Птица войны - Эдуард Кондратов

Генри пожал плечами.

- Нет, вы посмотрите! - желчно воскликнул Типпот. - Он еще смеет пожимать плечами! Это же...

- Затихни, Типпот, - грубо оборвал его круглолицый бородач.

Переводчик с возмущением покрутил головой, но послушался. Его маленькие, как у ребенка, пальчики нервно забарабанили по столу.

Гримаса недовольства покривила обтянутое сухой кожей лицо сутулого. Видно, он не привык, чтобы его перебивали. Выдержав паузу, он все так же бесстрастно закончил:

- Вчера мы узнали о разгроме Хеухеу и догадались, что без вас тут не обошлось. И поскольку ваша преступная болтливость нанесла ущерб коммерческим интересам нашего компаньона мистера Типпота, мы вправе требовать от вас компенсации. Не так ли, мистер Этби? Мистер Типпот?

Румяный толстяк важно кивнул, Типпот всплеснул ручками: еще бы!

- Н-не понимаю, - пробормотал Генри. - Чего вы от меня хотите? И кто вы такие?! Я не желаю разговаривать с вами!

Голос его сорвался. Он рывком встал и хотел было повернуться, чтобы уйти, но коротенькие пальцы бородача сдавили его локоть. Пришлось снова опуститься на стул.

- Не кипятись, щенок, - процедил Этби сквозь зубы. - Все равно не отвертишься, не такие мы олухи, чтобы свое упустить. Ты будешь нашим посредником, слышишь?!

- Посредником?

- Да, да, посредником, - забегал глазками Типпот. - Ты договоришься с Те Нгаро... Я знаю, тебе они теперь верят...

- О чем договорюсь? - сердито переспросил юноша, начиная догадываться, что именно скажет сейчас Типпот.

- Не притворяйся, парень, - горячо зашептал Типпот, наклоняясь к самому уху Генри и обнимая юношу за плечи. - Насчет товара, да, да... Ты ведь понимаешь, о каком товаре я говорю? Ты ведь умница, Генри Гривс, ты ведь ужасно смышленый парень...

"О господи!.. - с тоской и отвращением подумал Генри. - Опять эти головы, головы, головы!.. Когда же я смогу забыть о них?!"

Оттолкнув от себя Типпота, он встал.

- Убирайтесь вы все к дьяволу! Черви могильные, вот вы кто!..

- Берегись! - воскликнул Типпот. - Ты в наших руках, Генри Гривс. Предупреждаю, если не согласишься, мы не будем церемо...

Нервы юноши сдали. Схватив пивную кружку, он с наслаждением выплеснул ее содержимое в искаженное злобой лицо переводчика.

- Апп... - Типпот захлебнулся, вытянул вперед обе руки и хотел было кинуться на Генри, но розовощекий бородач Этби удержал его.

- Зачем же своими руками? - холодно проскрипел сутулый джентльмен и поднялся с места. Ноздри его приплюснутого носа раздувались.

- Джентльмены! - громко выкрикнул он, обводя напряженными птичьими глазками зал и указывая на Генри пальцем. - Этот юный прохвост - лазутчик дикарей, врагов короны! Чтобы услужить им, он предал родного отца! Бейте предателя, джентльмены!

Хотя он кричал, чуть не надрывая голос, в таверне мало кто услышал его слишком уж шумно вела себя многолюдная компания вернувшихся из плавания китобоев. Однако, уловив призыв кого-то бить, из-за соседних столиков охотно поднимались несколько человек.

Генри затравленно озирался. Положение было безвыходным.

Кто-то с силой ударил его по шее. Не устояв, он лицом упал на усеянный объедками стол. Попытку встать пресек второй увесистый удар - нанес его толстый Этби.

Раздался пронзительный, прямо-таки заячий крик Типпота, и что-то мягко шлепнулось под стол. Поднимая голову, Генри увидел, что и Этби вдруг рухнул на спину. Брызнули глиняными осколками пивные кружки, попадали стулья.

- А ну, кто еще хочет тронуть малыша? - услышал Генри знакомый голос.

Джонни Рэнд!

Медноволосый атлет, втянув голову в плечи и сжав пудовые кулаки, стоял в двух шагах от него. Синие глаза Джонни щурились, губы сжались в нитку.

Побледнев, сутулый джентльмен пятился от Рэнд а.

- Он... предатель! - тыча в Генри дрожащей рукой, кричал он. - С маорийцами...

- Защитник нашелся! - недовольно бросил кто-то из толпы, окружившей столик. - Сосунка утопить мало!..

Джонни повернул голову на голос.

- Вранье! - отрезал он. - Я знаю малыша, против своих он не пойдет! Ишь возвели на тебя, малыш!..

Джонни крепко обхватил Генри за плечи и, раздвинув плечом толпу, двинулся вместе с юношей в свой угол. Их провожали молчанием: видно, бицепсы Рэнда произвели должное впечатление.

Они снова уселись друг против друга.

- Сейчас тебе лучше уйти, - поднося кружку к губам, сказал Рэнд. - Не верю я, чтобы эти типы угомонились.

