Мастер поцелуев - Джанет Дейли

Внезапно в холл вошла пара, сразу же приковавшая к себе внимание Ланны. Мужчина и женщина. Девушка невольно отметила, что они как-то странно не подходят друг к другу! Дело не только в разнице в возрасте – было еще что-то неуловимое… Какой-то контраст, который Ланна не могла бы определить словами.

Женщина была немолода, но годы мягко обошлись с ее внешностью. По-девичьи стройную, отлично сохранившуюся фигуру облегали темно-зеленая юбка и терракотовый жилет поверх шелковой блузки, узор которой состоял из тех же цветов, что ее жилет и юбка. Изысканная одежда, казалось, делала женщину выше ростом, а тонкие каблучки только усиливали это впечатление. Шла она решительным шагом, властно цокая каблучками по мраморному полу приемного покоя, нимало не заботясь о том, что нарушает торжественную больничную тишину. Светло-каштановые волосы уложены в аристократически простую прическу, придававшую женщине вид элегантной холодности. Но главное, что сразу же бросалось в глаза и приковывало к ней внимание, – царственное величие, с которым она держалась.

Молодой мужчина составлял полную ей противоположность. Скромная, почти незаметная внешность. Он шагал рядом с женщиной мягко и беззвучно, как тень. Плавные движения естественно перетекали одно в другое. Казалось, он не идет, а скользит подле своей спутницы. Но при этом плечи и спина были совершенно прямыми, а посадка его головы менее всего говорила о том, что он ощущает какую-то зависимость от шествующей рядом властной особы. В нем явственно ощущалась гордость и непоколебимая уверенность в себе. Резкое, четко вылепленное лицо покрывал темный, бронзовый загар. Густые угольно-черные волосы в небрежном беспорядке падали на высокий лоб. А в профиль его лицо походило на какую-то хищную птицу.

Ланна почувствовала, что, несмотря на кажущееся ленивое безразличие, этот человек отлично видит и ощущает все, что происходит вокруг. Казалось, его взгляд только скользнул по холлу, но Ланна поняла, что он отметил каждую деталь, а чувства его инстинктивно впитали каждый звук и запах. Впрочем, все это Ланна отмечала чисто механически. Внезапно вспыхнувший интерес к необычной паре пропал столь же быстро, сколь и возник. И Ланну вновь охватила дрожь при мысли, что где-то там, в глубине больницы, лежит Джон, окруженный приборами и хлопочущими врачами… Идет борьба за его жизнь… А она сидит здесь в бездействии и ничем не может помочь… Нет, так можно сойти с ума. Надо думать о чем-нибудь другом…

Ланна взяла с заваленного журналами стола стаканчик с кофе. Поднесла его ко рту и ощутила на губах холодную горечь кофе… Ее вдруг охватило беспокойство: выключила ли она, уходя, газ под чайником? Ведь она собиралась сварить кофе, когда Джону стало плохо… А что, если она в спешке не заперла дверь квартиры? Эти два вопроса – невыключенный газ и незапертая дверь – вдруг приобрели для Ланны первостепенную важность. Она должна сейчас же найти телефон и позвонить соседке, миссис Морган, чтобы та проверила, все ли порядке.

Женщина остановилась у регистрационной стойки и назвала себя:

– Я – Кэтрин Фолкнер. Хочу увидеться со своим мужем, – всем своим видом и тоном она показывала: я не прошу ни у кого разрешения, а просто требую то, что мне положено…

Сокол стоял рядом с Кэтрин и наблюдал за реакцией медсестры на демонстративную властность супруги великого Фолкнера. Девушка на миг растерялась, но быстро овладела собой.

– Подождите, пожалуйста, минутку, – вежливо произнесла она, поднимая телефонную трубку. Негромко сообщила кому-то о прибытии семьи пациента и, выслушав ответ, утвердительно кивнула. Затем с легкой улыбкой обратилась к Кэтрин: – Доктор Сандерсон уже направляется сюда. Не желаете ли присесть, пока…

Но не успела сестра договорить, как Кэтрин повернулась и отошла от стойки так резко и внезапно, что девушка от неожиданности застыла с открытым на полуслове ртом. Кэтрин прошла по залу приемного покоя с таким видом, будто она явилась сюда только затем, чтобы проведать какого-то чужого ей человека, а не узнать, будет ли жить муж.

Но Сокол видел, как она грызла ногти во время полета с ранчо в Феникс. Его удивляло, что у нее остались хоть какие-то чувства к мужу. Было время, когда он восхищался непоколебимой преданностью Кэтрин, но затем решил, что ее безответная верность человеку, который того не заслуживает, – просто обычная глупость.

