Отряд; Отряд-2; Отряд-3; Отряд-4 - Алексей Евтушенко

Но.

Вот именно «но». Что было бы, поведи я себя иначе? Быть может, сейчас мне не пришлось бы ежедневно заполнять зябкую пустоту, поселившуюся во мне с тех пор, привычными красивыми и правильными, в общем–то, словами о том, что я занимаюсь самой интересной и важной в мире работой, и окружают меня люди, дружбой и сотрудничеством с которыми можно гордиться?

Исправить допущенные в жизни ошибки, или то, что ты считаешь таковыми, каким бы глупым и наивным это ни казалось тебе самому. Есть ли больший соблазн для того, чья совесть не желает вести себя тихо и спокойно, хотя, вроде бы, должна? Будь проще, и люди к тебе потянутся. Поменьше рефлексии, – побольше дела. В конечном счёте, Бог простит всех. Проверенные и надёжные сентенции для тех, кто подсчёт своих шансов на продвижение по службе считает серьёзной умственной работой, а ритуальное – раз в месяц или даже в неделю – посещение церкви – чуть ли не духовным подвигом личного масштаба.

Я ощущал собственными босыми ступнями мокрую пляжную гальку, видел собственными глазами своих живых друзей и свою живую любовь и прекрасно осознавал, что это не морок и не галлюцинация. Мне и в самом деле даётся второй шанс. Шагни я сейчас к столику, усядься за стол, чокнись пивом с Пашкой, поцелуй в пахнущие земляникой губы Ирку, подмигни Вике – и всё. Можно проживать жизнь сначала. Заранее зная, чем обернётся твой тот или иной поступок. Говорите, всё предопределено и ничего нельзя изменить? Врёте, господа–товарищи. Можно. Это просто. Нужно только провалиться на живом звездолёте в «чёрную дыру», встретить там странно–опасную женщину, вынудить её вернуть тебя в прошлое, принять решение, оторвать пудовые ноги от мокрой гальки и сделать первый шаг.

Уже второй достанется меньшими усилиями.

А третьего ты и вовсе не заметишь. Правда, назад дороги не будет. Только не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Знаю и всё. Ну? Давай, Мартин. Ты всегда этого хотел – попробовать сложить жизнь иначе и посмотреть, что из этого получится. Шагай. Учти, время, которое отпущено тебе на принятие решения, не бесконечно. Ещё минута–полторы, и шанс будет утерян безвозвратно. Ты просто вернёшься туда, откуда пришёл. Туда, откуда на самом деле есть только один выход – в эту старую новую жизнь.

– Мартин! – позвала Ирка и призывно замахала тонкой рукой. – Ну что ты встал там, как столб, глупыш? Иди сюда! Я соскучилась!

Не знаю, что меня удержало. Честно, не знаю. Предупреждение Нэлы о страхе, который только и способен нас победить? Может быть. Потому что по большому счёту, – поддаться искушению избежать ошибок прошлого – это и означает поддаться своему страху. Страху перед ответственностью и страху перед самим собой – тем, кто ты и есть на самом деле. Да, избежать ошибок, наверное, можно – это доказывает сам факт моего нахождения в этом месте и в этом времени (повторяю, я знал, что не сплю и не галлюцинирую).

Но в самом слове «избежать» уже скрывался подвох. Особенно заметный, если сравнить его со словом «искупить».

Нет, все эти соображения пришли ко мне потом, когда всё закончилось. В те же долгие шестьдесят и сколько их там было секунд, я, оставаясь на месте, действовал, скорее инстинктивно. И до сих пор надеюсь, что инстинкт меня не подвёл.

Это было похоже на полёт в тоннеле спиной вперёд – всё дальше и быстрее от кусочка южного пляжа с тремя, уже теперь дважды для меня потерянными, людьми за столиком. Вот круглое пятно света уменьшилось до размеров суповой тарелки, затем теннисного мяча, крышки от пива, яркой точки… Всё. Исчезло. И тут же вслед за ним пропала и окружающая меня чернильная темнота.

Я опять очутился на знакомой уже поляне в непонятном мире летающих островов. Один, без товарищей. Маленькое бешеное солнце било мне точно в затылок, но тени своей на траве я не увидел. Вместо нее в пяти шагах от меня стоял я сам. Или точная моя копия. В моей одежде и с моим рашенским мечом–акинаком в ножнах на левом боку.

– Что за шуточки? – вырвалось у меня. – Эй, ты кто?

Но, как верно было замечено Нэлой, шутками здесь и не пахло. Как и ответами на дурацкие вопросы.

Не говоря ни слова, мой двойник выхватил меч из ножен и прыгнул вперёд. С намерениями, не оставляющими сомнений.

