Попал (СИ) - Дейнеко Никита

Силантьев, в лучших традициях предвыборного пиара, выдал промерзшую в сарае тушу для «продолжения банкета». Опухшая и отупевшая от многодневного пьянства, активная часть «электората» воспряла духом. Мигом нашлись организаторы и исполнители. Уже через час тут же на улице в нескольких котлах варилось мясо незадачливого медведя, а на вытащенных из хат столах появились капустка квашенная, огурчики солененькие и другая нехитрая снедь. Ну и самогон с бражкой оказывается не все были выпиты за праздники. Изрядно еще оставалась веселящего напитка на селе. И праздник медленно, но неумолимо обретал новую силу и мощь.

Я, видя, что селяне полны решимости схавать медведя и вспомнив, что читал о зловредных паразитах, водящихся в медвежьем мясе, сказал деду:

— Тятя! Я читал у отца Серафима в книжке, что нельзя медвежье мясо есть, какие то паразиты, ну очень маленькие червячки такие, в нем. Если в человека попадут то и умереть можно.

— Не первого медведя едят. Летна боль! Живы пока. Врет поповская книжка.

— Ну там написано, что нужно долго варить мясо или прожаривать хорошо.

— Дак и варят долго. Иначе не уварится мясо то, хрен прожуешь. Хотя знавал я ухарей, что печень медвежью сырьем ели.

— И как? Все живы?

Дед задумался, вспоминая, и удивленно посмотрел на меня:

— Дак, двое их всего было. Помер один, а Гришка Ненашев из Кузедеевки, сказывают животом мается, того и гляди помрет. Летна боль! Не врет, значит, книжка то?

— Думаю, не врет. Тятя, вели нашим поберечься, пусть проваривают мясо хорошо, ребятишкам маленьким пусть не дают.

— Хм! Ладно, скажу. Летна боль!

Теперь за родню я был спокоен. Иван да Кузьма хотя давно живут самостоятельно, но дедовское слова для них закон. Дед правда очень редко давит на них авторитетом, но уж если, что велит, то исполняется неукоснительно. А своим пацанам я сам разъясню «политику партии».

К слову сказать, поедание медвежьего мяса никак не повлияло на здоровье сельчан. Толи правда, долго вываривали, толи бражка с самогоном была паразитам не в жилу, но как бы там ни было, никто не заболел. А медвежью шкуру выпросил у деда Аким Силантьев.

Так что мы с дедом с той охоты не получили никакого прибытка. На мой вопрос, дед ухмыльнулся и сказал:

— Какой тебе, летна боль, прибыток нужен? Целы остались и ладно. — Потом произнес серьезно. — Нельзя подраненного шатуна оставлять возле села, обязательно бедокурить будет: пригоны ломать, скотину драть, а там и до людей добраться может. Вы вон с Архипкой почитай через день на охоту ходите. А встрел бы он вас, или кого другого? Что тогда?

Действительно, что тогда? А ничего тогда не было бы: ни меня, ни Архипки. Видел я, как стремителен и страшен нападающий медведь. После этого как то слабо верится рассказам, о том, что его можно убить ножом. Какой на фиг нож? Куда втыкать то его, если зверюга прет на тебя со скоростью колесного трактора. Полюбопытствовал у деда насчет ножа:

— Ножом? Ну, сам такого не видал, хотя и слышал, что есть такие охотники среди самоедов.

— Понятно! А почему вы в разговоре ни разу медведя медведем не назвали, все шатун или «хозяин». Табу такое что ли?

— Чего? Что за Таба такая? Летна боль!

— Табу — это запрет, то есть запрещено что ли перед охотой медведя медведем называть?

— Дак никто не запрещал. Хочешь — называй. Только удачи не будет или того хуже: заломает тебя медведь, летна боль.

— Ну тогда понятно.

Самое забавное; вся слава в деле избавления деревни от шатуна досталась старосте. Ну, еще Митьку упоминали. Про деда с сыновьями если и говорили то вскользь, как о чем то обыденном. И правда, что тут такого? Завалил дед Щербак с Щербаченками медведя, ну так не первого же. Бог даст, еще не одного возьмут на рогатину. Аким Силантьев и не охотник вовсе, а поди ж ты, не побоялся. А с другой стороны, много видели вы чиновников, готовых лично рискнуть здоровьем и жизнью, спасая граждан? Ни одного не видели? То-то! А староста села Сосновка Силантьев Аким — вот он!

