проявление моего Чернильного Дракона тому доказательство.

— А еще это говорит о том, что ты становишься великим мудрецом, пап! — пихнула его локтем Окса.

— Чудовищем, ага! — горько рассмеялся Павел.

— Ой, прекрати! Я вот горжусь, что у меня такой суперский отец! — воскликнула Окса. — Прикинь: «Да, мой отец — прямой потомок Лучезарной, правительницы Эдефии, и в нем живет Дракон… Видели бы вы, какие у него офигенные крылья! Да, знаю, он просто обалденный!» — высокомерно добавил девочка.

На сей раз Павел искренне расхохотался, взъерошив волосы дочери. Окса была счастлива, что он наконец расслабился.

— Да уж, имея такую дщерь, как ты, нужно соответствовать! — подмигнул он. — Не могу себе позволить быть посредственностью во избежание быть отвергнутым собственным чадом. Так что я выбрал нечто довольно впечатляющее, признаю. Но коль хочешь быть на высоте, не стоит мелочиться…

— Шутка вечно на устах отца Юной Лучезарной, — разразилась аплодисментами Фолдингота.

— Смех — способ выживания, — ответил Павел, улыбаясь. Но глаза его оставались серьезными. — У каждого свое оружие…

С этим словами он встал, ни на кого не глядя.

Окса, сообразив, что он больше не хочет говорить о своем таинственном Чернильном Драконе, приняла его протянутую руку, и они присоединились к остальным Беглецам, собравшимся в центре пещеры. У них над головами порхала черная бабочка.

Завидев Оксу, бабочка подлетела к ней, и девочка невольно отшатнулась.

— Прости, Дозорный! Мне всегда слегка неуютно с насекомыми… — сочла нужным пояснить Окса.

— Юная Лучезарная хочет сказать, что терпеть не может насекомых! — вмешалась Вещунья, куда менее дипломатичная, чем Окса. — Они у нее вызывают отвращение! Она считает их мерзкими, тошнотворными, гадкими…

— Довольно, Вещунья! — оборвал ее Тугдуал. — Все уже поняли, что у тебя большой словарный запас!

— Ой, да ладно вам! — обиделась крошечная курочка. — Лучше бы нашли выход из этого холодного мрачного места! Температура упала на добрых двадцать градусов, можно подумать, что мы сидим в холодильнике!

Окса огляделась по сторонам. Темный грот освещали лишь щупальца Трасибулы, выпущенной Абакумом из Гранокодуя. Стены из больших серых камней подпирали неровный свод, возвышавшийся в двух метрах над головой. Вход сторожило опасно колышущееся Ничто, в противоположном конце куда-то в неизвестность вел узкий проход.

— Да уж, и впрямь не жарко, — заметила Окса, соглашаясь с Вещуньей, забившейся за пазуху Абакуму. — Дозорный, где это мы?

Черная бабочка зависла перед ней и ответила поразительно низким голосом:

— Мы в Промежутке, Юная Лучезарная.

— Это что?

— Прежде, чем добраться до Сердцеведа и Оплота, где заканчивается История, вам придется пройти несколько пластов. Я слышал, Кульбу-Горлан упоминал о матрешках. Тут принцип тот же. Сердцевед — самая маленькая матрешка, та, что находится внутри всех остальных.

— А… этих матрешек много? — нахмурившись, спросила Окса.

— Не знаю, Юная Лучезарная, — созналась бабочка, не прекращая бить крылышками. — Вы уже прошли два пласта: Безвозвратный Лес и Движущиеся Холмы. Между каждым пластом имеется транзитная зона, вроде этой: через Промежуток мы попадем в следующий пласт. И каждый раз будут новые препятствия.

— Какого рода? — снова поинтересовалась Окса, встревоженная, но, как и всегда, любопытная.

— У всех испытаний цель — совершенствование индивидуума. В этом и заключается основная задача Вкартинивания. Необходимо сделать лучше того, кого вкартинили. К несчастью, Сердцевед в коме, и, я боюсь, испытания могут быть некорректны. Изменник Ортон обладал Схлоп-Холстом, он прихватил его с собой во время Великого Хаоса. Он лично рассказал Холсту о своих проступках и подул на него. Сердцевед получил подробности и дыхание того, кого мы все ненавидим. Естественно, исходя из серьезности того, что натворил Ортон, Сердцевед принял решение его Вкартинить. Однако, как вам известно, у Ортона были другие намерения и он не дал каплю крови для своего перемещения. Вместо него в картине оказалась его сестра-близнец…

Леомидо, скривившись, провел ладонью по лицу. Стоявшая рядом Реминисанс положила руку ему на плечо, застенчиво опустив взгляд. А потом хрипло продолжила рассказ бабочки.

