Систематическое богословие - Луи Беркхоф

с таким представлением, не были им вполне удовлетворены. Они подчеркивали тот факт, что крещение — нечто большее, чем печать одного обещания или даже всех обещаний завета, и что оно не просто печать будущего блага, но и печать нынешнего духовного достояния. Многие стали утверждать, что младенцев крестят потому, что предположительно они уже возрождены. Некоторые совмещали это основание с предыдущим, а некоторые считали его единственным. Кто-то исходил из предположения, что все дети, которых крестят, — возрожденные, а кто-то считал, что возрожденными могут быть только избранные дети. Расхождение во мнениях между теми, кто верит, что детей верующих крестят на основании их отношений по завету и обещаний завета, и теми, кто находит это основание в предполагаемом возрождении, сохранялось до нынешнего времени и было источником активной дискуссии, особенно в Нидерландах в течение конца XIX и начала XX века. Кайпер сначала считал, что основанием для крещения младенцев является их предполагаемое возрождение, и многие охотно с ним соглашались. Г. Крамер обосновал эту позицию в своей диссертации под названием Het Verband van Doop en Wedergeboorte («Связь крещения и возрождения»). В более поздний период Кайпер больше не употреблял выражение «предполагаемое возрождение», и некоторые его последователи сочли, что в этом вопросе нужна четкость, и стали говорить, что отношения по завету — это юридическое основание крещения младенцев, а предполагаемое возрождение — духовное. Но даже такую позицию нельзя назвать удовлетворительной. Хониг, ученик и поклонник Кайпера, совершенно прав, когда в своей новой книге Handboek van de Gereformeerde Dogmatiek («Руководство по реформатской догматике») пишет: «Мы крестим детей верующих не на основании предположения, а на основании заповеди и действия Божьего. Детей нужно крестить на основании завета Божьего» (перевод мой. — Л. Б.). Предполагаемое возрождение, конечно же, нельзя рассматривать как юридическое основание крещения младенцев; единственное основание — это Божье обещание завета. Более того, оно не может быть основанием ни в каком смысле слова, поскольку основанием крещения должно быть что-то объективное — это признают и сами сторонники данной точки зрения. Если их спросить, почему они предполагают, что дети, которых собираются крестить, возрождены, они могут назвать только одну причину: они рождены от верующих родителей, то есть рождены в завете. Конечно же, отрицать, что предполагаемое возрождение является основанием крещения младенцев — это не то же самое, что сказать, что нет никаких оснований предполагать, что Бог возрождает детей верующих. Этот вопрос нужно рассмотреть по существу.

Здесь уместно процитировать первую половину четвертого пункта «Определений Утрехтского синода», принятых нашей церковью в 1908 г. Мы переводим его так: «И наконец в четвертом пункте касательно вопроса предполагаемого возрождения синод заявляет, что, согласно исповеданию наших церквей, на основании Божьего обещания должно предполагаться возрождение и освящение семени завета во Христе, пока взрослеющие дети своей жизнью или учением не засвидетельствуют об обратном; однако неверно говорить, что детей верующих крестят на основании их предполагаемого возрождения, потому что основание крещения — это заповедь и обещание Божье, и что любовь к детям, благодаря которой церковь предполагает возрождение семени завета, не гарантирует возрождения каждого ребенка, поскольку Слово Божье учит, что не все те израильтяне, которые от Израиля, а также сказано: „B Исааке наречется тебе семя“ (Рим. 9:6–7), поэтому в проповеди всегда нужно призывать к исследованию себя, поскольку спасутся лишь уверовавшие и крестившиеся»353.

3) Возражение на утверждение, что детей крестят на основании их заветных отношений. Говорят, что если детей крестят на основании того, что они рождены в завете и потому являются наследниками обещания, получается, что их крестят не на том же основании, что взрослых, — взрослых крестят на основании их веры или исповедания веры. Но это утверждение не совсем верно, и об этом писал еще Кальвин. Великий реформатор ясно показал его несостоятельность. Приведем перевод слов Крамера, который описал позицию Кальвина по этому вопросу: «Кальвин вопрос о крещении младенцев использует для того, чтобы еще четче сформулировать свою позицию касательно завета. До этого он не говорил, что взрослые также крестятся по завету. Поэтому могло показаться, что крещение детей отличается от крещения взрослых. Взрослые крестились на основании своей веры, а младенцы — на основании завета Божьего. Нет, провозглашает реформатор, единственная норма, в соответствии с которой церковь может совершать крещение, и законное основание крещения — завет. Это верно и по отношению к взрослым, и по отношению к детям. Взрослые должны сначала исповедовать веру и обратиться, потому что они вне завета. Чтобы быть принятыми в общение завета, им нужно сначала узнать о требованиях завета, а потом вера и обращение открывают путь к завету»354. Такой же точки зрения придерживается и Бавинк355. Это означает, что после того как взрослые входят в завет верой и обращением, над ними совершается таинство крещения на основании наличия заветных отношений. Крещение для них также является знаком и печатью завета.

г. Крещение младенцев как средство благодати. Крещение является знаком и печатью завета благодати. Оно не знаменует что-то одно, запечатывая что-то другое, а ставит Божью печать на том, что знаменует. Согласно нашим стандартам исповеданий и нашему Чину совершения крещения, оно означает очищение нас от наших грехов, является символом, указывающим на то, что оправданием виновность в грехе устранена, а освящением устраняется и скверна греха, хотя и не полностью в этой жизни. Крещение это знаменует и это же скрепляет печатью. Когда в реформатских книгах пишут, что крещение ставит печать под обещаниями Божьими, имеется в виду, что оно подтверждает истинность обетования и дает принимающим крещение гарантию того, что они становятся наследниками обещанных благословений. Это необязательно значит, что они уже в принципе обладают обещанными благами, хотя это возможно и даже, может быть, вероятно; это значит, что они назначаются наследниками и получат наследие, если не проявят себя недостойными его и не откажутся от него. Дабни обращает внимание на тот факт, что печати часто ставятся на договорах с обещаниями, а обещания обусловлены выполнением договора.

Но крещение больше, чем знак и печать, — оно также средство благодати. Согласно реформатскому богословию, оно не является, как утверждают католики, средством, начинающим дело благодати в сердце; оно является средством упрочения благодати или, как часто говорят, средством возрастания благодати. И здесь возникает довольно сложный вопрос: как же все это соотносится с крещением младенцев? Легко можно понять, как крещение может упрочить дело веры во взрослом человеке, принимающем крещение, но не так очевидно, как оно может действовать как средство благодати в случае с детьми, которые совершенно не понимают значения крещения и еще не имеют веры. Для небольшого количества реформатских богословов этой проблемы даже не существует, потому что они отрицают, что крещение упрочивает уже возникшее до него состояние благодати, и утверждают, что крещение «является средством сообщения благодати в конкретной форме и с конкретной целью — для нашего возрождения и привития ко Христу»356. Все остальные, кто так не считает, должны, конечно же, решать эту проблему. С этой проблемой столкнулся и Лютер. Он был убежден, что действенность крещения зависит от веры принимающего крещение, но в случае детей, которые не могут верить, Бог Своей предваряющей благодатью творит в них крещением первоначальную веру. В конце концов он предоставил учителям церкви разбираться с этой проблемой. Реформатские богословы решают ее, обращая внимание на три факта. (Это могут быть три альтернативных решения или одно комбинированное.) Во-первых, можно предположить