Дневникъ паломника - Джером Джером

Б. отвѣчалъ, что, по его мнѣнію, это объясняется практическимъ взглядомъ старыхъ мастеровъ на искусство. — Для церквей и соборовъ, — сказалъ онъ, — они рисовали дѣвъ и святыхъ, и упитанныхъ ангеловъ, которыхъ вы встрѣчаете теперь повсюду въ Европѣ. Для спальныхъ они писали… ну, тѣ, предназначенныя для спальныхъ картины, которыя вы вѣроятно замѣтили здѣсь, а для столовыхъ — изображенія всяческой снѣди, — вѣроятно для возбужденія аппетита вмѣсто закуски.

Въ новомъ Пантехниконѣ выставлены произведенія современной германской школы. Онѣ показались мнѣ крайне бѣдными по содержанію. Точно иллюстраціи изъ рождественскихъ нумеровъ журналовъ для юношества. Все это солидная, основательная, старательная работа. Краски составлены очень хорошо и всегда видно, что хотѣлъ сказать авторъ. Но полное отсутствіе фантазіи, индивидуальности мысли. Кажется, будто любую изъ этихъ картинъ могъ бы нарисовать всякій, кто выучился какъ слѣдуетъ живописи и неглупъ отъ природы. Таково мое мнѣніе, по крайней мѣрѣ; и такъ какъ я ничего не смыслю въ живописи, то и говорю только-то, что думаю.

Что мнѣ понравилось въ Мюнхенѣ — такъ это музыка. нѣмецкіе оркестры, которые вы слышите въ Лондонѣ, совсѣмъ не то, что нѣмецкій оркестръ въ Германіи. Въ Лондонѣ являются тѣ изъ нѣмецкихъ музыкантовъ, которымъ грозитъ на родинѣ лютая смерть. Они были бы убиты на общественный счетъ и тѣла ихъ отданы бѣднымъ на колбасы. Нѣмцы оставляютъ для себя только наилучшихъ музыкантовъ.

Изъ всѣхъ городовъ объединеннаго фатерланда Мюнхенъ, сколько мнѣ извѣстно, наиболѣе славится своей военной музыкой и гражданамъ позволяется не только платить за нее, но и слушать ее. Два-три раза въ день въ различныхъ частяхъ города какой-нибудь военный оркестръ играетъ pro bono publico, а по вечерамъ они подвизаются въ большихъ увеселительныхъ садахъ.

Трескъ и грохотъ главная отличительная черта ихъ музыки; но въ случаѣ надобности они могутъ извлекать изъ своихъ старыхъ, потерпѣвшихъ отъ времени, трубъ, переходящихъ изъ поколѣнія въ поколѣніе со времени основанія полка, такія нѣжныя полныя, чистыя ноты, что хоть бы и старинной скрипкѣ въ пору.

Германскій оркестръ въ Германіи умѣетъ заставить себя слушать. Баварскій ремесленникъ или лавочникъ знаетъ толкъ въ музыкѣ не хуже чѣмъ въ пивѣ. Его не ублаготворить плохой композиціей. Мюнхенская публика очень ревниво слѣдитъ за исполненіемъ своего любезнаго Вагнера или отрывковъ изъ Моцарта или Гайдна, которые они охотно слушаютъ въ видѣ приправы къ сосискамъ съ капустой, и если исполненіе придется имъ по вкусу, награждаютъ оглушительными апплодисментами.

Всякому, кто желаетъ видѣть не только нѣмецкіе замки и церкви, но и нѣмецкій народъ, слѣдуетъ заглянуть въ «Bier Garten». Здѣсь собираются всевозможные ремесленники и рабочіе. Сюда являются послѣ дневныхъ трудовъ лавочникъ съ своей супругой и дѣтками, молодой конторщикъ съ своей невѣстой — и ея маменькой, увы! нѣтъ блаженства безъ горечи, — солдатъ съ своей любезной, студенты, гризетка съ двоюроднымъ братцемъ, мальчикъ изъ лавки и мастеровой.

