Кастелян - Calmius

И вряд ли что-нибудь осталось бы на кожаные плащи и штаны, обложки книг и аксессуары.

Настоящие пергаментные книги в средневековье были безумно дорогими. На один брошюрный лист такой книги уходит, как правило, шкура одного животного. На книгу — стадо в несколько сотен голов. Считалось совершенно нормальным использовать пергамент повторно: соскабливать тексты целых книг и записывать на их месте новые. Пергамент стоил дороже этих человеко-часов и неудобства от проступавших следов старого текста.

Появление бумаги стало спасением для книгоиздания. Растительный материал намного дешевле животного.

Как бы там ни было, «пергамент» у меня на парте — растительного происхождения. Желтоватый, плотный, гладкий — при сжигании он вкусно пахнет горящим деревом, а не палёной шерстью или кожей.

Класс начал заполняться воронятами — урок истории у нас был с Рэйвенкло. За первый ряд никто садиться не спешил. Они тоже что-то знают.

Теперь перья. У обычных людей использовались маховые гусиные перья, в магической же Британии популярны полосатые перья неизвестной мне птицы, по перу больше всего похожей на фазана-переростка. Используются перья из левого крыла — если вы правша.

Для письма перо следует правильно очинить, и в этом состоит первое препятствие для современного человека. Очинка — это не простой срез ножом наискось. Сложный фигурный вырез, делаемый неспешно, тщательно и с нескольких сторон. Его форма сильно влияет на каллиграфический стиль и почерк, а потому должна выполняться индивидуально. Нет, в очинке пера нет ничего непреодолимого, всё школьное население до начала нынешнего века без труда осваивало этот навык и носило в карманах специальные, «перочинные» ножики.

Но кто-то должен хотя бы раз показать и разъяснить вам эту науку.

А магловоспитанным первокурсникам никто ничего объяснять не собирался. Перья в магазине продавались неочинёнными — как я сказал, каждый подрезает перо под свой почерк. Простым срезом можно добиться лишь грубых букв в полногтя размером — да и то лишь если вы догадаетесь добавить расщеп, подающий чернила к бумаге.

Но это не все трудности. Очинённое перо быстро стачивается. Очинку нужно часто поправлять. Всё-таки, бумага хоть и не наждак, но если вы проводите по ней километровую линию, стачивается даже сталь. Перья для письма специально укрепляют вывариванием в зельях и отжигом, но это помогает лишь отчасти.

Наконец, перо нужно часто макать в чернильницу. Это быстро надоедает, уверяю вас.

А еще перо жутко и противно скрипит при письме. Вы ведь проводите линии не только сверху вниз, но и наоборот, против упругости кончика. Несколько десятков пишущих птичьими перьями человек, собранные в одной комнате, создают неприятный, визгливый шум.

Резюмирую. Птичье перо потрясающе смотрится на натюрмортах. Несколько пышных разноцветных перьев, торчащих из латунной резной чернильницы, добавляют владельцу стола солидности и старого, классического шарма. В кино очень эффектны кадры пишущего пером человека, снятые чуть ниже уровня столешницы. Главное — не затягивать, не записывать звук и не показывать, что реально у него творится на бумаге.

А еще перо очень вкусно жуётся при подборе рифмы.

Но использование птичьего пера по назначению — ненужное мучение. Вынужденная мера прошлого. Если хотите каллиграфии — возьмите металлическое перо. Хорошее, качественное, не валовый ширпотреб. Помимо прочего, оно подарит вам стабильность почерка. На металл быстро перешли, как только технологии позволили выпуск качественной стали, и почерк от этого хуже не стал. Если же очень хочется пышного оперения — вставьте павлинье перо в позолоченный наконечник.

К сожалению, шариковые ручки не соглашались писать на местной гладкой бумаге. В канцелярских магазинах обычного мира я видел перспективную новинку — некие гелевые ручки, но они были дороги и, скорее всего, с ещё не отработанной технологией. Поэтому я остановил выбор на хорошей авторучке — для письма по «пергаменту», и на запасе шариковых ручек с обычными тетрадями и блокнотами — для личных записей. Был приобретен небольшой комплект металлических перьев и, в магической лавке — птичьих.

Я знал, что на экзаменах нас заставят писать птичьими перьями — специально зачарованными на контроль от списывания и подмены авторства. Но на обычных уроках мучиться не желал.

— Поттер! Нафига ты опять сбежал? — Уизли нарисовался вместе с толпой гриффиндорцев и схватил меня за локоть. — Валим назад, чего ты тут сел? Фред и Джордж говорили, на уроках Бинса все либо спят, либо прогуливают.

Я поморщился от громкого голоса и выдернул руку.

— Уизли, оставь меня в покое. Мне хватит той отработки, что я уже получил из-за тебя.

— Да ты что! Ты… друг, называется. Возомнил себя…

Я не понимаю. Это психбольница? Ладно, изменим подход. Если логичные увещевания не работают, попробуем и перейти на местный язык абсурда и эмоций.

— Я. Никогда не был. Твоим другом, — с нажимом отчеканил я. — Никогда!

— Ты!! Предатель! — Уизли заорал и брызнул слюной на букве «п». Голоса вокруг затихли, вороны начали оборачиваться и поднимать головы от книг. — Я видел, как ты якшался со слизнями. С Малфоем и с этой… как её… Променял меня на какую-то вонючую гадюку!

Спокойно и медленно подняться.

— А при ней повторить это сможешь?

Рыжий осёкся и испуганно сдал назад. Придурок-придурком, но Гринграссов знает. Блин, как же противно давить на эмоции в детском саду.

— Хорошо, давай подумаем, кто тут чего возомнил, — я перешел на короткие рубленые фразы, чтоб лучше доходило. — Вчера на ужине. Ты лихо заткнул Дамблдора. Наорал на весь зал. Бросился на меня с кулаками. Вывалил посуду на пол. В результате: тебе — ни одного замечания. Ни одного! Мне — публичная выволочка, и от безобразного скандала спас только Дамблдор, подавший жратву на столы.

— Да ты…

— Сегодня! — продолжил я нести эту несусветную пургу. — Опоздал на Трансфигурацию. Открыл дверь ногой. Обгадил якобы незамеченную МакГонагалл. Сходу пнул меня на Гринграсс — посидеть втроём за партой на двоих. Был вынужденно выкинут назад. Бросился с кулаками. В результате: тебе — ни одного замечания. Класс свидетель — опять ни одного! Мне — отработка. Рекорд столетия, поди — пять минут после начала учебного года. За, сука, ОТСУТСТВИЕ МАНЕР, б$#!

— Я…

— Кто ты такой, Уизел? Почему тебя не трогают ни МакГонагалл, ни Дамблдор? Кто тут на самом деле