Прошло столько лет, но он так и не преодолел своей привязанности к этой женщине. Кэтрин продолжала по-прежнему привлекать его, хотя Сокол давным-давно отказался от попыток заслужить ее похвалу или любовь. Ненависть Кэтрин к Соколу коренилась слишком глубоко. Он был зримым доказательством и постоянным напоминанием неверности мужа. А Фолкнер был настолько равнодушен к Кэтрин, что его не трогали ни ревнивый гнев, ни ее жалкое желание добиться его привязанности.

Кэтрин знала о чувствах, которые испытывает к ней Сокол. Какая ирония судьбы! Мечтать о любви мужа, а получать ее от пасынка, да к тому же еще незаконного. И поэтому Кэтрин вымещала свое разочарование на Соколе – это была своеобразная месть мужу. Так было и на этот раз, когда она взяла с собой Сокола, чтобы тот пилотировал принадлежащий семье двухмоторный самолет…

Она привезла его в Феникс вовсе не из чувства сострадания. Напротив, в этом был холодный расчет: пусть присутствует рядом со всеми в трудный для семьи час, но чувствует, что он здесь – лишний, посторонний. Кэтрин хотела, чтобы Сокол находился в больнице, рядом с отцом, но не имел бы возможности увидеться с ним. Устроить это нетрудно. Строгие больничные правила разрешают посещать больного только непосредственным членам его семьи. Фолкнер же никогда не признавался, публично или в узком кругу знакомых, что Сокол – его незаконный сын. Так что нет никаких оснований считать, что он это сделает теперь.

Сокол появился на свет в хогане навахо, не получив свидетельства о рождении, так что он не сможет доказать, кто его родители. А людей, желающих ему помочь в этом, нет – родственники навахо, презирающие все, что связано с белыми, не скажут ни слова об отце Сокола; белые, кто знает правду, будут ее отрицать… Том Ролинз и его жена будут продолжать держать происхождение Сокола в секрете из-за своей дочери… Несколько ковбоев, работавших на ранчо еще в те годы, когда Фолкнер путался с матерью Сокола, будут молчать из страха потерять работу: если их вышвырнут с ранчо, никто их уже к себе не возьмет – слишком велико влияние Фолкнера, да и работникам-то уже немало лет.

Однако Сокол прилетел вместе с Кэтрин совсем не из желания быть рядом с отцом, а только из желания быть с ней. Он знал, что может понадобиться Кэтрин, и, следовательно, он должен находиться подле нее, если ей будет трудно.

Сокол первым услышал, как почти бесшумно распахнулись двери лифта. Из них вышел высокий мужчина с редеющими седыми волосами в зеленом халате. Увидев Кэтрин, он решительно направился к ней. Держался он с обычной профессиональной уверенностью опытного врача, под которой Сокол ощутил беспомощность человека, столкнувшегося с проблемой, разрешить которую не в силах ни его мастерство, ни знания.

Когда врач приблизился, пронзительный взгляд Сокола сделался вежливо-безучастным. Юноша отступил, как обычно, незаметно принимая на себя роль человека, который всего лишь прислуживает стоящей рядом с ним женщине.

– Миссис Фолкнер? – вежливо спросил доктор, придав голосу выражение почтительности с некоторым оттенком озабоченности. – Я доктор Сандерсон. Рад, что вы наконец-то прибыли.

– Как он? – Кэтрин стояла с высоко поднятой головой.

– Могу заверить вас, миссис Фолкнер, мы делаем все, что в наших силах, – доктор мягко уклонился от прямого ответа. – Наше кардиологическое отделение – лучшее в штате.

– Я хочу видеть его, – потребовала она тоном, не терпящим возражений.

Врач бросил взгляд на Сокола, словно ожидая, что тот вмешается, но Сокол бесстрастно молчал.

– Мистер Фолкнер находится без сознания, но вы, разумеется, можете несколько минут посидеть возле него. Если вы пройдете за мной, я отведу вас к нему.

Доктор отступил в сторону, чтобы пропустить Кэтрин. Женщина выразительно посмотрела на Сокола. «Жди меня здесь», – сказал ее взгляд. Этот приказ явно отводил ему роль слуги, которую он и без того уже сам принял. Сокол кивнул, безмолвно соглашаясь.

Но Кэтрин, уже не обращая на него внимания, шла к лифту. Доктор поспешил за ней. И тут Сокол краем глаза уловил в приемном покое какое-то движение. Он повернул голову и увидел темноволосую девушку, которую впервые заметил, когда они с Кэтрин входили в холл. Только что она стояла в телефонной будке, но теперь спешила наперерез доктору. На бледном лице девушки ясно читались тревога и волнение, но голос ее прозвучал неожиданно спокойно и уверенно.

– Доктор! – негромко позвала она.