Ловушка для вора - Михаил Серегин

— Нет, — быстро ответила Анна, — не о тебе.

Она вдруг вспомнила, что рассказала своему случайному пассажиру смешную байку о знакомстве Капитона с ее отцом… Пассажир потом что-то спрашивал о Капитоне, а она что-то отвечала. Но что именно — Анна не помнила. Она даже не могла сказать определенно — спрашивал ли ее случайный пассажир из праздного любопытства, потому что заинтересовался рассказом, или же что-то хотел разузнать. Она тогда — в течение разговора — ни о чем таком и не думала.

— Н-да… — промычал Капитон, — хорошенькое дело. В город пробирается какой-то фраер, которого мусора шукают, а я об этом ничего не знаю… Интересно, интересно… А в свете последних событий — еще интереснее… Просто жопой чувствую, что что-то здесь не то… Может ли прибытие этого фраерюги быть связано с делами Седого? Хм… Это надо обмозговать…

Капитон говорил вслух и, кажется, не замечал этого. Впрочем, его монолог постепенно превратился в невнятное бормотание, из которого нельзя было понять ни единого слова.

Наконец он совсем замолчал. Несколько минут он сидел безмолвно, потом вдруг воскликнул:

— Какой я дурак!

— Что? — встрепенулась в кресле Анна.

— Что слышала, — вскакивая с кровати, громыхнул счастливым басом Капитон, — дурак я, и все тут! Как я раньше не додумался-то!

— О чем не додумался? — из вежливости спросила Анна.

Капитон невнимательно махнул рукой, будучи полностью во власти своей идеи, но все-таки сказал:

— Можно проверить по ментовским каналам этого твоего попутчика! Связи в ментуре у меня есть, так что это можно устроить хоть сейчас. Я только позвоню, и мне через пять минут пришлют по факсу все ориентировки, фотографии и фамилии — это же не секретная информация… А если твоего молодца ловили менты, то он определенно в розыске. Только вот удивительно, почему я об этом ничего не слышал… Теряю хватку, наверное…

И Капитон устремился в другую комнату — звонить.

После звонка он минут десять ходил по квартире, возбужденно что-то мыча и потирая руки. Когда зазвонил телефон, Капитон поскакал к аппарату, колыхая налитым брюхом и мурлыкая на бегу песенку.

Через минуту загудел факс.

А спустя еще какое-то время Анна сидела на кровати рядом с Капитоном и рассматривала длинную полосу тонкой бумаги, на которой размытыми темными пятнами выделялись фотографии и фотороботы разыскиваемых.

— Не тот… — говорила Анна, и бумага, тихо шурша, слоями опадала на пол, — не этот… это вообще — женщина… Нет, не тот… И не этот… Постой, постой… Не, не похож…

Последнюю фотографию она разглядывала довольно долго, потом покачала головой и проговорила, подняв глаза на Капитона:

— Нет, того мужика здесь нет.

— Точно?

— Точно.

Капитон озадаченно потер небритый подбородок.

— А это что значит? — пробормотал он. — Если мужик не в розыске, то почему за ним мусора охотились, а? Послушай-ка, — снова обратился он к Анне, — а в участке с тобой разбирались те менты, которые на трассе тебя взяли?

— Н-нет, — припомнив, ответила Анна, — не те… Меня просто сдали с рук на руки, и все. И не допрашивали вовсе. Просто какие-то вопросы задали. А следак, который эти вопросы задавал, вообще, кажется, не знал, кто я такая и почему я в ментовке очутилась. Да, может быть, он и не следак был вовсе, — добавила она, — он мне корочки не показывал.

— Странно, — опять промычал Капитон, — какая-то любительская театральная постановка, мать ее за ногу… Непонятно кто ловит, непонятно кого… И непонятно, что происходит.

— Как будто мы эту постановку с середины смотрим, — поддакнула Анна, в угоду Капитону тоже становясь серьезной.

Он, не глядя на нее, кивнул.

Тут раздался телефонный звонок. Капитон схватил с ночного столика мобильный телефон и поднес его к уху.

— Да, — сказал он, — слушаю.

И стал слушать. А по мере того, как ему кто-то что-что говорил, лицо Капитона менялось, становясь бледным и растерянным. Анна даже удивилась — она никогда не видела шефа таким.

— Н-ничего себе, — выговорил наконец Капитон, — вот это новости. Петю и Филина подстрелили? Ладно, я сейчас лепилу к вам пришлю… Нет, нет, он мой пацан. Я его как-то из одного большого дерьма вытащил, так что он теперь всегда мне помогает и в ментовку стукнуть не может… Ага, ага… Конечно, потом поговорим. Я к тебе сам приеду. Во сколько? Вот так пойдет?

Капитон назвал время.

— Жди, — сказал он и положил трубку.

— Что-то случилось? — осмелилась спросить Анна.