Мои навыки владения мечом ограничивались двумя–тремя уроками, данными по случаю в далёкой юности хорошим знакомым – мастером спорта по фехтованию на саблях. То есть, по–сути, никакими навыками я не обладал, а из тактики ведения боя помнил лишь то, что после успешной защиты правильнее всего нанести ответный удар и не забывать следить не только за руками и глазами, но и ногами противника. Опять же спортивная сабля – это вам не боевой меч рашей. Последний не только короче и гораздо тяжелее, но и заточен с двух сторон кинжальной заточкой чуть не до бритвенной остроты.

Это было похоже на бой со своим отражением в зеркале. С той только разницей, что отражённый меч не способен ранить или убить.

Шаг вперёд. Шаг в сторону. Ложный выпад. Отскок. Удар.

Мне показалось, или и впрямь заискрило?

Ещё удар.

Не проваливаться!

Шаг в сторону с ударом.

Может, с ним поговорить?

– Эй, приятель, тебе не кажется, что мы слишком похожи, чтобы решать возникшие проблемы таким примитивным способом?

Молчит, гад.

Защита. Ещё защита. Ответ. Парад – рипост, блин. Надо же, сразу и термин сам собой припомнился…

– Мартин! Ты же тоже Мартин, а? Кончай ерундой заниматься, давай поговорим!

Ни слова в ответ. Плохо дело.

Никто не хотел умирать. Был такой фильм. Нет, дорогой, эту позицию тебе не занять, солнце в глаза – явная потеря преимущества…

Мы кружили по поляне, пытаясь достать друг друга острым железом, и очень скоро мне стало ясно, что победа невозможна. Ни моя, ни его. Наши силы и умение (вернее, неумение) владеть мечом равны абсолютно. А значит – только ничья. Но не та ничья, когда запыхавшиеся противники, пожав друг другу руки, расходятся в разные стороны. А та, когда они оба лежат в траве с одинаково рассечёнными головами. Мёртвые.

И вот тут–то я испугался по–настоящему. Потому что, когда нет выхода, – это и есть настоящий страх.

Испугался и тут же едва не пропустил колющий удар в лицо. Это меня слегка привело в чувство, и своим внутренним слухом я вновь услышал предупреждение Нэлы: «Помните: единственное, что нас может победить – это страх».

Страх.

Фея права. Единственная причина любого поражения – это страх. Значит, надо заставить своего противника бояться. Но мой противник – это я сам. Как заставить бояться самого себя?

Хороший вопрос.

Думай, Мартин, думай. Этот бой не может продолжаться бесконечно. Ты уже начал уставать. И этот «ты», и тот «ты». Ещё три, пусть, пять или даже семь или десять минут – и конец. Один конец для вас двоих. А по–сути, для одного. Потому что он – это ты. Он – это ты… Он – это я. Но так ли это на самом деле? Внешне мы одинаковы, несомненно. Но боится ли он погибнуть так же, как боюсь я? Вообще, человек ли он? Разговаривать–то он не желает. А может быть, и вовсе не умеет. Значит, что? Да хрен его знает, что. Это может означать всё, что угодно. Ладно, забудь. Подойдём с иного конца. Что является противоположностью страха? Бесстрашие. Что есть высшее бесстрашие? Преодоление страха смерти. Если единственное, что может нас победить – это страх, то единственное, что поможет нам одержать победу – это бесстрашие. Значит… Чёрт возьми, а если не получится? Умирать неохота. Дурак, ты умрёшь в любом случае. Вы оба умрёте, а так есть шанс. Ну? Решайся. Его меч на замахе, а сам нанести удар ты не успеваешь. Идеальный момент.

Я опустил меч.

Сверкающий на солнце «акинак» моего двойника, словно в рапиде, рушился мне на голову. Ещё миг и…

Главное – не закрывать глаза. Главное – не закрывать глаза…

В лицо плеснули холодным и мокрым

Что–то частенько приходится терять сознание последнее время, подумал я и открыл глаза.

Надо мною склонились лица Марты и Велги.

– Живой, – улыбнулась Марта и поцеловала меня в щёку.

Мне показалось, или в её глазах действительно блеснули слёзы?

– Вставай, командор, – сказал Велга и усмехнулся. – Долго ты соображал, однако.

– Главное, сообразил, – буркнул я, поднялся на ноги и оглядел поляну.

Так. Кажется все здесь…. Хотя нет. Не видно Карсса, Нэлы и Свема. И этой долбанной колдуньи, или кто она там есть на самом деле, тоже.

– Мы не знаем, куда делась Мара, – ответила Марта на мой незаданный вопрос. – Исчезла, как и появилась. И где Карсс, тоже не знаем. А Нэла пошла в лес за какой–то целебной травкой. И Свем с ней.

– Кто–то ранен?

– Серьёзно – никто. Владу плечо зацепило, и Курту Шнайдеру – голову. Остальные целы.

Я посмотрел на Влада. Левый рукав аналитика был порван, и потемнел от крови.

– Ерунда, – поймал мой взгляд Борисов. – Нэла сказала – жить буду. Самонадеянность подвела. Увлёкся.