Капитал и идеология - Томас Пикетти

Идеологический диссонанс, фискальный демпинг и синдром малой страны

Соблазн фискальной конкуренции может быть сильным даже в сообществах, изначально не склонных к этому идеологически. До того как Люксембург стал налоговой гаванью, у него не было особой идеологической предрасположенности к принятию этой роли. Но как только глобализация (и, в частности, договоры, регулирующие свободное обращение капитала) развилась таким образом, что эта стратегия стала привлекательной, соблазн стал слишком сильным, чтобы ему противостоять. Малые страны особенно восприимчивы, поскольку объем (реальных или фиктивных) инвестиций, которые они могут надеяться привлечь, довольно велик по сравнению с размером их экономики. Соседние страны могут иметь большие налоговые базы, которые могут с лихвой компенсировать любые внутренние доходы, которые могут быть потеряны из-за снижения налогов на богатых.

Шведский случай предлагает особенно экстремальный пример идеологического диссонанса. Во время шведского банковского кризиса 1991-1992 годов шведы осознали, что маленькая страна в мире крупных финансовых потоков и движения капитала весьма уязвима. Кризис можно было бы рассматривать как повод для пересмотра опасностей финансового дерегулирования 1980-х годов. Однако на практике он был использован людьми, которые десятилетиями считали, что шведская социальная модель зашла слишком далеко, что социал-демократы слишком долго находились у власти и что стране пора двигаться в сторону новой англо-американской либеральной модели, возникшей в результате консервативной революции 1980-х годов. Консервативные либералы ненадолго пришли к власти в 1991-1994 годах, достаточно надолго, чтобы резко снизить прогрессивность шведских налогов на доходы и богатство и ввести единый 30-процентный налог на проценты и дивиденды, которые впервые были освобождены от прогрессивного налогового режима. Консервативная идеология продолжала набирать силу в 1990-х и 2000-х годах, и в 2005 и 2007 годах прогрессивный налог на наследство и богатство был отменен.

Решение Швеции отменить налог на наследство в 2005 году, практически одновременно с Гонконгом (2006), иллюстрирует силу "синдрома малой страны". Более крупные страны, такие как Германия, Великобритания, Франция, Япония и США, сохранили прогрессивный налог на наследство, установив в конце 2010-х годов ставки в 30-55 процентов на самые крупные наследства. Но шведские социал-демократы решили, что было бы неплохо отменить любой налог на передачу богатства из поколения в поколение, хотя христианские демократы Германии, консерваторы Великобритании, голлистские либералы Франции и даже республиканцы США считали, что предпочтительнее сохранить его с пониженными, но все еще значительными ставками на самые крупные состояния. Во время шведских дебатов по этим вопросам существенную роль играл страх перед утечкой капитала в другие страны региона. Оправданные или преувеличенные, эти опасения не побудили шведское правительство настаивать на реформе директив по обороту капитала или на более широком фискальном сотрудничестве в Европе. Как и в случае с Каталонией, решение, тем не менее, было простым: достаточно было бы взимать прогрессивный налог на уровне ЕС. Тот факт, что шведские социал-демократы никогда не рассматривали возможность внесения такого предложения, показывает степень, в которой идеологическая и политическая повестка дня социал-демократии остается на данный момент ограниченной национальным государством. Безусловно, Швеция остается более эгалитарной страной, чем другие страны, благодаря развитой системе социального страхования, финансируемой за счет значительных налогов и социальных взносов, начисляемых на все население, а также бесплатной и высококачественной системе образования (включая высшее). Тем не менее, отмена налогов в 2005-2007 годах увеличила неравенство в верхней части распределения богатства и доходов в Швеции с 2000 года и может в конечном итоге ослабить шведскую модель. Такое сопротивление международному сотрудничеству усложнило сохранение прогрессивных налогов в других странах, включая как богатые страны, так и бедные и развивающиеся.

Более того, "синдром малой страны" может распространиться и на более крупные страны. Поскольку развивающиеся экономики претендуют на все большую долю мировой экономики, которая выросла до беспрецедентных размеров, почти все страны являются малыми по отношению к мировой экономике, включая Францию, Германию, Великобританию и даже в некоторой степени Соединенные Штаты. Для многих лидеров консерваторов цель Brexit заключается именно в том, чтобы превратить Соединенное Королевство в налоговую гавань и слабо регулируемый финансовый центр (процесс постиндустриального преобразования, который в некоторых отношениях начался в 1980-х годах). В отсутствие социально-федералистского поворота глобализация, вероятно, будет иметь тот же эффект во многих других странах.

Социально-локалистская ловушка и строительство транснационального государства

Нелегко будет пройти по социально-федералистскому пути к созданию транснациональной государственной власти. По этой причине некоторые политические движения могут склониться к социально-локалистской стратегии - продвижению равенства и экономических альтернатив на местном уровне. Например, движение за независимость Каталонии включает левую фракцию меньшинства, которая считает Каталонию более дружественной к социальным экспериментам, чем правительство в Мадриде (и которая также хочет порвать с испанской монархией и превратить Каталонию в республику). К сожалению, вполне возможно, что эта левая группа будет обойдена с фланга и в любом будущем каталонском государстве будут доминировать консервативные либералы, придерживающиеся совершенно иной модели развития (в виде налоговых гаваней).

Конечно, совершенно законно продвигать социально-локалистскую повестку дня, особенно потому, что действия на местном и муниципальном уровне действительно могут предложить возможности для изменения социальных и имущественных отношений в дополнение к тому, что может быть достигнуто на центральном уровне. Тем не менее, важно, чтобы местные действия осуществлялись в более общих социально-федералистских рамках. Чтобы устранить двусмысленность различных форм каталонского регионализма и отличиться от тех, кто просто хочет сохранить доходы от региональных налогов для себя и своих детей, республиканские левые, выступающие за независимость, должны четко заявить, что они выступают за единые прогрессивные налоги на богатство и доходы на европейском уровне. То, что путь к социальному федерализму сложен, не является причиной для неясности в отношении более широкой стратегии - скорее наоборот.

Более широкая стратегия особенно важна, потому что, когда речь идет о политических действиях, на которые вдохновляет социальный локализм, часто существуют довольно очевидные пределы того, что может быть достигнуто, если эти действия не дополняются нормативными актами и политикой более высокого уровня. Возьмем, к примеру, недавнюю попытку не допустить Google в Берлин. В результате демонстраций против Google компания решила отказаться от строительства нового кампуса в берлинском районе Кройцберг. Этот "кампус", как и другие, которые уже есть у Google в Лондоне, Мадриде, Сеуле, Сан-Паулу, Тель-Авиве и Варшаве, должен был занять старую фабрику из красного кирпича и служить местом для встреч, мероприятий и обучения профессионалов в области информационных технологий. Местные ассоциации, организовавшие движение "Fuck Off Google", могли с полным правом провозгласить победу. Они убедительно выступили против спекуляций с недвижимостью, повышения арендной платы и выселения семей с низкими доходами, которые для этого и без того джентрифицированного района стали бы неизбежными