Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

Гордеев не стал вдаваться в подробности, объяснять, зачем у него в портфеле коробка из-под обуви, да не пустая, а с бутылкой. Да и что рассуждать на эту тему, пусть сначала поработают эксперты-криминалисты.

Между прочим, если говорить о настоящих мастерах, то им и времени много не нужно. Толковый дактилоскопист только взглянет на отпечаток, посмотрит «пальчики» и сразу скажет — чей. А отпечатки с чеков, изъятых из кармана Минаева, уже имеются в заключении экспертизы, которая находится у Эда Черногорова. Ну а копию для сравнения добыть нетрудно, у Дениса в этом смысле достаточно широкие связи и возможности. Так что совсем не исключено, что в течение ближайшего часа появится ответ на один из самых неприятных в настоящий момент для Гордеева вопросов: из чьих рук перешли героиновые чеки в карман Алексея Минаева. Пока же Юрий Петрович говорить об этом с Галочкой не хотел: всему свое время, пусть сама и убедится. Когда наглядно, оно как-то спокойней.

— Есть и третий, и даже четвертый варианты. У моих частных сыщиков, к примеру, имеется некая жилплощадь, которая ими используется в оперативных нуждах. Но отнимать ее у них, сами понимаете, не очень удобно. Хотя ребята конечно же будут предлагать. Я бы остановился на самом простом. У меня двухкомнатная квартира, в общем, недалеко от центра. Живу один, дни напролет бегаю высунув язык. Квартира, по сути, пустая. И я был бы счастлив, честное слово, предложить вам пожить у меня. Можете не беспокоиться…

— Я и не беспокоюсь. — Она посмотрела на него с улыбкой. — Юра, не нужно оправдываться. Мы же нормальные люди. И стараемся делать одно дело. Я поступлю так, как вы сочтете удобным в первую очередь для дела. Но вот Евгений?…

— Я полагаю, ему об этом знать не нужно. Он был у меня однажды, и, думаю, на этом мы и закончим. Я поставлю его в известность, что при необходимости сам привезу вас. Откуда? Оттуда, где вас не смогут достать хитрые ручонки тех, кто ловко сумел вас подставить сегодня утром в Белоярском аэропорту. Вот так. И пусть теперь все они размышляют на эту актуальную тему… Но мы уже прибыли, Галочка. Выходите, а я рассчитаюсь с нашим водителем.

Пока водитель отсчитывал сдачу с пятисотрублевой купюры, Гордеев увидел, как женщина, мелко перебирая ногами в обтягивающих икры сапожках, поднялась на ступеньки к входу и стала читать название, оттиснутое на золотистой табличке перед дверью.

— «Глория»? — Она вопросительно взглянула на него, чуть склонив голову. — Но ведь это, кажется…

— Вы не ошиблись, это действительно означает «слава». Так, кстати, зовут основателя данного частного сыскного и охранного бюро. Вячеслав Иванович, если быть точным. Он нынче начальник Московского уголовного розыска, генерал милиции. А руководит «Глорией» его племянник — Денис. Я вас с ним сейчас познакомлю. И с теми коллегами, которые могут оказаться на месте. Только…

— Что — только? — вдруг кокетливо улыбнулась она.

— Я ведь их всех хорошо знаю… Понимаете, Галочка, я сейчас в очень непростом положении. По идее, как говорится, я не могу о себе сказать, что очень уж ревнивый, но…

— Ах вон в чем дело-о! — протянула она и засмеялась, после чего ухватила его под локоть. — Я обещаю вам никому не строить глазки. Честно!

— Ну, слава богу! — шумно вздохнул Юрий Петрович. — А то я прямо не знал, как вас об этом просить…

Но, конечно, одно дело — искренне обещать, а совсем другое — неожиданно оказаться в сугубо мужской компании, где все взоры устремлены исключительно на тебя, а в глазах читается немой восторг. И ведь симпатичные мужики — крепкие, не бестолочь какая-нибудь. Поди, женатые, а туда же! Да, страшная сила — женское обаяние… Но Галя, время от времени поглядывая на Гордеева, незаметно для остальных подмигивала ему с легонькой такой, таинственной улыбочкой на губах: мол, не беспокойся, я свое слово держу.

Ее проводили в туалетную комнату, оборудованную по всем правилам еще в ту пору, когда в «Глории» работали и женщины, чтобы Галина могла привести себя в порядок. А пока накрыли в холле легкий фуршет — исключительно для гостьи из Сибири.

Пока то да се, Гордеев постарался пересказать Денису, Голованову и Филиппу Агееву суть происшедших событий. Остальные сыщики были в данный момент в бегах, на заданиях.

