В тебе моя жизнь... - Марина Струк

— Bonsoir, Павел Григорьевич! С Рождеством Христовым вас! Насилу вас узнала, — Арсеньев взял ее ладони и сердечно пожал их. — Что Жюли? Какие вести? Не томите!

— С Рождеством Христовым, Марина Александровна, — улыбаясь, ответил ей тот. — Благодарствую, в семье все хорошо. На Анну Зимнюю[473] появилась у нас Анна Павловна Арсеньева. Юлия Алексеевна в полном здравии и шлет вам свои приветы и наилучшие пожелания.

— Ах, как это прекрасно! — обрадовано воскликнула Марина. — Я так рада за нее! Нынче же напишу к ней.

А затем Арсеньев отступил в сторону и пропустил к ней Сергея, стоявшего подле него, приложиться к руке хозяйке. Марина изо всех сил старалась сделать вид, что ей совершенно безразличен его визит нынче, хотя рука, что он поднес к своим губам, слегка потрагивала.

— С Рождеством Христовым, Марина Александровна, — произнес он, при этом его глаза засветились только для нее одной теплом и нежностью. И, несмотря на то, что из дальнего угла гостиной за ними наблюдал, не таясь, Анатоль, беседовавший с князем Вяземским, Марина не могла не улыбнуться Сергею.

— С праздником вас, Сергей Кириллович.

— Позвольте преподнести вам и вашей дочери небольшой подарок, — Сергей поманил лакея, и тот подступил к ним, держа на руках поднос. — Мы с Павлом Григорьевичем были нынче днем в Гостином дворе и не могли не приобрести это.

Сергей взял с подноса небольшую книжицу и подал Марине. Это была вышедшая в прошлом году сказка Гофмана «Щелкун орехов».

— Я знаю, вы любите Гофмана, — улыбнулся он. — Уверен, вашей дочери тоже понравится эта рождественская история.

Кроме этого, Марине была передана искусно выполненная шкатулка из красного дерева с позолоченными вставками на крышке. Заметив, что к ним направляется Анатоль, Марина быстро поставила ее на этажерку, что была рядом.

— Мой ангел, не думал, что вы нынче сойдете вниз к гостям, — муж приобнял Марину за талию, широко улыбаясь друзьям. — Поутру все по богадельням, по богоугодным домам. Не может усидеть в доме в такие дни. Добросердечная моя женушка! Поберегла бы себя да дитя наше.

Это было против правил хорошего тона — вот так в открытую заявить о положении Марины, хотя оно было прекрасно заметно постороннему глазу. Но Анатоль не смог отказать себе в этом, видя, как его жена улыбается Загорскому. Ревность, спавшая в нем до сих пор глубоким сном, вновь подняла голову. Женился бы тот поскорее что ли!

— Слышал, ты вышел в полк? — обратился Анатоль к Сергею. Тот коротко кивнул в ответ.

— Да уж, пришлось. Об отставке государь и слышать не желает.

— И не стоит даже думать о ней. Успеешь еще отдохнуть-то! Будет, будет! Теперь верстовыми шагами вверх пойдешь, — подмигнул ему Анатоль. — Оглянуться не успеешь, как майором станешь. Пора-пора, мой друг! Полно тебе в низких званиях все ходить, чай не юнец уже.

Сергей ничего не ответил ему, только сверкнул глазами, извинился и отошел в сторону, где его невеста сидела в кружке дам, встал позади ее кресла.

— Зачем ты так, Анатоль? — спросил недовольно Арсеньев. — Право слово, ты сам на себя не похож нынче. Только ведь угомонились оба!

Анатоль ничего не ответил, лишь тронул его за рукав и показал на курительную комнату, мол, пойдем, побеседуем в стороне.

— Извини нас, мой ангел, — проговорил он Марине и увел Арсеньева. Марина же, оставшись одна, с грустью взглянула в сторону Загорского. Ей было видно, что, несмотря на их сближение в последние месяцы, Анатоль теперь всегда будет стараться показать свое превосходство над ним. И не только касаемо успехов по службе или в чинах, но даже в том, что в итоге она сама стала принадлежать ему.

