Чернильное сердце - Корнелия Функе

Сажерук ничего не ответил. Он стоял с канистрой бензина в руках, уставившись на коробку. Каприкорн не спеша подошёл к нему и швырнул обе книги в одну из железных бочек.

– Что вы делаете? – Сажерук хотел достать книги, но Баста оттолкнул его.

– Они останутся там, где лежат, – сказал он. Сажерук отступил и спрятал было канистру за спиной, но Баста вырвал её у него из рук.

– Похоже, наш Огнежор сегодня хочет предоставить игры с огнём другим, – сказал он с издёвкой.

Сажерук бросил на него взгляд, полный ненависти. С неподвижным лицом он наблюдал, как люди Каприкорна бросали в бочки книгу за книгой. Более двадцати экземпляров «Чернильного сердца» уже лежало на заготовленных щепках – с растрёпанными страницами, с переплётами, похожими на сломанные крылья…

– Ты знаешь, что в нашем прежнем мире всякий раз приводило меня в бешенство? – спросил Каприкорн, принимая из рук Басты канистру с бензином. – Какого труда стоило добывать огонь! Для тебя-то, конечно, нет, ты умел даже разговаривать с ним. Наверное, тебя научил этому один из кобольдов, но для нашего брата это было утомительным делом. Постоянно то древесина сырая, то ветер задувает камин… Я знаю, тебя гложет тоска по старым добрым временам, тебе не хватает всех твоих щебечущих, порхающих подружек, но я никогда и слезинки по ним не пролью. Этот мир устроен гораздо лучше, чем тот, которым нам приходилось довольствоваться долгие годы!

Сажерук словно не слышал ни единого слова из того, что говорил ему Каприкорн. Он как заворожённый смотрел на бензин, который лился на книги, источая зловоние. Страницы впитывали его с жадностью, будто приветствуя собственный конец.

– Откуда взялись все эти книги? – пролепетал он. – Ты же уверял меня, что остался всего один экземпляр, у Волшебного Языка…

– Да-да, что-то подобное я тебе рассказывал. – Каприкорн сунул руку в карман. – Ты такой легковерный, Сажерук! Обманывать тебя – одно удовольствие. Меня всегда поражала твоя доверчивость, хоть ты и сам умеешь врать весьма искусно. Но ты охотно веришь в то, во что хочешь верить, вот в чём дело. Ну, а теперь-то можешь не сомневаться: вот это… – он постучал пальцем по стопке книг, пропитанных бензином, – в самом деле последние экземпляры нашей чернильной родины. Басте и всем остальным потребовались годы, чтобы откопать их в замшелых публичных библиотеках и букинистических лавках.

Сажерук смотрел на книги, как умирающий от жажды на последний стакан воды.

– Ты всерьёз собрался их сжечь? – пробормотал он. – Ты ведь обещал, что перенесёшь меня назад, если я достану тебе книгу Волшебного Языка. За это я выдал тебе, где он скрывается, за это я привёл сюда его дочь…

Каприкорн только пожал плечами и взял книгу из рук Кокереля – ту самую, в матово-зелёном переплёте, которую Мегги и Элинор так услужливо ему доставили, из-за которой он велел привезти сюда Мо и ради которой Сажерук их всех предал.

– Я мог бы пообещать тебе и луну с неба, если бы это было мне выгодно, – сказал Каприкорн, со скучающей миной бросая «Чернильное сердце» в стопку его собратьев. – Я люблю давать обещания, особенно такие, которые не могу выполнить.

Затем он вынул из кармана зажигалку. Сажерук хотел броситься на Каприкорна и выбить книгу у него из рук, но тот подал знак Плосконосу.

Плосконос был такой большой и плечистый, что Сажерук смотрелся рядом с ним сущим ребёнком, и именно так он его и схватил – как непослушного ребёнка. Гвин с взъерошенной шерстью спрыгнул с плеча Сажерука, один из людей Каприкорна бросился за ним, когда тот прошмыгнул у него между ног, но куница увильнула и исчезла за красной колонной. Остальные мужчины хохотали над отчаянными попытками Сажерука вырваться из железных лап Плосконоса. Чернокурточнику доставляло большое удовольствие подводить Сажерука к книгам, облитым бензином, так близко, что он чуть не касался их пальцами.

От нескончаемых злодеяний Мегги стало дурно. Мо выступил вперёд, словно хотел прийти на помощь Сажеруку, но Баста преградил ему путь. Вдруг у него в руке мелькнул нож. Лезвие было узкое, блестящее и казалось ужасно острым, когда он приставил его к горлу Мо.

Элинор закричала и обрушила на Басту целый поток ругательств, каких Мегги ещё не слышала. Сама же она не могла тронуться с места. Она просто стояла и смотрела на лезвие возле голой шеи отца.

– Оставь одну для меня, Каприкорн! – воскликнул Мо, и только тут Мегги поняла, что он хотел помочь не Сажеруку – ему было важно спасти книгу. – Я обещаю тебе не произносить вслух ни одного предложения, где встречается твоё имя.

