Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

«Две книги» — не две части одного произведения, а два самостоятельных трактата; но вторая сохранилась, по-видимому, не в полном объеме. Признающие подлинность этого произведения относят составление его к 372 г.; но сомнения в подлинности его раздавались еще до Montfaucon'a, который, правда, признал их необоснованными. Вновь этот вопрос поставлен был J. Dräseke, который на основании тщательного исследования их доказывал, что обе книги написаны уже после смерти св. Афанасия, между 373 и 377 гг., Дидимом Слепцом и одним из учеников его — Амвросием, о котором говорит блаженный Иероним (De vir. ill. 126). Не принимая всех предположений J. Dräseke и не разделяя его возражений, большая часть исследователей вместе с ним отрицают, или, по крайней мере, считают сомнительной принадлежность их св. Афанасию. Главные возражения против подлинности следующие: а) свидетельства о принадлежности книг «Против Аполлинария» начинаются только с VI в. — с Иоанна Максентия, Прокла и Леонтия Византийского; б) «бросающееся в глаза различие в языке» подлинных произведений св. Афанасия и «Двух книг против Аполлинария». Однако противники подлинности оговариваются, что это различие не кажется столь сильным, пока признаются подлинными IV слово «Против ариан», «Изложение веры», «Слово пространнейшее о вере», «О явлении во плоти Бога Слова и против ариан», язык которых уклоняется от языка подлинных произведений св. Афанасия. Но лишь только эти связующие члены выделены, желающие удержать подлинность обеих книг резко переходят в область совершенно особенного языка по сравнению с бесспорными произведениями св. Афанасия, от «Апологии» до «Послания к Эпикгету»; в) противники подлинности готовы согласиться с защитниками, что идейное содержание, основная тенденция, существенные мысли, в целом и в частностях, насквозь Афанасиевы, что против аполлинарианства в качестве сильнейшего аргумента выставлена та идея, которой св. Афанасий поразил арианство, именно — что в Лице и жизни Богочеловека в принципе совершилось обожение человеческой природы во всех ее жизненных моментах и что эта идея, ради которой он жил, работал, боролся, страдал, в книгах «Против Аполлинария» проведена с самой широкой последовательностью и выступает с особенной силой, ясностью и резкостью. Но именно то, что основная идея св. Афанасия проведена здесь с большой резкостью и со строгой, почти механической последовательностью, и вызывает подозрение. В книгах «Против Аполлинария» ясно устанавливается, что между ομοούσια [единосущными] возможно единство только по φύσις, но не по ύπόστασις, то есть автор стоит на почве новейшей (так называемой — новоникейской) терминологии: μία ούσία, τρΐς ύποστάσις, тогда как св. Афанасий еще в «Послании к африканским епископам» (cap. 4) смешивает ούσία и ύπόστασις; д) обе книги «Против Аполлинария» считаются с произведениями Аполлинария, которые написаны и сделались известными только после смерти св. Афанасия.

По всем этим основаниям утверждают, что «Две книги против Аполлинария» не могли быть написаны св. Афанасием, и признают весьма вероятным, что они происходят от александрийца, который обязан основными воззрениями и некоторыми частностями св. Афанасию, — таким образом легче всего объясняется и сходство, и уклонения. Но, как видно, сила приводимых против подлинности произведения возражений не настолько безусловна, чтобы вопрос о нем можно было считать окончательно решенным, — подлинность книг «Против Аполлинария» имеет и защитников. 31) «Спасительное слово к девственнице», или «О девстве» (Λόγος σωτηρίας προς την ποφθένον, Пер! παρθενίας ήτοι nepl ασκήσεως)[1146], — принадлежит к разряду нравственно-аскетических произведений, дошедших до нас с именем св. Афанасия. В нем, под формой увещаний к посвятившей себя Богу девственнице, излагается ряд аскетических и нравственных предписаний, которые по простоте конструкции напоминают Нагорную проповедь и «Учение 12-ти апостолов». Вначале дается краткое изложение веры, и затем аскетические увещания к девственнице перемешиваются с простыми общехристианскими правилами жизни. В особых отделах автор трактата говорит посте, о молитве и об осуществлении христианской любви и милосердия, причем указывается на пример Господа. В речи о посте на первом месте поставлено смирение, искренность настроения и предостережение против всякого хвастовства. Часы молитвы поставлены в соотношение с жизнью и страданиями Спасителя, и даются древние трапезные молитвы, которые известны из «Учения 12-ти апостолов» и «Апостольских постановлений». Увещания к любви основываются на заповеди о любви к Богу и ближнему. Трактат заканчивается увещанием девственнице всегда иметь светильник готовым, чтобы идти навстречу небесному Жениху, похвалой девству и увещанием направлять свою жизнь сообразно с изложенными правилами. В трактате в изобилии приводятся слова Спасителя, псалмы и изречения из книги Притчей; в передаче слов Господних замечается большая свобода. Часто можно наблюдать совпадение в мыслях и в форме с «Учением 12-ти апостолов» и другими произведениями второго века; из позднейшего времени использованы: «Каноны Ипполита» и «Завет Господа нашего Иисуса Христа».