Словно игрушка меж двух отроков, улыбнулась она грустно и повернулась к этажерке, куда поставила подарок, открыла крышку шкатулки. Тут же заиграла тихая мелодичная музыка, а двое влюбленных, что стояли обнявшись в центре шкатулки, пришли в движение. Сначала они медленно кружились в менуэте, то сходясь, то расходясь, а потом все же медленно поплыли друг от друга в разные углы шкатулки. Музыка стихла, и влюбленные замерли на своих местах в отдалении, причем их взоры при этом были устремлены друг на друга. Марина было прикусила губу, таким грустным показался ей финал этого действа, но вдруг снова в шкатулке зазвучала музыке, и парочка двинулась в обратный путь и, пройдя обратно через все точки, вернулась в объятия друг друга, снова прижавшись головами, сомкнув руки.

Ах, если б все было так просто! Марина подняла голову и взглянула на Загорского, что сейчас смотрел задумчиво в огонь. Если б можно было, как этим влюбленным, расставшись, разойдясь друг от друга по жизни, снова вернуться в объятия друг друга! Это было ее самым заветным желанием…

Она вдруг повернулась и вышла вон из гостиной. Ее слегка знобило, и она не солгала своему мужу и Арсеньеву, возвращавшимся в гостиную, что идет за шалью.

— Послала бы лакея, мой ангел. К чему вам подниматься самой? Тем паче, княжна Бельская обещалась романс, — недовольно заметил Анатоль. Но Марина покачала головой.

— Хочу проведать Катиш. Ее нет в салоне, значит, зачем-то поднялась к себе. Я скоро буду, обещаю, что не пропущу удовольствие слышать княжну.

Марина с трудом поднялась по ступенькам, у нее вдруг на последних голова пошла кругом, и ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Испугавшись на миг, она огляделась, чтобы кликнуть лакеев на помощь, но никого подле себя не увидела — челядь была либо при господах в комнатах, либо в передней. До горничной не докличешься — она сейчас в половине Марины, а кроме того, из комнат первого раздался звук фортепьяно.

Потому волей неволей Марине пришлось аккуратно продолжать свой путь. Ступив в коридор, ведущий в хозяйские половины, она вдруг почувствовала сильный сквозняк, что заметно прохолодил ей ноги в домашних туфлях. Она огляделась и заметила, что дверца в коридор для слуг приоткрыта и слегка ходит под действием ветра.

— Растяпы! — шикнула Марина в тишину. Надо же не закрыть дверь. Сколько раз им говорено про сквозняки! Не приведи Господь застудят ребенка! Она двинулась к коридору для слуг, все сильнее ощущая холод, тянущий из приоткрытой двери. Значит, и дверь черного входа, которым заканчивался коридор, была открыта. Верно, истопник заносил дрова для каминов и не прикрыл ее плотно. А нынче такая метель поднялась, вот и распахнулась она.

Задумавшись, Марина ступила в темный, еле освещенный коридор и, тяжело опираясь на перила, поднялась по ступенькам, чтобы крикнуть слугам в людской на чердаке или внизу в «черной» половине дома, чтобы прикрыли дверь с улицы. Но на самой верхней ступеньке она замерла, заметив в неверном свете одной-единственной лампы на нижнем пролете лестницы кого-то большого и темного в углу коридора почти напротив нее. Она вдруг вспомнила рассказы нянечки, что в дни Святок на землю спускается всякая нечисть — колдуны, черти, темные души, и суеверный страх захлестнул ее. Марина подняла руку, чтобы сотворить святой крест, но тут эта большая темная масса зашевелилась, и ее взору предстали двое — девушка в светлом платье, что сейчас вышла из объятий мужчины в темном плаще, и мужчина весь темный, склонивший к ней лицо.