Мастер поцелуев - Джанет Дейли

Джанет Дейли

Мастер поцелуев

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Эти земли раскинулись так широко, что их не окинуть взглядом, не охватить воображением. И только где-то в немыслимой дали их окаймляют, как кружево, массивы столовых гор с плоскими вершинами и крутые холмы. На их склонах темнеют кедры и сосны, а пустынные плато устилают лишь белый шалфей и травы. В сияющем голубом небе тает длинный белый росчерк – след реактивного самолета, пролетевшего над резервацией племени навахо.

Четыре штата граничат с резервацией – Аризона, Нью-Мексико, Юта и Колорадо – и занимают большее пространство, чем Коннектикут, Массачусетс и Нью-Хэмпшир, вместе взятые.

На южной оконечности границы резервации с Аризоной массив карминно-красного песчаника перерезает узкое ущелье. На дне его стоит высокий тополь, вознесшийся вершиной почти до самого края каньона. Его густая листва скрывает вход в пещеру, выдолбленную в отвесном склоне. Пещеру давным-давно покинули люди. А когда-то в ней было святилище. Но выбитые в каменной стене углубления для ног, по которым можно забраться в заброшенное святилище, остались до сих пор.

Из пещеры открывается вид на весь каньон, в котором стоит лишь единственное жилище – хоган, шестистенное бревенчатое строение с одной комнатой и с дверью, выходящей на священный восток. Около него виднеется грубо сколоченный навес – рамада, в тени которого можно укрыться от палящего солнца. Поодаль, в сбитом из жердей коррале стреноженная лошадь уныло отгоняла хвостом назойливых мух. В тени прикорнул тощий пес с выступающими ребрами.

Из хогана выбежал вприпрыжку мальчик лет девяти. На нем – голубые холщовые штаны и ничем не подпоясанная пестрая рубашка, на ногах – мокасины, на голове – желтая повязка, схватывающая непокорную гриву черных, как вороново крыло, блестящих волос. Кожа мальчика была медно-коричневой, но глаза – такими же голубыми, как и небо над его головой.

Молодая женщина, сажавшая кукурузу, выпрямилась и посмотрела на ребенка. На губах ее заиграла горделивая улыбка. Темные глаза излучали любовь. Прямые черные волосы женщины были стянуты низко на затылке белой тесемкой, и это лишь подчеркивало высокие скулы женщины и резкую линию подбородка. Свободная рубашка из зеленого вельвета схвачена в талии серебряным пояском, украшенным раковинами. Длинная юбка из набивного ситца поднималась волной от множества нижних юбок и ниспадала на высокие, по самую щиколотку, мокасины с блестящими узорами из раковин. Высокая грудь и узкие бедра придавали стройной фигуре женщины совсем девичий вид.

Мальчик подбежал к матери и, едва переводя дух, заговорил с ней на языке навахо, но женщина перебила его.

– Нет, – поправила она Того-Кто-Должен-Идти-Двумя-Путями – таково было имя мальчика по-индейски. – Скажи это по-английски. Отец хочет, чтобы ты хорошо говорил на языке белых, потому что ведь это и твой язык.

Мальчик выслушал замечание матери с невозмутимым спокойствием.

– Я принес дрова в дом за одну ходку, – тщательно подбирая слова, повторил он по-английски то, что сказал раньше. – А отец сегодня приедет?

Женщина отвела глаза с поднятого к ней лица сына и оглядела степь, уходящую на юг. Здесь не было ни одной дороги, и лишь кое-где на земле виднелись следы автомобиля. Аризонский ветер быстро заметает все следы в этих пустынных местaх. Ближайший отсюда город Флагстаф, штат Аризона, находился примерно в семидесяти милях к востоку. Городок Галлап, штат Нью-Мексико, лежал в ста двадцати милях на западе. На север протянулись только земли навахо, лишь кое-где пересеченные шоссе, а главным образом – тропами, которые вряд ли можно назвать дорогами. Ранчо, принадлежавшее мужу женщины, находилось на юге.

– Возможно, приедет, – ответила она на вопрос сына.

Женщина тоже на это надеялась. Вздохнув, она взглянула на палку для посадки кукурузы, которую держала в руке, – напоминание о незаконченной работе.

– Теперь, когда ты запас топливо для очага, помоги мне сажать кукурузу, – сказала она и протянула сыну мешочек с зернами.

Мальчик склонился над лункой, чтобы опустить в нее кукурузные зерна, и вдруг спросил мать:

– Мы бедные?

– Нет, мы не бедные. Ты же знаешь, у нас в доме всегда много еды и теплой одежды. Твой отец обеспечивает нас всем, в чем мы нуждаемся, и даже большим. Он – «рико».