Уже первые издатели этого произведения (Эразм — в латинском переводе и Иероним Коммелин — в греческом тексте) выразили сомнение в принадлежности его св. Афанасию, за ними последовали Montfaucon и Migne. Основанием для этого служил простой стиль, несходный с другими произведениями св. Афанасия, и встречающиеся в нем литургические формулы; кроме того, обращали внимание на то, что древние рукописи творений св. Афанасия не содержат трактата; Alb. Eichhorn, кажется, первый научно защищал подлинность произведения, основываясь не только на том, что наличность такого произведения св. Афанасия засвидетельствована блж. Иеронимом (De vir. ill. [87]), но прежде всего на том, что предполагаемый трактатом образ жизни посвященных Богу девственниц соответствует именно периоду св. Афанасия, а не позднейшему времени. Ad. Нагпаск признал эти основания заслуживающими внимания. Против Eichhorn'a выступил P. Batiffol, доказывая, что помещенное в начале трактата исповедание веры отражает учение времени после св. Афанасия, а предполагаемая им этика родственна с этикой евстафианской секты, которая была осуждена на Гангрском соборе.

В 1905 г. появилось исследование Ed. ν. der Goltz'a[1147], в котором автор заявляет, что все рассуждения об этом трактате до тех пор висят в воздухе, пока не установлен твердо его текст; но этого совершенно нет: довольствуются текстом, напечатанным у Миня, который не только изобилует опечатками, но даже не воспроизводит точно своего оригинала — базельской рукописи (XTVb.). Кроме того, в прежних исследованиях не нашли разъяснения разности между чрезвычайно древними и очевидно позднейшими частями трактата, не ускользающие от внимательного читателя[1148]. Ed. ν. der Goltz впервые изучил рукописный материал, среди которого важное место занимает рукопись X или XI в., наилучше воспроизводящая первоначальный текст трактата, и на основании сравнения рукописей дал критически проверенный текст[1149], причем оказывается, что литургические отрывки, соблазняющие исследователей, принадлежат только двум позднейшим рукописям. Тщательное и всестороннее изучение трактата приводит Ed. Goltz'a к заключению, что происхождение трактата «О девстве» нужно искать в аскетических кругах Египта в первую половину IV в., т. е. что оно принадлежит не позднейшей, а раннейшей стадии аскетической жизни в Египте и что по кругу своих идей трактат лучше всего согласуется с творениями св. Афанасия. Ни в целом содержании трактата, ни в отдельных выражениях, ни в стиле Ed. Goltz не находит данных, которыми можно было бы устранить прямое свидетельство Иеронима (De vir. ill. 87), что св. Афанасием написано произведение De virginitate, косвенные указания в слове св. Григория Богослова (Orat. ХХЦ, 10; 36]), свидетельство Ефрема Антиохийского и Фотия (Biblioth. 229), а также и свидетельство рукописного предания с X века, исследование которого показывает, что рассматриваемый трактат принадлежит к тем основным произведениям св. Афанасия, которые неизменно воспроизводятся во всех позднейших рукописях. О времени происхождения памятника не заключают никаких сведений. Goltz относит его ко второму или третьему десятилетиям IV века; но, кажется, правильнее полагать его около времени написания жития св. Антония[1150].

Экзегетические произведения св. Афанасия, о которых знали в древности, не дошли до нас в полном виде. Чаще всего упоминается «Изъяснение псалмов»[1151]; от него сохранились в катенах только отрывки. Собрание фрагментов под заглавием Expositiones psalmorum (у Миня, PG 27. Col. 60—590, с дополнением у Питры) в общем должно признать подлинным; но отдельные отрывки подложны, в некоторых текст сокращен, в других расширен, — для критической оценки большое значение имеет сирийский перевод, сохранившийся в рукописи 599 г. В объяснении текста, в противоположность догматико-полемическим сочинениям, господствует аллегория. Можно думать, что толкованием псалмов св. Афанасий занимался в последние годы своей жизни (366-373), когда гонения не нарушали его покоя. Как св. Афанасий смотрел на Псалтирь, показывает упомянутое уже послание к Маркеллину.