Ворон и голубка - Мэри Грин

— На твоем месте я не употреблял бы столь сильных выражений.

Мерлин порывисто прижал ее к себе так, что Синара всем телом ощутила твердые бугры мышц и упругую плоть, и вместо ожидаемого отвращения почувствовала странную радость, словно муж обещал ей восхитительные наслаждения вместо требований, которые она была не в силах выполнить.

— Ты увидишь и поймешь, что моя цена за помощь Брендону не покажется такой уж страшной жертвой, — продолжал он, скользя губами по щеке, целуя мочку уха, шепча нежные слова.

Решимость Синары на мгновение ослабла, но гнев заставил ее вновь оттолкнуть мужа. К ее удивлению, он тут же разжал руки, продолжая улыбаться.

— Я уже говорила, что не желаю никаких интимных отношений. Ты не имеешь права… — начала она, мгновенно осознав, что у него — все права, и стоит Мерлину пожелать, он может заставить ее подчиниться любому своему капризу. В ту минуту, когда Синара произнесла брачные обеты, она стала принадлежать ему душой и телом. Задыхаясь, словно не понимала этого раньше, она отвернулась.

— Поскольку наш союз не основан на любви и скорее похож на сделку, тебе отлично известно, что я потребую за все усилия освободить твоего сумасбродного братца. Ты должна стать моей женой в полном смысле этого слова. Блек Рейвн нуждается в наследниках, нельзя, чтобы древний род угас.

До сих пор Синара не думала, что муж захочет иметь детей, поскольку еще не имела возможности заметить, любит ли он их вообще, но Мерлин, как и она, был связан узами долга если не по отношению к жене, то по крайней мере к Блек Рейвну. Они оба оказались в безвыходной ситуации, когда ничего уже нельзя изменить, когда главное не их личные желания и прихоти, а благоденствие слуг и других обитателей поместья.

Мерлин погладил ее по щеке и устремился к выходу:

— Подумай о моем предложении. Если согласишься, я, пожалуй, смогу освободить Брендона, хотя и не уверен, что он этого заслуживает. — Он стоял у двери, чуть прищурив темные непроницаемые глаза, насмешливо скривив губы. — Ты выглядишь необычайно бледной, дорогая. Неужели мои слова вызывают такое отвращение?

Неистовый гнев охватил Синару, но она постаралась не показать этого:

— Тебе нравится изводить меня. Если я могу сделать еще что-то…

— Я уже все сказал. И не удовольствуюсь ничем, кроме полной капитуляции.

Открыв смежную дверь, Мерлин переступил через порог:

— Тебе, пожалуй, лучше повернуть ключ в замке, иначе я могу потерять голову и взять то, что принадлежит мне по праву, прямо сейчас или среди ночи. Мое терпение почти истощилось.

— Ты… ты… самонадеяный НЕГОДЯЙ! Я считала тебя чутким и порядочным человеком, но теперь вижу, как ошибалась.

— А я хотел бы убедиться, что ты разумная женщина, Синара. Сама знаешь, я не собираюсь причинять тебе страданий.

С этими словами он плотно прикрыл за собой тяжелую дубовую створку, оставив Синару весьма взволнованной. Раздраженно скомкав выцветшую красную занавеску, она заметалась по комнате, пытаясь хоть немного успокоиться. Какая наглость! Он просто вымогатель! Ничем не лучше Феликса — тот тоже обещал помочь Брендону, если она согласиться выйти за него замуж! Она загнана в угол. И на этот раз окончательно.

Кто-то постучал, и девушка машинально пробормотала приглашение войти. Появилась Тильди, неся переброшенные через руку платья:

— Я успела их почистить и погладить, — объявила она, развешивая наряды в старинном резном гардеробе, сделанном, как и вся остальная мебель, из потемневшего от времени дуба.

— Я помогла миссис Хоторн лечь в постель и очень расстроилась. Она выглядит измученной, и я заметила, как она плачет, хотя и пытается скрыть слезы.

— Плачет? — воскликнула Синара, прекратив бесцельное хождение.

— Да, и по-моему, ужасно волнуется за вашего брата, мистрисс Сай. Если все будет и дальше также продолжаться, она скоро в могилу сойдет.

Чувство безысходности терзало Синару. Почти рухнув на стул перед туалетным столиком, она молча подчинилась ловким рукам Тильди. Прикосновение щетки к волосам успокаивало, но ничто не могло унять тоски; казалось, навеки поселившейся в сердце. Девушка сознавала, что придется покориться, прийти к Мерлину, и еще больше ненавидела за это мужа. Она надеялась…

Синара сорвала с руки серебряный браслет и швырнула в шкатулку с драгоценностями. На что же она надеялась? Что он станет рыцарем, спасителем, который всегда будет боготворить ее, поклоняться?

— Послушайте, мистрисс Сай, по-моему, хозяин без ума от вас, — вставила Тильди, поднося прядь светлы волос поближе к свету:

— Ну чистое золото, — пробормотала она. — Почему у меня нет таких прелестных волос? — И весело ухмыльнувшись, добавила: — Неудивительно, что он влюблен по уши.

— Вовсе нет! — горячо запротестовала Синара. — Он играет со мной, как кошка с мышкой.

— Хотела бы я поиграть в такие игры, — засмеялась Тильди, — особенно, если бы он оказался в моей постели.

— Тильди! — укоризненно воскликнула Синара, вставая; она была слишком возбуждена, чтобы закончить туалет.

— Можешь идти и попривяжи язык! Времена меняются! Я больше не мисс Синара, а графиня Рейвн, и на мне лежит огромная ответственность…

— Ну и ну, да к вам сегодня не подступиться! Ничего, мистер Мерлин скоро вас успокоит… смирит ваш нрав…

— Вон! — завопила молодая графиня, вне себя от ярости. — Я сама сделаю все, что нужно!

— Как угодно, мистрисс Сай. Ясное дело, делитесь секретами с такими людьми, как мистер Мерлин. А старая горничная уже ни к чему…

— Прости, Тильди, — немного оттаяла Синара, — но ты сама приняла его сторону… против меня… на тебя это непохоже! Кроме того, я… мы… я не делюсь с Мерлином никакими секретами.

Она рухнула на кровать:

— Я до смерти напугана своей новой ролью.

— Не стоит! Вот увидите, вы станете великолепной графиней и женой. Хотя здешние слуги — противный народ, вы скоро их очаруете и покорите своей добротой!

Погладив Синару по руке, горничная вышла. Не успела девушка остаться одна, как мысли, образы и предчувствия начали терзать душу. Иного выхода нет: если она хочет когда-нибудь увидеть брата живым и на свободе, надо во всем повиноваться Мерлину. Если бы она только могла сделать что-то сама! Но Синара не разбиралась в судопроизводстве, ничего не понимала в законах, совсем не имела связей в Лондоне и не знала никого, кто бы мог ей помочь.

Боже всемогущий!

Дрожащими от волнения руками Синара натянула ночную сорочку, завязала шелковые шнуровки у выреза, накинула на плечи шаль. Тяжелые пряди волос свисали до самой талии, оттягивая шею. В висках стучала настойчивая боль, которая все усиливалась Каждый день, каждый час приносили новые испытания. Именно нечестная игра, сначала Феликса, потом Мерлина, и сопротивление мужу заставили ее так быстро повзрослеть. Теперь жизнь стала чем-то вроде финансовой сделки, и приходилось существовать по новым законам.