Легенды Соединённого Королевства. Величие Света - Владимир Игоревич Ашихмин

– Почему? – сдерживая улыбку, спросил я.

– Как почему? Очень даже очевидно! Ква! Потому что я живу на этом острове! Я – Островский и брат мой Островский, только я – Квакуша Островский, а брат – Мыша Островский, а друг наш, хоть и тоже с нами тут живет – не Островский. Ква? Налей, сударь любезный, мне, пожалуйста, еще кофе? Ква?

Я подлил жабе кофе, а затем уселся напротив нее. Сражения, опасности и невзгоды – мои неотлучные спутники и хорошо хоть ненадолго покинуть их «компанию» и побывать в обществе такой интересной жабы. Окунуться в ту позабытую бытность, когда обычный разговор по душам, пусть даже с таким необычным существом, о всяких мелочах, таких как: погода или сбор урожая – являлись для меня нормой и потребностью.

– Квакуша, ты – Островский и брат твой Мыша – тоже Островский, не понимаю, из–за чего ваш товарищ тогда не Островский. Вы же тут втроем на острове обитаете?

– Ква! – подтвердила жаба. – Маг, когда увеличивал нас всех в объеме, сказал: – «Ты, Квакуша, Островский, ты тоже, Мыша, Островский, а ты, Квоша, не Островский, ты будешь Симпапулькинс, потому что мне нравятся квокки».

– Так–так–так! – я поднял палец вверх. – Если ты Квакуша – жаба, то Мыша – крыса или лемминг, а Квоша – это квокка, все правильно? Квокка или короткохвостое кенгуру… Ну, маленькое животное, с сумкой на брюшке. Верно?

– Ква? Квоша такой же большой, как я или мой брат Мыша, и у него действительно есть «шерстяной карман» на животе. Ква! А кофе закончилось?

– Ты все выпил, Квакуша, – рассмеялся я.

– Есть еще? Ква?

– Нету.

– Очень жаль.

Островский поник и сложил лапки на одутловатом животе.

– Что тогда у тебя есть, сударь? В той бутылке у тебя что? Ква?

– Ты немножко наглый, да? Я же тебя уже угостил. Все, хватит.

– Квааа! Я не наглый, нет, но я чуть–чуть зажимистый, – печально сказал Квакуша. – Сознаюсь, я выпил весь твой кофе, но оно не попало ко мне в желудок. Кофе все еще у меня под щеками. Но, ква, я бы хотел запастись им еще. Пойми, добрый человек, я бы проглотил все кофе Великого Леса. Ква?

– Ха–ха! Ну, ты и фрукт! Вот так вот честно и сознаешься в этом? А дарить ты любишь или только брать и не отдавать?

– Прижимистый – ква, но честный тоже – ква! – отозвался Квакуша. – Я бы поделился с тобой своими стрекозами. Правда, вдруг ты тоже их обожаешь, квак я кофе? Но я не могу себе этого позволить! Я коплю сто стрекоз на то, чтобы устроить пир для себя, брата Мыши и друга Квоши. А так я точно дал бы тебе три или четыре стрекозки – мне не жалко. Ква!

– Какая щедрость! – откупоривая бутылку вина, улыбнулся я. – То есть ты живешь по принципу «сделаю добро, когда у меня будут на это средства». То есть в каком–то будущем?

– У меня просто нет лишнего, – проквакал Квакуша. – Я прыгаю, иду или лежу по направлению к своей мечте!

– А когда ты ее достигнешь, то что?

– Ква?

– Ну, задашь ты пир, а дальше-то, какая мечта у тебя будет? Та же самая – вновь попировать? Или другая?

Жаба распластался на песочке и, полизав языком кофейные капельки в стакане, кванул:

– В Великом Лесу мало увеселений. Скучно! Я хочу открыть какой–нибудь аттракцион для детенышей белок или бурундуков. Например, вращающееся колесо, в котором можно будет бегать без остановки или стрелять из рогатки орехами по грязевым мишеням–гоблинам! Ква! А еще! А еще! Ква! Я бы был рад построить первую кофейню в Великом Лесу! Знаешь ли, до такого еще никто не додумался! Только я! Ква! А платили бы мне все стрекозками. Ква! Они вкусные!

