Факап - Михаил Харитонов

— Она работала ещё и на галактов? — не понял Славин.

— Нет, конечно. Я её регулярно проверял. Они подделали моё письмо. Влезли на мою дорожку. Есть у них такая техника. Читать не могут, а вот писать у них получается. Иногда.

— Это как? — заинтересовался Горбовский.

— Я, кажется, знаю эту штуку, — сказал Славин. — Смотрите. Чтобы встать на дорожку, надо знать её номер. Без родного контроллера или выносного калибратора это невозможно. Даже если знать первый миллион цифр, на подбор оставшихся уйдёт несколько тысяч лет, даже при наших мощностях...

— Терпеть не могу технические подробности, — сказал Горбовский.

— Да там всё просто, — сказал Славин. — Если знать хотя бы первый миллион цифр, определяющих сегмент, то в области реального доступа будет всего десять в восемнадцатой степени дорожек. И если иметь контроллер, который на все эти дорожки одновременно зальёт какую-то информацию, она окажется в том числе и на нужной. Понимаете? Правда, там может оказаться и чья-нибудь чужая дорожка. Тогда она туда тоже попадёт. Но вероятность...

— Я понял, не надо про вероятность. А что, мы такое умеем?

— Нет, конечно, — вступил Сикорски. — Это дегебешники у цыган разжились.

— Подождите. Галакты купили у цыган технологию? — не понял Комов.

— Технологию? Не думаю. Единичное устройство. Цыгане технологиями не делятся. То есть делятся, но это дорого. Цыгане любят чичи, да чичи ломовые. Жадные ублюдки.

— Что мне особенно нравится в нашем дяде Яше, — назидательно сказал Горбовский, — так это внутренняя культура. Казалось бы — интернатский, из лётного, к тому же барыга, кладовщик. Но я ни разу не слышал от него этого гадкого словечка — "чичи". Только "человеко-часы". А от вас я всё время слышу какие-то такие словечки... "Ублюдки", "спёрли", и всё такое.

— Хорошо, Леонид Андреевич, — кротко сказал Сикорски. — Наши уважаемые партнёры,  именующие себя Странниками, любезно делятся с человечеством артефактами и технологиями иных миров и цивилизаций. И оказывают нам честь, принимая компенсацию человеко-часами. К сожалению, временами эта честь оказывается для нас слишком обременительной. Так лучше?

— Ваша проблема, Рудольф, в том, что вы не способны сказать это без иронии, — заметил Горбовский. — Подобный способ выражения кажется вам искусственным и фальшивым. В то время как это всего лишь язык. Не лучше и не хуже других языков. Хотя в целом вы правы: цыгане очень неприятны. Но не будем о грустном. У нас есть свои проблемы. Итак, галакты подделали письмо. Допустим. Зачем им это понадобилось?

— Они хорошо знают нашу внутреннюю кухню и мои интересы, — начал Рудольф. — Сложили два и два и решили меня опередить. Послали письмо с якобы моим распоряжением: лететь на станцию к Вандерхузе и попытаться его обаять. По дороге ей что-то сделали с планшетом. Скорее всего, просто подменили. Что происходило на станции, мы точно не знаем. Но планшет был соединён с компьютером и она получила доступ к так называемому "мемуару". Галакты текст почитали и решили наладить сотрудничество. Сначала блокировали станцию. Заметьте, вреда не причинили, просто отрубили возможность бежать. Потом задали вопрос, на которые он точно знал ответ. В обмен что-нибудь ему бы сделали хорошее. Помогли бы в очередной раз исчезнуть, например. Переправили бы в другое место и другое время.

— Но разве Вандерхузе... — начал было Григорянц.

Сикорски обхватил руками лысую голову и заорал:

— Да сколько можно! Какой Вандерхузе? Нет никакого второго Вандерхузе! Как вы могли вообще поверить в такую чушь...

Открылась дверь и в комнату осторожно вошёл, поджимая пузико, Завадский.

— Простите, задержался, — сказал он, устраиваясь на своём месте. — Никак не мог найти это самое...

— Это вы ещё быстро, — утешил его Горбовский. — Тут очень непростая архитектура. Так на чём мы остановились? Ах да. Рудольф рассказывает, как он облажался.

— В очередной раз облажался, — признал Руди. — Я снова упустил Целмса.

— Об этом вашем пунктике поговорим отдельно, — сказал Горбовский. — Итак, Саша улетела к Вандерхузе. Думая, что действует по вашему приказу. Она там провела довольно много времени. Где были вы? Почему не отреагировали на пропажу агента?

— А то вы не знаете. Я был здесь. Во Дворце.

— Ах да. Кадровые перестановки в комитетах и всё такое. Вам же надо было внедрить своих людей в комитеты хотя бы на уровне помощников.

— Уж если вы об этом заговорили, Леонид Андреевич. У меня один вопрос по Вандерхузе.

— Почему я настоял на Комиссии по информатизации? Хотя он некомпетентен в этих вопросах? Именно поэтому, Руди, именно поэтому! В ближайшее время Комитет будет предпринимать действия, вызывающие много лишних вопросов. А также обид, возмущений и всего такого прочего. В подобные моменты востребован совершенно особый тип некомпетентности. А именно — некомпетентность человека, на прошлой работе привыкшего к тому, что он всё знает и во всём может разобраться. Такой будет действовать уверенно. Практической частью займётся Лена. Ей придадим команду толковых инженеров и управленцев. Работа предстоит тонкая, хуже вышивания, — Горбовский зевнул. — Усложняем формальные связи между Землёй и Внеземельем и ослабляем фактические.

— Усиливаем связи? — не понял Славин.

— Нет! — Горбовский сделал строгое лицо. — Не усиливаем, а усложняем. Чтобы любая мелочь проходила согласование на Крите, а здесь чтобы с потоком запросов не справлялись. При этом — чтобы любому дураку было ясно, что эту мелочь можно запросто решить на месте. При этом потихоньку размонтируем ГЭИКи, завязанные на Землю. Вообще снижаем фактическую зависимость Внеземелья от Земли. Вот это вот всё.

— Из всего этого я понял, что теперь Вандерхузе — ваш личный агент, — сказал Сикорски.

— Скажем так: он мне понадобился. Очень, очень удачно получилось, что его тогда не пришлось ликвидировать. И всё-таки, Руди. Как насчёт убойной команды и её эпичного факапа?

— Продолжаю, — Сикорски машинально погладил чисто выбритый подбородок. Гелем для снятия волос он не пользовался, предпочитая древние методы. — Когда я не получил очередного отчёта от Ветрилэ, я забеспокоился. Её почтовый ящик был у меня на личном контроле. Я его проверил и обнаружил письмо от своего имени, которое не посылал. Дальнейшие мои действия были очевидны. Я понял, что случилось, и принял меры. В рамках тех скудных возможностей, которые у меня ещё остались.

— Скудных возможностей? С этого места поподробнее, — попросил Горбовский.

— Я должен был присутствовать лично, — сказал Сикорски с досадой. — Целмс был у меня в руках, оставалось только его прикончить. Но именно в этот момент я срочно понадобился для пустяковой операции на Сауле! Куда отправили меня вы, Леонид Андреевич!