Мэри Белый Шалфей знала, что муж ее богат, ведь только очень богатый мужчина может позволить себе содержать два дома и две семьи. Белые учителя из школы, которая работала в резервации, говорили своим ученикам, что мужчина должен иметь только одну жену. А Смеющиеся Глаза, ее муж, рассказал ей, что белые мужчины тоже часто заводят себе нескольких женщин. И она вместе с мужем часто смеялась над глупыми обычаями белых, которые проповедуют одно, а делают совсем другое.

У ее мужа по имени Смеющиеся Глаза уже была первая жена. Муж объяснил ей, что его первой жене не понравится, если все они будут жить вместе в одном доме. Она ведь была воспитана в других обычаях. Белый Шалфей хорошо помнила, что произошло с ее подругой, вышедшей замуж за человека, у которого уже была одна жена. Подруга постоянно ссорилась с первой женой, потому что та была большой лентяйкой. Наконец муж подруги, чтобы прекратить свары и сохранить семейный мир, построил второй хоган в миле от первого и таким образом разделил двух своих жен.

– У нас много овец? – прервал воспоминания матери мальчик.

Состояние навахо измеряется главным образом количеством овец, которыми он владеет.

У навахо, за исключением тех, кто живет за пределами резервации, нет единоличного владения землей. Права на нее скорее можно назвать «наследственным землепользованием», которое распространяется на всю семью в целом. Мужчина, возглавляющий семью, управляет семейными землями, но не может ни отнять их у своей семьи, ни даже отрезать от нее хоть клочок. Главным образом он распоряжается землей как бы по доверенности подлинных «владельцев» – своей жены и детей. Каждый член семьи наследует права на пастбище в строго определенной местности. Площадь пастбища зависит от количества голов скота, которым владеет член семьи. Хоган, в котором жила Белый Шалфей, был построен на земле, которая «принадлежала» семье ее матери. Менее чем в двух милях от него стоял хоган ее дяди, которого звали Кривая Нога.

– У твоего отца много, много коров, – сказала Белый Шалфей.

Это звучало более впечатляюще, чем много овец, потому что крупный скот требует для прокорма большие пастбища, чем бараны и овцы.

– И на него работает очень много людей – таких, как этот человек, Ролинз, который приезжает сюда вместе с ним, – закончила она.

– Нам надо завести овец, – решительно проговорил мальчик. – Я уже достаточно взрослый, чтобы приглядывать за ними. Кривая Нога позволяет мне пасти своих овец, когда мы бываем у него в гостях.

– А как же ты будешь следить за овцами, когда ты в школе? – возразила мать.

Ясные голубые глаза, только что сверкавшие веселыми искорками, помрачнели, и в них вспыхнул мятежный огонь.

– Мне не надо ходить в школу. Ты сама можешь меня учить. И отец может научить меня всему, что мне необходимо знать.

Мэри показалось странным, что это говорит ее собственный сын. Он всегда с такой охотой и нетерпением стремился в школу, быстро схватывал любую науку, его интересовало буквально все на свете. Он был любопытен, как койот. Белый Шалфей оставила работу и внимательно посмотрела на сына.

– Почему ты не хочешь ходить в школу?

Он не спешил ответить.

– Потому что они говорят, что я не отношусь к Людям.

«Люди» – так называют себя навахо. А название «навахо» произошло от имени, которое дали им индейцы из племени пуэбло, – «Апачи из наваху», что означает «враги с плодородных полей».

– Кто это говорит?

– Все, – он пожал плечами, не желая называть имена. – Это оттого, что волосы у меня не прямые, как у них, а глаза – голубые, а не темные.

Мэри Белый Шалфей молчала, не зная, что сказать сыну, но тут услышала отдаленный рокот, не похожий на привычные звуки. Она обернулась и увидела далекое пыльное облако, которое двигалось по направлению к их жилищу. Большие ее глаза засветились от радости, когда она различила знакомый пикап.

– Он едет, – сказала она.

Мальчик быстро сунул в руки матери мешочек с зерном. Мрачное выражение на его лице мгновенно сменилось радостью. Со скоростью антилопы он помчался к хогану, чтобы добежать до дома прежде, чем туда подъедет грузовик.

Все! Раз муж здесь, то на сегодня больше никаких посевов. Белый Шалфей с котомкой семян и палкой для посадок поспешила за сыном. Хотя она не бежала, но шаги молодой женщины были не менее быстрыми, чем у мальчика. Ее нижние юбки шуршали при каждом движении.

Когда пикап остановился, мальчик стоял уже возле хогана, готовый броситься в объятия высокому человеку, который вышел из кабины. Мужчина, подхватив сына, подбросил его высоко в воздух. Ритуал их встречи всегда был одним и тем же. Мальчик смеялся от восторга, взлетев над головой мужчины, и радостно прижимался к широкой отцовской груди, когда его ловили мужские руки.