Игра Джералда - Стивен Кинг

За последние годы Джесси улавливала эту интонацию все чаще. Она понимала, что, вероятно, это объясняется тем, что она сама растет и слышит и видит все больше, однако, несомненно, и тон этот появлялся у матери все чаще. Джесси никак не могла понять, отчего отцовская логика вызывает у матери такую реакцию.

– Нет. На этот раз не понимаю, дорогая. Это ведь наш летний отпуск, не правда ли? А я всегда считал, что, когда люди отдыхают, они могут делать то, что хотят, и проводить время с теми, с кем хотят. При условии, что это не во вред другим. По-моему, так.

Джесси улыбнулась, понимая, что разговор закончен. Когда завтра начнется затмение, она будет здесь со своим папочкой, вместо того чтобы лезть на вершину горы Вашингтон с Тьфу-Тьфу и прочими почитателями солнца. Ее отец был похож на международного гроссмейстера, который дал урок любителю, получил гонорар и теперь раскланивается.

– Ты тоже мог бы поехать с нами. Том, тогда и Джесси поехала бы.

О, это был ход. Джесси замерла в ожидании.

– Не могу, счастье мое, я жду звонка от Дэвида Адамса по поводу акций «Брукингс Фармасеути-калс». Это очень важное дело.., рискованное дело. В данный момент иметь дело с «Брукингсом» все равно, что носить шляпу со взрывчаткой. Знаешь, я буду откровенен с тобой: даже если бы я мог, мне бы не хотелось туда ехать. Эта мадам Жилетт и правда странная. Хотя я с ней могу ладить. А этот слизняк Слифорт, подумай…

– Тише там!

– Не беспокойся. Уилл и Мэдди внизу, а Джесси на веранде.., видишь ее?

В этот момент Джесси вдруг поняла совершенно ясно, что отцу известна акустика их дома и он знает, что дочь слышит каждое слово их разговора. И он явно хочет, чтобы она слышала каждое слово. Маленькие горячие иголки побежали по ее спине и ногам.

– Мне следовало бы давно понять, что дело в Дике Слифорте! – Голос матери был сердитым и удивленным – комбинация, которая заставила Джесси покачать головой. Только взрослым удается так странно совмещать эмоции, и если бы чувства были едой, то чувства взрослых людей напоминали бы ей мясо под шоколадом, или тушеную картошку с ананасами, или какие-нибудь бисквиты, но не под сахарной пудрой, а с перцем. Джесси решила, что быть взрослым – это скорее наказание, чем награда. – Это действительно смешно. Том. Человек когда-то пытался ухаживать за мной. Но вел себя достойно. Полли Бергерон сказала мне, что он не собирается ехать…

– Ну и черт с ним, – сказал отец сухо. – Что, мы ему теперь пошлем поздравление или почетный значок, Салли?

– Не иронизируй. Ты чуть не побил его…

– Действительно! Когда хозяин дома заходит на кухню с бокалом в руках и находит там соседа, лапающего свою, то есть мою, жену…

– Да ладно тебе, – сказала Салли примирительно, однако Джесси показалось, что мать довольна услышанным. Все любопытнее и любопытнее. – Просто пора понять, что Дик Слифорт – безобидный человек, а Адриэн Жилетт – просто старая одинокая женщина, которая однажды неудачно пошутила! И не сердись на меня. Том.

Джесси опустила глаза и увидела, что книжка в ее руках уже давно закрыта. Как же могла ее мать, женщина, которая окончила колледж cum laude (что бы это ни значило), так плохо разбираться в людях? Это невероятно. Неудачной шуткой обидели ее дочь. И тем не менее Салли Мэхаут, столкнувшись с выбором между старой уродкой, которая жила через дорогу, и своей дочерью, выбрала Тьфу-Тьфу. Ничего себе выбор, а?

«Вот поэтому я и папина дочка. Я никогда не скажу ей этого, а сама она никогда не поймет».

Джесси расслабилась и опустила книгу. Миссис Жилетт все прекрасно понимала, и это была не добрая шутка, а злоба, хотя ее отец прав, предполагая, что она уже давно не боится этой старой коровы. И пусть ее мать говорит что угодно, кого это волнует? Она все равно останется со своим папой. Да, она останется тут с палочкой, и не будет рядом опостылевшей Тьфу-Тьфу, и пусть всегда будет так, потому что…

– Потому что он за меня, – промурлыкала она.

Да, тут и была самая суть. Папа был за нее, а мама – против нее.

Джесси заметила слабый свет первой звезды на темнеющем небе и вдруг поняла, что сидит тут, на веранде, слушая их разговор о затмении – и о ней лично – уже минут сорок. В тот вечер она сделала интересное наблюдение: время летит очень быстро, когда подслушиваешь разговоры о себе.