Наш же с Архипкой авторитет, среди сверстников, вырос до небес. Платоха с Антошкой даже обиделись, что мы их не пригласили. Я, стараясь поумерить их пыл, сказал:

— Знаете пацаны, я там чуть в штаны не наложил со страху. Если бы не дед с Митькой, то нам с Архипкой полный пипец пришел бы. Порвал бы нас шатун в клочки. Он прямо на нас пёр, а дед ему «пальму» в грудь воткнул и держал пока Митька болт медведю в ухо не засадил, ну и я, с перепугу, ему в морду стрельнул. Нет пацаны, пока не вырасту как дед, на медведя не пойду. Стремно!

— Архипка ты тоже спужался? — Это Платошка обратился к другу.

— Я?…. — Было видно парню очень хочется похвастаться смелостью. Но, взглянув на меня, сознался. — Еще как испужался. Только в лапу шатуну и попал. А что ему моя стрелка? Не заметил даже. Вон Кабай его за гачи схватил, так тот лапой махнул и полетел Кабай в снег. Как только цел остался? А когти какие у него, вершков пять не меньше. А лапища, что твое тулово. Он этой лапищей с когтями всё деда Щербака доставал, ну и ревел страшно. Ну ее на фиг такую охоту. — передернул плечами Архипка.

— Ладно пацаны, не партесь! Подрастем, купим ружья тогда и сходим на медведя. — Обнадежил я друзей.

Глава девятая

Выражение «крещенские морозы» явилось не на пустом месте. Измерять температуру за окном было нечем, но по ощущениям градусов сорок держались больше недели. Нос на улицу высовывать не хотелось, но приходилось. Скотину кормить надо? Надо. Дед еще силков в лесу наставил; ходили с Архипкой проверять. А, впрочем, притерпишься, вроде и не так уж и холодно. Да и одевались мы тепло. Когда температура поднялась градусов до двадцати, то деревня ожила. Ребятишки на улицу выползли, бабы вон у колодца о чем то судачат, мужики за сеном поехали. Движуха пошла.

А у нас новость! Дед с теткой Степанидой решили отношения узаконить. Вообще то деду всего пятьдесят семь лет, и он здоров как ни знаю кто. Так что могут с теткой Степанидой еще и ребенка завести. И что раньше то не поженились? Скорее всего какие то церковные заморочки. Но дед видимо попа уломал и тот согласился их повенчать. Правда, венчание прошло совершенно не торжественно, и свадьбы как таковой не было. Так посидели немного, в узком кругу, где кроме двух семейств Щербаченков были: Баба Ходора, отец Серафим с попадьей, маленькой, кругленькой старушкой, староста с женой, студент и, неожиданно для меня, Жабин тоже с женой.

Видать дед с местным «олигархом» вполне в дружеских отношениях. А Жабин это ведь зерно, хлеб то бишь. А если еще и Самылова привлечь то и транспорт этот хлеб возить в наличии. Хм! Надо как то деда уломать, что бы с Жабиным поговорил о создании «ООО» по торговле зерном с нашим участием. Жабин похоже организатор приличный и выгоду не упустит. Вот только с золотишком как быть? Это дело упускать совершенно не хочется и, если место там никто еще не застолбил, то тысячи две рубликов за сезон там поднять можно. А это сейчас очень приличные деньги. А значит дед из участников «ООО» выпадает. Кузьму привлечь к делу по торговле зерном? А что, это идея! Пожалуй Кузьма справится. Осталось всего ничего — убедить этих упрямцев. Пророком поработать что ли? Рассказать о грядущем неурожае в Рассее и скачку цен на хлеб. А может Бабу Ходору привлечь, пусть по предсказывает. Ладно! Время еще есть, обмозговать надо все. Да и денежек надо где то взять. Хотя, подозреваю, есть у деда заначка на черный день.

Нам с Архипкой женитьба деда только в плюс. Тетка Степанида с Егоркой переехала в наш дом. А мы из их хаты себе спортзал сделали, ну ночевали там, чего молодоженам мешать. В импровизированный спортзал и Антоха с Платошкой подтянулись. Теперь вчетвером занимаемся, ножи кидаем, ну и драться учимся.

Я в той жизни, еще школьником, чуть меньше года классической борьбой занимался, потом ее еще греко-римской назовут. Особых спортивных достижений не имел, но кое чему научился. Правда в реальной уличной драке все эти приемы оказались мало пригодны, хотя бы потому, что нам на тренировках было буквально вбито в подкорку — при проведении бросков страховать партнера, чтобы тот не сильно приложился об маты.