– Оставить книгу для тебя? Ты ума лишился? Если я кому и дал бы её, то тебе – последнему, – ответил Каприкорн. – А вдруг ты однажды не сможешь обуздать свой язык и я вновь окажусь в этой нелепой истории? Нет уж, спасибо.

– Брось! – сказал Мо. – Я не смог бы своим чтением отправить тебя обратно, даже если бы захотел, сколько раз тебе говорить! Спроси Сажерука, я ему это тысячу раз объяснял. Я сам не понимаю, когда и как это происходит, поверьте же мне наконец!

В ответ Каприкорн лишь усмехнулся:

– Мне очень жаль, Волшебный Язык, но я в принципе никому не верю, ты мог бы это давно себе уяснить. Мы все лжём, когда нам это выгодно.

И с этими словами он щёлкнул зажигалкой и поднёс её к одной из книг. От бензина страницы сделались почти прозрачными, похожими на пергамент и сразу же вспыхнули. Даже переплёт, прочный, обтянутый холстом, загорелся вмиг. Ткань почернела в языках пламени.

Когда в огонь упала третья книга, Сажерук так сильно пнул Плосконоса в коленную чашечку, что тот вскрикнул от боли и отпустил его. Проворный, как его куница, Сажерук выскользнул из могучих рук и кинулся к бочкам. Без колебаний он полез руками в пламя, но книга, которую он выхватил, уже полыхала, как факел. Сажерук бросил её на пол и вновь полез в огонь, на сей раз другой рукой, но тут Плосконос опять схватил его за шиворот и чуть не задушил в своих железных объятиях.

– Посмотрите на идиота! – куражился Баста, пока Сажерук с искажённым от боли лицом разглядывал свои пальцы. – Кто-нибудь может объяснить, о чём он так сожалеет? Может быть, о безобразных моховых старушках, которые были от него без ума, когда он жонглировал мячиками на базарной площади? Или о грязных дырах, где он ютился вместе с другими бродягами? Чёрт возьми, да там запах был хуже, чем в рюкзаке, в котором он таскает свою вонючую куницу!

Люди Каприкорна хохотали, в то время как книги распадались в прах. В пустой церкви всё сильнее воняло бензином, от едкого запаха Мегги закашлялась. Мо положил ей руку на плечи, как бы защищая, словно Баста угрожал не ему, а его дочери. Но кто мог защитить его самого?

Элинор испуганно смотрела на его шею, как будто нож Басты оставил на ней кровавый след.

– Эти парни совсем рехнулись, – прошептала она чуть слышно. – Ты ведь знаешь изречение: «Там, где сжигают книги, скоро будут гореть люди». Что, если мы будем на этом дощатом помосте следующими?

Баста резко обернулся, словно расслышал её слова. Он бросил на неё язвительный взгляд и поцеловал лезвие своего ножа. Элинор замолкла, точно язык проглотила.

Каприкорн достал из кармана брюк белоснежный платок и вытер себе руки так тщательно, словно хотел стереть со своих пальцев даже воспоминание о «Чернильном сердце».

– Ладно, с этим наконец-то покончено, – заключил он, бросив последний взгляд на дымящийся пепел. Потом с самодовольным лицом поднялся к креслу, занявшему место алтаря. Глубоко вздохнув, он опустился на красные подушки. – Сажерук, пусть в кухне Мортола полечит тебе руки, – приказал он скучающим тоном. – Без рук ты уж точно ни на что не годишься.

Сажерук долго смотрел на Мо, прежде чем последовал приказу. Нетвёрдым шагом, с опущенной головой он прошёл мимо людей Каприкорна. Путь к дверям казался бесконечно долгим. Когда Сажерук отворил их, на короткое мгновенье в церковь ворвался ослепительно яркий солнечный свет. Потом двери за ним закрылись, и Мегги, Мо и Элинор остались одни с Каприкорном и его людьми, с запахом бензина и горелой бумаги.

– А теперь поговорим о тебе, Волшебный Язык! – сказал Каприкорн и вытянул ноги, обутые в чёрные ботинки. Он удовлетворённо рассматривал сверкающую кожу и стряхнул с неё клочок обугленной бумаги. – Пока что я, Баста и этот горемыка Сажерук были единственным доказательством того, что ты умеешь выманивать из-под маленьких чёрных букв всякие чудеса. Ты сам вроде бы невысокого мнения о своём даре, если верить твоим словам, но я им, как уже сказано, не верю. Напротив, я думаю, что ты великий искусник, и жду не дождусь, когда ты наконец предоставишь новые подтверждения своего искусства. Кокерель! – Его голос звучал раздражённо. – Где Мастер Чтения? Разве я не сказал, чтобы ты привёл его сюда?

Кокерель нервно затеребил козлиную бородку.

– Он как раз занят подбором книг, – промямлил он. – Но сейчас я его приведу. – Торопливо поклонившись, он захромал прочь.