Несравненное право - Вера Камша

— Мой капитан, — Габор, средний сын Димана, смущенно окликнул адмирала, — там, на скале… мне кажется, вам надо видеть.

В сущности, стоять рядом с рулевым было вовсе не обязательно, Рене взялся сам вывести «Созвездие» за барьерный риф только для того, чтобы чем-то привычным занять голову и руки. Предоставив корабль старшему помощнику, капитан, стараясь не показать волнения, посмотрел в указанную сторону. На высокой белой скале, напоминавшей башню, застыли три фигуры. Они были вместе, и вместе с тем каждая была сама по себе. Если бы Клэр был тут, он, без сомнения, попробовал бы остановить это мгновение, но Рене не нуждался в художнике, чтобы запомнить… Он смотрел на Герику, вытянувшегося в струнку Преданного и стоявшего на другом, чуть более низком выступе Романа. Смотрел так, словно бы хотел унести эту картину с собой в ту бездну, куда уходил навеки.

Когда корабль поравнялся с ними, Рене, не понимая сам, что делает, выхватил из-за пояса пистоль и выстрелил. Двое на скале, видимо, услышали звук — в океане солнечного света заметить огонек выстрела вряд ли смог бы даже эльф. Роман вскинул руку в торжественном жесте — так эльфы приветствовали тех, кого признавали владыками, а Герика, Герика порывисто бросилась к краю обрыва, и эландец испугался, что она сорвется вниз. Но нет, пронесло. Женщина застыла на самой кромке, протянув руки к кораблю. Еще утром Рене был готов поклясться, что она ничего не знает, но кто может прочитать сердце женщины, особенно если она любит…

Адмирал с трудом сглотнул, но не отрывал синего взгляда от удаляющегося берега, пока тот не превратился в призрачную серебристую дымку на горизонте, схожую с грядой легких предвечерних облаков. Вот и все… Прошлое растаяло за горизонтом, будущего же, судя по всему, у него почти не оставалось, только очень немного настоящего. Аррой привычно потряс головой, отгоняя ненужные сейчас мысли, — от этой юношеской привычки он так и не сумел избавиться, и, пройдя на мостик, стал смотреть вперед.

И небо, и океан, казалось, старались перещеголять друг друга синевой… «Созвездие» шел легко и грациозно, слегка наклонясь подветренным бортом, с мягким плеском рассекая волнорезом невысокие волны, нежно-голубые у вершин и таинственно-синие в глубине. За кормой тянулась широкая, сверкающая на солнце серебром полоса вспененной воды, постепенно сходящая на нет…

Он ушел, я осталась, и потекли медленные, жаркие дни, полные пряного травяного запаха, щебета птиц, шума прибоя. Я ждала. Страха не было, ведь я умерла в тот день, когда паруса «Созвездия» исчезли за горизонтом. Не знаю, чувствует ли что-то рыба, идущая по течению реки вверх на нерест, знает ли, что ее дорога имеет только один конец? Вряд ли, ведь рыба она и есть рыба. Безмозглое существо с холодной кровью. Но я стала такой же — бесчувственной и равнодушной. Конец был неизбежен. Я его не торопила, но и не молила каждое утро судьбу подарить мне еще один день. Казнь не может быть отменена, только отсрочена, все мы с рождения приговорены к смерти, и дело лишь в том, как и какими она нас застанет.

Я была готова и потому не боялась. Мой срок придет когда следует, и я отдалась на волю времени, как оторвавшаяся лодка отдается течению реки…

Мне никто не мешал. Эльфы, кроме Рамиэрля, после отплытия Залиэли и Рене перебрались на соседний остров, где, по-видимому, и было их основное поселение. Ушел и Логриэль, он даже не попрощался, и я понимала, что причиной тому был отнюдь не недостаток вежливости. Сын Залиэли боялся проговориться, а лучший способ не сделать это — вообще не разговаривать. Зато маринеры спокойно ждали возвращения адмирала — им и в голову не приходило, что он может не вернуться. Подобная прогулка для Первого Паладина Зеленого Храма Осейны была детской забавой. Здешние широты славятся своим спокойствием, а Рене для эландцев был чем-то вроде земного бога, раз за разом доказывавшего, что он непобедим и чуть ли не бессмертен. Вот люди Ягоба и не ушедшие с адмиралом моряки с «Созвездия» и охотились за черными крокодилами, в изобилии водившимися в заболоченной внутренней части острова. Эти бронированные чудовища, особенно старые самцы, были противниками, достойными самого Великого Дракона, а за их шкуры (на континенте эти твари были много мельче) атэвские вельможи отдадут столько золота, что достанет снарядить несколько новых кораблей. Да и сама охота была наслаждением для скучающих средь тропической роскоши трех сотен мужчин, привыкших жить бок о бок с опасностью.

Крокодилы, впрочем, показали себя достойными противниками — один матрос погиб на месте от удара гигантского хвоста, несколько были ранены, но это только раззадорило охотников. Нас же с Преданным предоставили самим себе, что было мне на руку. Я купалась в лагуне, забиралась на прибрежные скалы и следила за морем, равнодушным, изменчивым и прекрасным. Иногда я слушала Рамиэрля, но он пел редко. Я его понимала — бард, в отличие от эландцев, знал, на что шли Рене и Залиэль…

Я так и не смогла до конца поверить, что эта женщина, в сравнении с которой даже Эанке казалась дурнушкой, приходилась барду бабушкой, уж больно не вязалось это слово с обликом эльфийской красавицы. Впрочем, у Перворожденных, как я поняла, поколениями считаться не принято. Став взрослым, эльф мог спокойно взять в жены ровесницу своей прабабки, если та, разумеется, была свободна. Для бессметных это, видимо, естественно и правильно. Неудивительно, что Рамиэрль и Залиэль сразу же стали друзьями — того, что их связывало, хватило бы на четыре дружбы.

Вынужденное безделье мучило Романа, я же боялась, что он догадается о моих замыслах, и поэтому не слишком надоедала ему своим обществом, да и он меня сторонился. Я понимала, в чем дело, — он не сомневался, что Рене грозит смертельная опасность, но поклялся молчать. Если бы он мог предположить, что я подслушала их разговор… Но эльф не должен был об этом знать, так как мог обо всем догадаться и помешать. Только бы он не вздумал вновь надеть свое кольцо.

Еще в самом начале нашего пребывания на Лунном острове в ответ на мой вопрос, почему он расстался со своим талисманом, Роман ответил, что в нем заключена сила, чуждая этому острову, и поэтому здесь его лучше не носить. Залиэль же проболталась, что кольцо это многократно усиливает силы его надевшего. То есть если в человеке есть магии на арг, то черный перстень превратит этот арг в аур. Конечно, будь я на месте матери Астена, я бы не преминула воспользоваться талисманом в бою, но та, видимо, была слишком разборчива, а может быть, кольцо было ей столь чуждо, что она просто не могла его надеть… Хотя Роман-то носил его спокойно.