- Спасибо, - тихо проговорил Генри. - Я ухожу...

- Погоди! - Джонни пристально посмотрел на юношу и задумался. - Ведь все это вранье, да? Ты ведь не мог... с дикими?..

Кровь бросилась в лицо Генри Гривсу.

- Конечно... Чтобы я... - выдавил он, стараясь не смотреть на Рэнда.

- Ну, то-то... - с облегчением кивнул Джонни. - Ладно, давай лапу. Фу, черт, как зовут-то тебя? До сих пор не знаю.

- Генри Гривс, - не поднимая глаз, произнес юноша. Сдавив твердую ладонь, он повернулся и пошел к двери, которая вела в жилые комнаты "Веселого китобоя".

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой Генри подводит итог месяцу, прожитому среди маори

Собачья грызня за стеной хижины становилась все яростней, и Генри понял, что спать больше не придется. Желтая полоска, падающая из прорези окна, уже спустилась со стены на глинобитный пол. Это означало, что утро наступило давно и что Генри Гривс опять нарушил свой зарок: вставать, как вся деревня, с первыми лучами солнца.

Сбросив одеяло, Генри вскочил с циновки и поднял валявшийся у бревенчатой стены камень - обломок старого топора. Быстро пересек хижину, перешагнул высокий порог и боком выбрался наружу. Свернув за угол, он с удовольствием запустил камнем в противную остроухую собачонку, которая рвала кость у огрызавшегося пса. Собаки кинулись в стороны, а Генри потянулся и зевнул.

- Хаэре маи, Хенаре!

Генри тряхнул головой и обернулся.

- Хаэре маи, Катау, - с улыбкой отозвался он.

Но молоденькая женщина в пестрой юбочке, на секунду оторвавшаяся от плетения циновки, чтобы поздороваться с маори-пакеха, не смотрела в его сторону. Ее темные, припухшие в суставах пальцы ловко перебирали полоски льна, которые спускались с веревки, натянутой меж двумя жердями. На коленях у женщины сидел голый малыш, трехлетний сын Катау и Те Репо - воина, погибшего полтора месяца назад в битве с ваикато. Хижина Те Репо - ближайшая к той, где живет желтоволосый друг Тауранги, и по ночам Генри иногда слышит приглушенный плач и причитания молодой вдовы.

Пятая неделя пошла с того дня, как Гривс-младший поселился среди нгати. Пятая неделя - уже месяц, а Генри до сих пор не покидает ощущение неправдоподобности всего, что он видит, слышит и, больше того, - что делает сам. Мир маори, казавшийся со стороны таинственным и романтичным, вблизи оказался грубее, скучнее и проще. Но странное дело, эта обыденная проза и была недоступна пониманию.

Например, он никак не мог разобраться в том, были ли маорийцы свободными и равноправными хозяевами своих земель и богатств?

С одной стороны, выходило, что были. Генри своими глазами видел, как все взрослое население, включая и семьи вождей, расчищало под будущие угодья участок, поросший кустарником и старыми соснами. Сотни людей - и Генри был в их числе - валили деревья, рубили и жгли сучья, словом, трудились сообща, в поте лица отвоевывая у леса землю для всего племени. А потом поле было поделено между всеми одиннадцатью фанау - многолюдными группами родственников, которые жили по соседству друг с другом. Осенью члены фанау сообща уберут урожай и справедливо поделят его.

Генри слышал от Тауранги, что после сезона войн все племя будет плести новую общинную сеть. С нею нгати выйдут на морской промысел, ибо рыбы в реке в последние годы стало меньше.

И земля, и большая сеть, и три военные лодки - каждая на шестьдесят гребцов - принадлежали всему племени. И даже всесильный Те Нгаро не смел распоряжаться ими, не спросив согласия у народа.

Поражало и другое: насколько охотно и бескорыстно нгати помогали на тяжелых работах своим родственникам, друзьям и соседям. Это считалось у них делом обычным, ибо каждый маориец знал, что в любую минуту такая же поддержка будет оказана и ему.

Да, как будто очень многое в их жизни было идеальным: свободные люди работали на общей земле, помогали друг другу и на равных пользовались плодами своего труда.

И все же Генри не смог бы, даже с оговорками, назвать маорийскую деревню миром справедливости. И здесь люди жили не одинаково: были и богачи и бедняки, были всесильные и были бесправные. Резные амбары вождей ломились от запасов кумары, рыбы и сушеного папоротника. У них никогда не переводилось свиное и собачье мясо. Только вожди имели право есть консервированную в жиру птицу. Вожди получали от всех семей и всех фанау щедрые подарки - первые плоды урожая, лучшую рыбу из улова, самую вкусную часть свиной тушки.

У вождей - благородных арики - было по нескольку жен, которые исправно работали на участках мужа. Генри подметил, что дружеская взаимопомощь при обработке земли касалась главным образом тех нгати, чьи участки соседствовали с наделами вождей. Взаимопомощь? Генри что-то не видел, чтобы кто-либо из арики помог простому воину посадить хотя бы клубень кумары. Зато на полях вождей всегда бронзовели спины бескорыстных помощников.