— Случилось, — глядя мимо нее, ответил Капитон. — Знаешь, чего я больше всего не люблю?

Анна могла бы предположить, но ответила отрицательно, ожидая продолжения фразы.

— Больше всего я не люблю, когда дела, в которых я участвую, выходят из-под контроля, — сказал Капитон, — а сейчас они как раз выходят из-под контроля. Почему?

Тут уж Анна точно ничего не смогла бы ответить. Впрочем, и Капитон не знал ответа. Он думал, напряженно собирая на жирном лбу глубокие складки.

Глава 10

После ночной перестрелки проезд через КП ГИБДД показался Щукину простым и легким. Всего-навсего-то он при въезде в город остановился на пару минут, как мог привел в порядок себя и ко всему безучастную Лилю, наскоро протер грязную машину. Потом двинулся дальше, поправляя на своем лице изрядно обтрепавшуюся фальшивую бороду, кожа под которой чесалась просто нестерпимо, и придумывая правдоподобную историю о том, как он чинил в грязи и под проливным дождем испортившуюся машину, — готовился к возможным вопросам милиционеров.

Но ничего ему объяснять не пришлось — все прошло гладко, да и дождь прекратился, едва серая «Нива» въехала в Питер.

В городе Николай нигде не останавливался. Он сразу же поехал по адресу, который продиктовал ему Ляжечка, и уже через полтора часа был на месте.

Под ручку с Лилей они поднялись на второй этаж и позвонили в нужную им квартиру. Дверь им открыл тот самый неприметный человек, который мастырил Щукину документы.

«А может быть, и не он, — подумал Щукин, стараясь заглянуть в неуловимые глазки неприметного, — но очень похожий. Его черты лица сразу же расплываются у тебя перед глазами, как только ты посмотришь в сторону, и мгновенно исчезают из памяти».

Неприметный молча впустил их в скверно обставленную квартиру, кивнул на старенький холодильник и молча же удалился.

Щукин подошел к окну, выходящему во двор, и стал наблюдать за тем, как неприметный человек вышел из подъезда и быстро, не оглядываясь, проследовал к «Ниве». Сел в нее и, выехав со двора, скрылся в неизвестном направлении.

— Есть хочешь? — отойдя от окна, спросил Николай Лилю.

Та не ответила.

Щукин, как только вошел в эту квартиру, посадил ее на диван в одной из смежных комнат, где Лиля и сидела до сих пор — держась неестественно прямо и глядя в одну точку на пыльном стекле окна.

— Будешь есть? — громче спросил Щукин.

Лиля вздрогнула и очень медленно перевела на него мутный взгляд.

— Да, — сказала она.

— Ну, так иди и приготовь, — распорядился Щукин, опускаясь в кресло. — Тот хмырь явно хотел сказать, что в холодильнике для нас приготовлено… Сможешь?

— Н-нет…

— Ты что? — удивился Николай. — Готовить не умеешь? Ну, колбасу порезать?

Лиля ничего не ответила.

«Точно, — подумал Щукин, — этот Ляжечка впендюрил ей дрянь какую-то, из-за чего она такой тормозной стала. А я-то поначалу подумал, что она просто очень испугана…»

— Колбасу-то можешь порезать? — опять спросил он ее.

Лиля снова посмотрела на него — растерянно и боязливо, как ребенок, которому приказали собрать из деталей старого пылесоса по меньшей мере аналог третьего «Пентиума», — и ничего не ответила.

Щукин вздохнул и поднялся на ноги.

— Ну вот, — проворчал он, — я тебя от отморозков каких-то спасал, а ты… Все самому нужно делать…

Он отправился на кухню, но в середине тесной прихожей был перехвачен пронзительным телефонным звонком. Сомнений — брать или не брать трубку — у Николая не было. Он сразу понял, что этот звонок адресовался ему.

— Алло? — проговорил Щукин, сняв трубку.

— Здорово! — прозвучал бодрый и веселый голос, в котором Николай без труда узнал голос Ляжечки. — Как дела?

— Нормально, — ответил Щукин, — пока жив. Что в принципе удивительно.

— А что случилось? — встревожился Ляжечка.

— Не телефонный разговор. Ты сейчас где находишься?

— Подъезжаю к городу, — ответил Ляжечка, — часа через два буду у тебя.

— Вот тогда и поговорим, — сказал Щукин. — Извини, жрать хочу — сил нет.

И положил трубку.

Через два часа Ляжечка уже звонил в дверь квартиры, где отдыхал после тяжелой ночи Щукин.

Ляжечка явился веселый и сияющий, как собственная гладкая лысина, словно это он, а не Щукин всего несколько часов назад с боем прорвался через поставленные невесть кем препоны и въехал в город. Ляжечка принес с собой пиво и всем своим видом изъявлял желание сбегать за водкой.