Сюда являются сѣдовласые Іоганнъ и Каролина и сидя надъ кружкой пива, которую дѣлятъ по братски, вспоминаютъ о дѣтяхъ: о маленькой Лизѣ, которая вышла за умнаго Карла и уѣхала съ нимъ далеко далеко, за океанъ; о веселой Эльзѣ, которая живетъ въ Гамбургѣ и у которой уже есть внучата, о кудрявомъ Францѣ, любимчикѣ матери, который палъ въ далекой Франціи, сражаясь за родину. За ближайшимъ столикомъ красуется пышная, румяная, счастливая дѣвушка, съ нѣсколько высокомѣрнымъ видомъ, который впрочемъ можно ей простить; она только что спасла многообѣщающаго, но робкаго юношу отъ жестокихъ страданій по гробъ жизни или даже отъ помѣшательства и самоубійства, — тѣмъ, что согласилась наконецъ протянуть ему свою полную ручку, которую онъ такъ усердно тискаетъ подъ столомъ, воображая, что никто ихъ не видитъ. Напротивъ нихъ почтенное семейство уписываетъ яичницу, запивая ее бѣлымъ виномъ. Отецъ въ отличномъ расположеніи духа, доволенъ собою и всѣмъ міромъ, сіяетъ и раскатисто хохочетъ; ребенокъ молча, торжественно, съ дѣловымъ видомъ, уплетаетъ за обѣ щеки; маменька улыбается обоимъ, не забывая однако о ѣдѣ.

Я думаю, что всякій, кто долго проживетъ среди германскихъ женщинъ, полюбитъ ихъ. Въ нихъ что-то такое нѣжное, женственное, искреннее. Отъ этихъ открытыхъ, добродушныхъ лицъ распространяется какая-то атмосфера здоровья, простоты, доброты. Вглядываясь въ эти спокойно-честные глаза начинаешь мечтать о чистомъ аккуратно сложенномъ домашнемъ бѣльѣ, о подушечкахъ съ душистыми травами, объ аппетитныхъ издѣліяхъ домашней кухни; объ ослѣпительно вычищенныхъ кострюляхъ, о топотѣ маленькихъ ножекъ, о тоненькихъ голоскахъ, предлагающихъ глупенькіе вопросы; о мирныхъ бесѣдахъ въ гостиной, вечеромъ, когда дѣти улягутся спать, а взрослые собираются потолковать о важныхъ вопросахъ домашняго хозяйства и домашней политики.

Это не такого рода женщина, чтобы вскружить голову мужчинѣ, но именно такого, чтобы овладѣть его сердцемъ — полегоньку, помаленьку, незамѣтно для него самого, — но съ каждымъ годомъ окутывая его все гуще и гуще нѣжными невидимыми прицѣпками, которыя впиваются въ него все глубже и глубже, пока наконецъ лживыя видѣнія и пылкія страсти его юности не исчезнутъ и онъ превратится въ почтеннаго семьянина, въ халатѣ и туфляхъ.

Третьяго дня мы обѣдали въ «Bier Garten'ѣ». Мы думали, что будетъ очень пріятно ѣсть и пить подъ музыку, но убѣдились, что это не такъ-то просто. Для того, чтобы съ успѣхомъ обѣдать подъ музыку, требуется исключительно сильное пищевареніе, особенно въ Баваріи.

Оркестръ, играющій въ Мюнхенскомъ «Bier Garten'ѣ» не какой-нибудь плохенькій оркестришка. Мюнхенскіе военные музыканты народъ здоровый, широкоплечій и привычный къ работѣ. Они мало говорятъ и никогда несвистятъ. Они приберегаютъ легкія для своего дѣла. Они не станутъ дуть изо всей мочи, чтобы не лопнули инструменты; но будьте увѣрены, что добросовѣстный нѣмецкій музыкантъ произведетъ все то давленіе на квадратный дюймъ, какое по разсчету могутъ вынести трубы, корнетъ или тромбонъ.

Если вы находитесь не далѣе какъ за милю отъ мюнхенскаго военнаго оркестра, вы слушаете его и не можете думать ни о чемъ другомъ. Онъ приковываетъ ваше вниманіе, овладѣваетъ всѣмъ вашимъ существомъ. Ваша душа слѣдуетъ за нимъ, какъ нога танцора за плясовымъ мотивомъ. Все, что вы дѣлаете, — вы дѣлаете въ унисонъ съ оркестромъ. Въ теченіе всего обѣда мы соразмѣряли свою ѣду съ музыкой.

Мы ѣли супъ подъ звуки медленнаго вальса, такъ что каждая ложка успѣвала остыть, пока мы подносили ее во рту. Какъ только подали рыбу, оркестръ грянулъ веселую польку, такъ что мы не успѣвали выбирать костей. Намъ пришлось глотать вино подъ звуки галопа, и продолжись эта музыка еще нѣсколько времени, мы бы нализались мертвецки. Съ появленіемъ бифштекса оркестръ заигралъ отрывовъ изъ Вагнера.