Кроме этого он достал из портфеля заветную коробку с пустой бутылкой, на которую уже покушался, правда неудачно, Елисеев во время поездки в аэропорт Домодедово. Все ему, видите ли, не давала покоя непонятная толщина портфеля. А что там? А зачем? Нет, не стал удовлетворять его любопытство Гордеев, перебьется пока.

Коробка тут же была отправлена по назначению.

Затем настала очередь документов.

И тут всех в буквальном смысле поразило письмо губернатора Гусаковского. Чем? Искренним участием в судьбе несчастного директора. Но почему губернатор, человек честный, откровенный и прямодушный — нередко в ущерб себе же, с чего он, собственно, и начинает свое письмо в Москву, — называет Минаева несчастным? Да, он активно ходатайствует о его освобождении и уверяет, что наркотики — это, скорее всего, чья-то ловкая провокация. Чья — без ответа. Но вот опять — «скорее всего»! Буквоед Денис обратил внимание на эти вроде бы и невидные нюансы. Можно ведь как рассудить? Несчастный потому, что сидит в тюрьме. А еще как? Вероятно, губернатор знает нечто такое, чего вслух не произносит, однако намекает, что наркота действительно может любого человека сделать несчастным. Вот ведь иезуит! Непонятно, сам ли додумался или кто просветил? Опять же и это «скорее всего» не утверждение, но сомнение от этого не исчезает, а как бы, наоборот, почти незаметно подчеркивается. Не дурак. И защищает, и не то чтобы топит, однако наталкивает на размышления. Все же остальное — общие слова о том, что Минаев — человек хороший и городу очень нужный. Не густо, в общем-то. Начал как бы за здравие, а закончил так, что и не понять: с кем вы, господин бывший генерал? С собственной-то совестью хотя бы в ладах?

А вот пространное послание рабочего коллектива составлено в лучших советских традициях. Да иначе и быть не может. Простые люди уверены, что наверх можно достучаться. Вот и стучат — не в криминальном, а самом прямом смысле слова, кулаками молотят в запертые двери! Это ничего, подобные крики души иногда вызывают адекватную реакцию у судей, особенно если они воспитаны еще советской системой и вовсе не погрязли в коррупции.

Но тут появилась сияющая Галочка, вызвав общий вздох, и обсуждение документов, во время которого никто не стеснялся называть вещи своими именами, прекратилось. При даме-с! Да вы что, господа сыщики! Совесть надо иметь!

Даже самую малость сыграли в смущение, когда Галочка наивно заметила, что разговор здесь, пока она приводила себя в порядок, был очень эмоциональным и громким, но она далеко не все поняла и теперь просит объяснить ей, что они думают по поводу петиций.

Что они думают? А то и думают, что господин Гусаковский совершенно откровенно пытается убить сразу двух зайцев: и защитить, и откреститься — одновременно. Но так, к сожалению, или, скорее — к счастью, не бывает. Уши торчат!

Оказывается, то, о чем рассуждали теперь сыщики, никому в Белоярске даже и в голову не пришло. И хотя там у заводчан отношение к Гусаковскому, мягко говоря, было прохладное, именно это его письмо как-то даже вдохновило заступников Минаева. Вот уж чего они не ожидали от своего губернатора, который, как известно, с самого начала был на ножах с новым директором «Сибцветмета». И даже обрадовались такой поддержке, полагая, что времена ссор наконец прошли и теперь можно работать спокойно, без нервотрепки.

Было заметно, что разочарование всерьез расстроило милого сибирского гонца. И чтобы снять ненужное напряжение, высказали общее мнение, что в принципе ничего опасного для Минаева в губернаторском послании не содержится. Ну и бог с ним.

Вставал более серьезный вопрос: кто передаст письмо дальше? Ну, копии необходимо оставить для суда. Оригинал, согласно желанию подписантов, должен направиться в администрацию президента. Еще копия — в правительство. Пусть. Раз об этом пишут в «шапке», в обращении, — значит, так хотят. А вот в Думе волю трудящихся, по идее, должен был представлять их депутат, то есть Владимир Яковлевич Журавлев. Но хорошо ли это? Станет ли Журавлев немедленно выгораживать человека, которого, скорее всего, сам и постарался посадить? Да и вообще, может быть, имеет смысл какое-то время еще подержать его в неведении? Пусть-ка обращения наверху успеют сыграть свою роль! А начнет возмущаться, всегда нетрудно задать встречный вопрос: как, разве вы не получали? А мы до вас дозвониться не смогли, так пришлось на ваше имя в отделе поступающей в Думу корреспонденции оставить. Как, и оттуда не передавали? Ну тогда вот вам немедленно копии! Их у нас много!