Демон. Одиночка - Маргарита Блинова

— Мамочка, а почему все грустят? — спрашиваю я, сжимая ее руку своей крохотной детской ладошкой.

— Потому что все очень любили нашу бабушку и скучают по ней, — скорбно опустив голову, повязанную черным платком, говорит мама.

— А все люди умирают?

Она мешкает, словно не знает, что сказать. Мы молча переходим пустую дорогу, и я в очередной раз поражаясь нелогичности родителей, которые учат меня переходить по зебре, а сами переводят через дорогу абы как.

— Все люди умирают, — она почему-то выделяет слово люди, но я не придаю этому значения.

— А если я умру, по мне тоже будут скучать? — с волнением спрашиваю я.

— Будут… — соглашается мама.

— Это значит, что вы меня любите?

Мама останавливается, поправляет на меня куртку, мягко щиплет за нос.

— А ты как думаешь?

Тогда я подумала, что любит, и была полностью уверенна в этом вплоть до сегодняшнего дня. В детстве мама уделяла мне чуть больше внимания, чем братьям, и я всегда втайне считала, что это из-за того, что она любит меня на капельку больше чем других.

Оказалось, она просто хорошо выполняла свой долг перед человечеством.

— Дело тринадцать-тринадцать, — женщина на экране словно напевает эти слова. — Агент Людмила Железнова, запись от 13 мая, — она делает шумный выдох и горбит плечи. — Сегодня объект впервые заговорил о смерти. Его не интересовали физиологические аспекты, только эмоциональный план. Объект, как и другие лаэрды, не демонстрирует страха перед собственной гибелью. Возможно, знание о переходе — это подсознательное чувство…

Мама замирает, словно какая-то совершенно другая мысль не дает ей покоя, и обрывает саму себя на полуслове.

— Объект не демонстрирует агрессии и враждебности, но… Мне страшно оставлять ее с другими детьми, — мама внезапно шмыгает носом. — Я понимаю, что бояться ребенка глупо, но как бы по-человечески она себе не вела, факт остается фактом: она — демон, монстр чужого мира. И мне кажется наивно питать ложные иллюзии на ее счет. — голос мамы дрожит, она еще раз всхлипывает. — Простите… На счет объекта, — поправляется Людмила Железнова.

Кадр замирает, а вместе с ним и весь мой мир.

Меня словно парализовало — и тело, и волю.

Единственное, что сейчас напоминает мне о том, что я все еще жива — это невероятная душевная боль. Боль, от которой даже дышать становится невыносимо тяжело.

К горлу подступает неприятный комок, и я чувствую скорбь. Мне даже тяжелее, чем в день ее смерти. А ведь я всегда думала, что это самый темный день в моей жизни, и оказалась неправа…

Тогда я потеряла ее в физическом плане, но сегодня… Сегодня меня лишили всего самого теплого и ласкового, что было связано с ней. С ее руками, ее поцелуями, ее улыбками, со всем тем, что делало мое детство радостным, наполненным чувством любви и заботы.

Преодолев скованность в теле, я какими-то деревянными, словно чужими пальцами вытаскиваю наушники, откидываю их на стол и начинаю бесцельно пролистывать список с видеофайлами.

— Эва, как ты?

Я поднимаю глаза. На меня смотрят двое обеспокоенных лаэрдов и все еще плачущая Аврорка, которая тихонько всхлипывает, прижимаясь к плечу обнимающего ее Кристофа Дамира.

Криво усмехнувшись краешком губ, я откидываюсь на спинку стула и закрываю руками лицо.

Нет, я плакать у всех на виду не стану.

Мысленно представляю огромную банку из черного, непрозрачного стекла, осторожно сворачиваю крышку и представляю, как боль, покинув меня, падает вниз и замирает на дне банки.

Это помогает вдохнуть полной грудью и сделать медленный спокойный выдох.

Мои чувства никуда не ушли, они просто спрятаны глубоко внутри. И я точно знаю, что стоит мне остаться наедине с собой, как чернота вырвется из-под крышки и растворится в горьких слезах и судорожных всхлипах.

Но это все будет потом, когда я останусь одна…

Резко отдернув ладони, скрещиваю руки на груди и смотрю в глаза Курта.

— Ну и для чего вы рассказали мне это?

Курт подхватывает стул, подходит к столу, ставит его и садится напротив меня. Остальные остаются стоять, как стояли.

— В управлении тебе что-то говорили про твоих родителей? Я имею в виду, настоящих родителей.

— Что-то такое невнятное, — пожимаю плечами. — Вроде они так и не выяснили всех деталей.

Будь честна, Яблокова. Ты просто особо и не спрашивала. У тебя уже были папа и мама, были братья, дружная семья, и ты отказывалась лишний раз вспоминать, что в этом мире, возможно, есть твои биологические родители.

— Девяностые — были временем массовых беспределов, — неожиданно начал делиться воспоминаниями Курт. — И демоны, и люди пытались заново поделить этот мир. В связи с ситуацией, возможности УНЗД стали почти безграничны. Лаэрдов выслеживали и устраняли. Таким образом было уничтожено более ста семей лаэрдов, в том числе и Райты.

Мы еще не знаем всех деталей, но, судя по отчетам «дела 1313», тебя пытался укрыть дедушка — Александр Райт, но по каким-то причинам УНЗД удалось ликвидировать его и заполучить тебя.

Двухлетнюю девочку почему-то решили оставить. Тебя воспитывали, за тобой следили и с трепетом ждали, когда ты начнешь перевоплощаться.

Мужчина замолкает.

— Но зачем? Какой в этом во всем смысл?

— Ты — хорошее орудие, — тихо подмечает он. — Подумай сама, почему мы с Кристофом не прибили тебя тогда в офисе?

Я самоуверенно ухмыляюсь и ехидно подмечаю:

— Возможно, потому, что у меня в руках были два ствола?

Кристоф Дамир едва заметно скалит зубы, но, даже не видя клыков, Аврора все равно испуганно вздрагивает, ощущая угрозу.

Да, подруга. Каким бы он не старался казаться хорошим при тебе, демоны — это не домашние пушистые чихуахуа.

— Нет, Эва, — в отличие от Кристофа, у Курта осадочка на душе не осталось. — Потому что ты одна из нас, а лаэрды никогда не трогают своих. — Он мягко улыбается одними глазами и уголками губ. — Тем более женщин и детей.

Хм… А интересно, в какую группу он зачислил меня?

— За эти полгода, что тебя использовало УНЗД, ты воровала информацию не только у нас, — Курт осуждающе смотрит на меня. — А теперь на минуту представь, что твоя мама жива. На что бы ты пошла ради ее защиты?

Я задумчиво смотрю на потолок.

Если бы мама была жива… Если бы я не знала о видеоотчетах… Если бы ей грозила хоть малейшая опасность…

Без всех этих «если», узнай я правду о демонах, то пошла бы Яблокова вершить самосуд, а мамочка по приказу УНЗД мягко направляла бы мой гнев против «неправильных» лаэрдов.

Расцепив руки, яростно чешу запястье. Отвечать мне не требуется, всем и так все понятно.