— Когда он понял, что я считаю его бессовестным психом и могу разрушить его планы, я стала для него потенциальной угрозой. Он мигом забыл, что мы близнецы. Забыл о родственных узах! Все произошло очень быстро. Но надо заметить, он заранее подготовился… — с горечью добавила женщина. — Мы поругались в очередной раз, а потом он неожиданно развернул Схлоп-Холст и подул на него. Белый холст мгновенно покрылся серой, как грозовое небо, рябью. Я не понимала, что затеял брат. Но когда он достал нож и направился ко мне, приказав не сопротивляться, я мигом вспомнила истории о Вкартинивании, которые слышала в юности. И поняла, что хочет сделать Ортон.

Я попыталась убежать, но брат остановил меня, кинув Свиль и спеленав по рукам и ногам. Ортон порезал мне руку. Я отбивалась, онемев от ужаса, но куда мне было справиться со Свилью! Да и с братцем тоже… Этот монстр поглядел мне прямо в глаза и ледяным тоном заявил: «Прощай, сестра. Жаль, что ты не захотела понять…» Но, несмотря на эти слова, напоминавшие не подлежащий обжалованию приговор, в душе я рассчитывала, что он передумает. И поглядела ему в глаза, и заметила, как его взгляд дрогнул. В какой-то миг все еще могло перемениться. Но натура Ортона взяла верх: он схватил мою порезанную руку, обмакнул палец в кровь, а потом капнул ею на Схлоп-Холст.

Рябь на холсте превратилась в спираль. Потом Ортон меня толкнул, и меня тут же втянуло внутрь. Сердцевед вкартинил меня вместо брата-близнеца…

— Эта первая за всю историю ошибка сильно потрясла Сердцеведа, — взял слово Дозорный. — Впервые он так промахнулся. Необходимо было поменять испытания — они были подобраны для Ортона, а не для Реминисанс, будь она хоть трижды сестрой-близнецом. Задача была очень сложной, поскольку Реминисанс не совершила ничего, что заслуживало бы Вкартинивания. И все же… Сердцевед сделал все возможное, чтобы исправить допущенную ошибку и выпустить Реминисанс. Но это может сделать только Лучезарная. А Лучезарные на каждом углу не встречаются, простите за грубость.

Когда Сердцевед почувствовал присутствие Юной Лучезарной в кабинете естествознания колледжа, надежда возродилась. Но она никогда не была одна, и это делало ее Вкартинивание невозможным. Но однажды Сердевед ощутил, что она здесь одна, в пределах досягаемости. И в считанные секунды втянул ее…

— Очень мило — спутать меня с Оксой! — пробурчал, скривившись, Гюс. — Он, должно быть, совсем сбрендил, этот ваш Сердцевед!

— Он ощутил не вас, — объяснила бабочка, — а вещи Лучезарной. Вас подвели Гранокодуй и сумка Юной Лучезарной, если можно так выразиться. И вот эта-то вторая ошибка и оказалась роковой для Сердцеведа.

Бабочка забила крылышками, а потом села Оксе на плечо. Девочка ощутила на шее ее быстрое дыхание и вздрогнула.

— Вот, Окса, забери, пожалуйста, свои вещи… — Гюс протянул ей сумку. — Извини… Я думал, будет лучше, если я заберу ее из твоего рюкзака. Это я во всем виноват! Мне не следовало это делать, я полный ноль…

— О-о! — взорвалась Окса, гневно сверкнув глазами. — Давненько ты нам не устраивал представление на тему «я-никчемный-ничтожный-осел-из-за-которого-все-происходит»! Может, тебе плетку подарить, чтобы ты себя выпорол? Если бы Сердцевед мог тебе помочь разобраться с этой проблемой и убедить, что все произошло не по твоей вине, мы все вздохнули бы с облегчением, уж поверь!

Сложив ладони рупором, она прокричала:

— Сердцевед, если ты меня слышишь, сделай с этим что-нибудь, пожалуйста! Достало уже!

Гюс, багровый от злости и стыда, швырнул сумку на землю и помчался в дальний конец грота.

Пьер метнулся за ним, а Окса закусила губу. Может, она зашла слишком далеко? Но Гюс иногда ее просто из себя выводил! Когда же он, наконец, обретет уверенность в себе?

Трясясь от злости, Окса наклонилась за сумкой, избегая смеющегося — и раздражающего — взгляда Тугдуала, когда из темного коридора, куда углубились Гюс и Пьер, раздался дикий вопль.