Век Наполеона - Уильям Джеймс Дюрант

торопливого взрыва; напротив, я предпочел бы в настоящее время признать согласие между моей природой и той, которая узнаваема в этих многообразных высказываниях. Обычный человеческий ум, возможно, найдет в них противоречия; но перед тем, что произносит человек, одержимый таким демоном, обычный обыватель должен стоять в благоговении….. Передайте Бетховену мой самый сердечный привет и скажите, что я охотно пойду на жертвы, чтобы иметь с ним знакомство….. Возможно, вам удастся убедить его совершить путешествие в Карлсбад, куда я езжу почти каждый год и где у меня было бы больше всего свободного времени, чтобы послушать его и поучиться у него.37

Бетховену не удалось попасть в Карлсбад, но два величайших художника своего времени встретились в Теплице (водопой в Богемии) в июле 1812 года. Гете посетил там жилище Бетховена и в письме к жене высказал свое первое впечатление: «Более эгоцентричного, энергичного, искреннего художника я никогда не видел. Я прекрасно понимаю, насколько необычным должно быть его отношение к миру».38 21 и 23 июля он провел вечера с Бетховеном, который, по его словам, «играл восхитительно». Известна история о том, как во время одной из их совместных прогулок,

Навстречу им вышел весь двор, императрица [Австрийская] и герцоги. Бетховен сказал: «Держите меня за руку, они должны освободить место для нас, а не мы для них». Гете был другого мнения, и ситуация стала для него неловкой; он отпустил руку Бетховена и встал сбоку, сняв шляпу, а Бетховен со сложенной рукой прошел прямо через герцогов и лишь слегка наклонил шляпу, пока герцоги отходили в сторону, чтобы освободить ему место, и все приветствовали его; на другой стороне он остановился и подождал Гете, который позволил компании пройти мимо него, где он стоял со склоненной головой. «Что ж, — сказал Бетховен, — я ждал вас, потому что чту и уважаю вас, как вы того заслуживаете, но вы оказали этим людям слишком много чести».39

Так рассказывал Бетховен, по словам Беттины, которая добавляет: «После этого Бетховен прибежал к нам и все рассказал». Мы не располагаем рассказом Гете. Возможно, нам следует скептически отнестись и к истории, которую часто и непоследовательно рассказывают о том, что, когда Гете выразил досаду на то, что их разговор прервали приветствия прохожих, Бетховен ответил ему: «Пусть они не беспокоят ваше превосходительство; возможно, эти приветствия предназначены мне».40

Как бы сомнительно они ни звучали, обе истории гармонируют с подлинными высказываниями, в которых два гения подводили итоги своих встреч. 9 августа Бетховен написал своим лейпцигским издателям, Брейткопфу и Хертелю: «Гёте слишком любит атмосферу двора, больше, чем это подобает поэту». 2 сентября Гете написал Карлу Цельтеру:

Я познакомился с Бетховеном в Теплице. Его талант поразил меня. К сожалению, он — совершенно невоздержанная личность, не совсем ошибающаяся в том, что считает мир отвратительным, но не делающая его более приятным ни для себя, ни для других своим отношением. С другой стороны, его можно оправдать и пожалеть, поскольку его слух покидает его, что, возможно, портит музыкальную часть его натуры меньше, чем социальную. Он лаконичен и станет вдвойне лаконичнее из-за этого недостатка.41

VI. ПОСЛЕДНИЕ ПОБЕДЫ: 1811–24

Где бы он ни был, он сочинял. В 1811 году он придал окончательную форму опусу 97 си-бемоль, трио для фортепиано, скрипки и виолончели, и посвятил его эрцгерцогу Рудольфу — отсюда и название. Это одно из самых ярких, ясных и чистых его произведений, менее запутанных изобилием, почти статное в своей органической форме. В апреле 1814 года он в последний раз выступил за фортепиано в представлении этой классической пьесы. Он был уже настолько глух, что утратил способность правильно регулировать давление рук и педалей в соответствии с музыкальным замыслом; некоторые фортиссими заглушали струнные, а некоторые пианиссими были неслышны.

В мае 1812 года, когда Наполеон собирал полмиллиона человек для гибели в России, Бетховен выпустил Седьмую симфонию, которая, исполняясь реже, кажется сейчас лучше, чем Пятая или Шестая. Здесь и мрачная скорбь по утраченному величию и разбитым надеждам, и нежность по угасающей, но заветной любви, и стремление к пониманию и миру. Как похоронный марш был невольной «увертюрой 1812 года» к наполеоновской катастрофе в Москве, так и премьера симфонии, состоявшаяся 8 декабря 1813 года, совпала с крушением наполеоновской власти в Германии и Испании. Восторженный прием этой симфонии на некоторое время обрадовал стареющего пессимиста, который продолжал создавать шедевры, которые для него должны были стать, подобно частушкам на греческой урне Китса, «частушками без тона».

Восьмая симфония, написанная в октябре 1812 года и впервые исполненная 27 февраля 1814 года, была принята не так хорошо; мастер расслабился и решил быть игривым; она не вполне соответствовала настроению нации, ежедневно наблюдающей за своей судьбой в зависимости от военных удач. Но теперь мы можем наслаждаться веселым, резвящимся скерцандо, чья настойчивая пунктуация, очевидно, высмеивает недавнее изобретение — метроном.

Самым успешным из сочинений Бетховена стала «Шляхта Виттории», предложенная в Вене 8 декабря 1813 года в честь битвы, в которой Веллингтон окончательно уничтожил французскую власть в Испании. Эта новость принесла запоздалое удовлетворение австрийской столице, которая неоднократно подвергалась унижениям со стороны казавшегося непобедимым корсиканца. Теперь Бетховен впервые стал по-настоящему знаменит в своем городе. Музыка, как нам говорят, вряд ли заслуживала своего триумфа; die Schlacht war schlecht. Ее тема и успех сделали Бетховена популярным среди высокопоставленных лиц, которые в 1814 году присутствовали на Венском конгрессе. Композитор простительно воспользовался случаем, чтобы организовать благотворительный концерт для себя; императорский двор, сияющий победой, предложил ему воспользоваться своим просторным Redoutensaal; Бетховен разослал личные приглашения знатным особам конгресса; шесть тысяч человек присутствовали на концерте; Бетховену удалось скрыть значительную сумму, чтобы обеспечить свое будущее и будущее своего племянника.

11 ноября 1815 года умер его брат Карл, завещав Людвигу небольшую сумму и назначив его вместе с вдовой опекуном восьмилетнего сына Карла. С 1815 по 1826 год Бетховен вел в письмах и судах ожесточенную борьбу с вдовой Терезией за контроль над движениями, воспитанием и душой Карла. Терезия принесла Карлу-старшему приданое и дом, но впала в прелюбодеяние; она призналась в этом мужу, и тот простил