Без всякой задней мысли она сложила ладонь трубочкой и, глядя на звезду, сообщила ей свое желание. А ее желание, которое теперь рассматривалось на звездном совете, заключалось в том, что она хочет провести время вдвоем с папочкой. Два человека, которые знают, как защитить друг друга, сидят на веранде и едят Burgers вдвоем.., как муж и жена, прожившие жизнь вместе.

– А что касается Дика Слифорта, так он позже передо мной извинился. Не помню, Том, говорила я тебе об этом или нет…

– Говорила. Но я не помню, чтобы он когда-либо извинился передо мной.

– Видимо, он боялся, что ты ответишь ему кулаками или выкинешь какую-нибудь подобную штуку. – отвечала Салли, опять-таки тоном, который Джесси нашла очень странным: там была смесь доброго юмора, удовлетворения и мягкого укора, и Джесси на секунду задумалась, может ли человек, говоря таким образом, считаться нормальным. – Кроме того, я хочу тебе сказать еще одно об Адриэн Жилетт, прежде чем мы оставим эту тему…

– Я тебя слушаю.

– Она рассказала мне – это было в пятьдесят девятом, то есть через два года, – что у нее тогда были женские дела. Она не упоминала конкретно Джесси и этот инцидент с бисквитом, но, мне кажется, это была попытка извиниться.

– О, – это было папино "О", произнесенное в адвокатском стиле, – а вам не пришло в голову сказать это Джесси.., и как-то объяснить ей все происшедшее?

Наступила пауза. Джесси, которая в то время весьма слабо представляла, что означает термин «женские дела», заметила, что терзает книгу, и отложила ее в сторону.

– А то и извиниться? – Его тон был вкрадчивым.

– Прекрати меня поучать! – прорвало наконец Салли после следующей продолжительной паузы. – Это наш дом, а не Верховный суд, если ты еще не заметил.

– Но это ты начала разговор, – возразил он, – а я просто хотел…

– Боже мой, как я устаю от этих вечных твоих выкрутасов, – сказала Салли. Джесси поняла по ее тону, что она или уже плачет, или близка к этому. И в первый раз, насколько она себя помнила, мамины слезы не вызвали в ней сочувствия или желания побежать и приласкаться. Вместо этого она почувствовала странное и злорадное удовлетворение.

– Салли, ты расстроена. Почему бы нам…

– Да, ты прав, я расстроена. И разве не странно, что расстраиваешься от разговора с мужем? А знаешь, о чем мы спорим, а? Я тебе помогу. Том: это не Адриэн Жилетт, и не Дик Слифорт, и не завтрашнее солнечное затмение. Мы спорим о нашей дочери Джесси!

Она засмеялась сквозь слезы. Послышалось чирканье спички: она закуривала сигарету.

– Недаром говорят, что скрипучее колесо всегда требует смазки. Это наша Джесси: скрипучее колесо. Она никогда не согласится, не удостоверившись, что все так, как она хочет. Она не любит чужих планов, но должна исполнить свой собственный.

Джесси была поражена, услышав в голосе матери нечто, весьма похожее на ненависть.

– Салли…

– Ладно, Том. Она желает остаться тут с тобой? Отлично. С ней мне всегда сложнее: она будет устраивать вечные стычки с сестрой и ныть, что должна присматривать за Уиллом. Всю дорогу ныть.

– Салли, Джесси почти никогда не ноет. И она так хорошо…

– Ты плохо ее знаешь! – крикнула Салли, и резкость ее голоса заставила Джесси вжаться в кресло. – Прости меня Бог, но ты ведешь себя так, словно она твоя девка, а не дочь!

Теперь уже отец хранил долгое молчание, а когда он заговорил, его голос был спокоен и холоден.

– А вот это очень гадко и несправедливо, – сказал он медленно.

Джесси сидела на веранде и смотрела на вечернюю звезду, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Это было ужасно. Она ощутила потребность снова сложить ладонь трубочкой и загадать желание, и на этот раз отменить все, начиная с просьбы к папе, чтобы он позволил ей остаться с ним смотреть затмение завтра в Сансет-Трэйлс. Послышался звук отодвигаемого кресла.

– Извини меня, – сказала Салли, и, хотя ее голос все еще звучал раздраженно, теперь в нем появились нотки раскаяния. – Пусть завтра она останется с тобой, если это все, что тебе нужно для счастья. Прекрасно! Бери ее себе!

Затем раздался удаляющийся стук ее каблуков, и через минуту сработала зажигалка отца: теперь он закурил.

В глазах Джесси закипели слезы – слезы стыда, боли и облегчения, что это не закончилось еще хуже… Ведь они с Мэдди заметили, что споры их родителей в последнее время становились все резче и громче. Да и примирения после этих ссор затягивались.

«Ладно, – перебила она себя. – Надо сменить обстановку, тогда и мысли станут другими».