Это вино мне так по голове дало, или Квакуша действительно сейчас упомянул кофейню и аттракцион»?

– Но ты же сам выхлебаешь все кофе в своей кофейне! Ха–ха–ха! Так, подожди, не обращай на меня внимания…– давясь от удивления и смеха, сказал я. – Хмр! Как же ты назовешь свою кофейню?

– «Радость Момента»! Твак! – горделиво ответил Квакуша.

– Ты самый необычный «жаб», которого я когда–либо встречал! – честно сказал я, прикладываясь к горлышку бутылки.

– Спасибо! Ква!

– Сколько же ты уже собрал стрекозок на пир?

– Двадцать две!

– Выделишь мне одну? – решил пошутить я.

– Нет! Ква!

– Но я же налил тебе кофе! Почему ты жадничаешь?

– Все, наверное, из детства, – поник Квакуша. – В нашей семье всегда было мало стрекоз на завтрак, обед и ужин.

– Почему? Вон их, сколько тут летает! – воскликнул я, а потом добавил: – Ты просто ленивый, да, Квакуша? Каждодневная добыча насекомых – это не твое?

– Ква! – подтвердил Квакуша. – Я пробовал! Это утомительно!

Я захмелел и оттого пустился в нравоучения:

– Ты предпочитаешь, чтобы мошки сами к тебе порхали в лапки? Квакуша, это так «не работает». К этому надо прилагать усилия. Тогда и пир организовать получиться, и Квошу-друга попотчевать, и брата Мышу тоже. Хрустальные замки мечтаний – это одно, а реальность – совсем другое.

– Ква-а-а-а-а-а! – согласно квакнул жаба. – Все так! Но потом!

Я вздохнул и сменил тему:

– У тебя есть брат Мыша.

– Ква! Он бард!

– Прямо бард?

– Квак! Мыша поет и бренчит на домре. Он стремится стать известным, но пока у него это не получается! Ква! Может картавость мешает, ква, или слишком «большой талант»! На выступления Мыши ходим только мы с Квошей да еще пару сусликов.

– Чем же занимается Квоша? О нем ты еще толком не упоминал.

– Он много трудится – собирает ягоды, запасает мед и сочиняет стихи. Он иногда дает нам с братом Мышей взаймы стрекозку или клубничку. Ква! Квоша добрый! Он тоже хочет, чтобы его сочинения прославились в Великом Лесу, но Мыша считает, что это невозможно.

– Почему?

– Не знаю, – развел лапы в сторону жаб. – Может, он завидует Квоше? Ква? Один Квошин стих недавно снискал маленькую, ква, популярность! Кое–кто в Великом Лесу даже стал фанатом Квоши.

– И Мыша злится на это?

– Ква!

– Квоша мне приятен. Я не знаком с ним, но то, что он не пребывает в творческой праздности, как твой брат или в грезах о «соточке» стрекозок, как ты, говорит о его прагматичных взглядах на жизнь и свободе от гедонизма, как философии в целом. Вы, Островские, тоже хорошие, но Симпапулькинс не сидит на хвосте ровно и не возлагает надежды на случайно упавшее с неба богатство.

– Ква? Гедонизм? Что это?

– Этическое мировоззрение, утверждающее, что удовольствие и наслаждение – есть высшее благо и только этим стоит жить.

– Ква! Однозначно!

– Что?

– Стоит жить! – мудро квакнул Квакуша Островский.

– С этим не поспоришь! – кивнул я, заваливаясь спать.

Проснулся я с больной головой и привкусом какой–то гадости во рту. Может мне этот Квакуша приснился? Почему бы и нет. Такое бывает, когда переутомишься, всякие полуночные видения.

Я наскоро умылся, скудно перекусил и влез в