Дyxless 21 века. Селфи - Сергей Минаев

Чтения

М. Хороший выбор.

Д. Дня или вина?

– А вы можете написать: «Для Ленки! Вова тебя очень любит»?

– Конечно могу. Может, добавить «он на тебе женится»?

– Не, – парень смущенно зарделся, – не надо. Пока рано.

Встреча с читателями окончена, и я нахожу себя сидящим за столом, в отгороженном углу зала продаж, где проходит специальная сессия. Читатели, победившие в конкурсе «знатоков творчества Богданова» (господи, несчастные люди!), получают право на «эксклюзивный автограф, специальную фотосессию и…» (что там еще указано в буклете?). Мне кажется, что люди идут нескончаемым потоком, хотя на самом деле их всего человек пятьдесят. Я машинально пишу на титуле предлагаемые тексты, а сам вот уже минут десять не свожу глаз с девушки восточного типа.

Она стоит почти в самом конце очереди и, кажется, настолько увлечена чтением моей книги, что ее совершенно не волнуют женщина средних лет со спортивной сумкой, мужик в куртке «Боско» и рыжий мальчик во всем джинсовом, последовательно пролезшие вперед нее в очередь за автографом.

– Эй! – кричу я охране. – Офицер!

Что я несу? Почему офицер? Даже сильно милитаризованная синяя форма и фуражка с высокой тульей не придают ему и пяди военной выправки. Этому любителю фастфуда, проживающему на задворках города, который и в охрану-то пошел даже не из любви к ношению резинового фаллоимитатора на боку, а потому, что кроссворды «уважает».

– Э..? – Он поворачивается ко мне словно в замедленной съемке и вопросительно мычит.

– Вы видите, что у вас происходит? Люди без очереди лезут, девушка вон… пройти не может, ее оттесняют и оттесняют…

– Не мое дело, – голосом покойного генерала Лебедя отвечает охранник.

– Не ваше? – Я откладываю ручку. – А ваше какое, интересно?

– Контролировать безопасность, – отвечает он как учили на инструктаже, тщательно пережевывая каждое слово и придавая лицу как можно более значимое выражение.

– Что?! – Меня слегка потрясывает от нахлынувшей злости. – То есть если тут сейчас кипиш со стрельбой начнется, вы станете пули ртом ловить, как в «Матрице»?

– Чё? – Охранник чувствует скрытую угрозу. – В смысле?

– А нет ли случайно у кого-то с собой оружия? – обращаюсь я к залу.

– Шутка, шутка, шутка! – истерично вскрикивает материализовавшаяся рядом Жанна и принимается картинно хохотать. Потом резко меняется в лице и ледяным тоном обращается к охраннику: – Девушку привел, быстро!

– Какую девушку? – искренне не понимает он.

– Какую именно девушку? – Это уже мне от Жанны.

– Да вот же! – Я встаю с места и вытягиваю руку, чтобы указать на девушку.

Автограф-сессия замирает. По очереди пробегает легкая волна ропота. Многие оборачиваются, чтобы посмотреть на ту, из-за которой весь этот сыр-бор. «Восточная» тычет себя пальцем в грудь и беззвучно интересуется: «Я?» Кажется, она даже краснеет от смущения. Какая прелесть!

– Вы, вы, – подтверждаю я. – Подходите ко мне, не стесняйтесь. А то вас так никогда не пропустят.

Охранник протискивается к ней, разрезая толпу, и жестом приглашает пройти к моему столу. Автограф-сессия возобновляется.

– Нет, это поразительно! – обращаюсь я к следующему читателю, Жанне и одновременно ни к кому. – Вы знаете, сколько у нас в стране человек в охране работает?.. Кому?

– Андрею Борисовичу, в дни юбилея, – подсказывает кто-то.

– Как это «в дни»? Он юбилей декаду отмечает, что ли? Как император? Ага. Так знаете? Как, простите?

– Алевтине. Через «а». Можно еще фотографию?

– Конечно. – Встаю, механически сгребаю девушку в объятия.

– Не знаем, – отвечает за всех Жанна.

– Семь миллионов! Спасибо, – сажусь обратно. – Кем оставаться?

– Настоящим человеком! – доверительно наклоняется над моим ухом кто-то в очках.

– Да, конечно, это самое важное, – заученно отвечаю я. – Так вот, это же с ума можно сойти! Вы понимаете? Пять! Пять процентов населения задействовано в охране.

– Кошмар, – полувопросительно соглашается Жанна.

– И ведь это самые продуктивные пять процентов. Самые молодые, самые энергичные. Те, которые, по идее, должны страну развивать, и все такое. Правильно?

– Правильно, – говорит парень из очереди. – А они херней заняты.

– А они развивают печатную промышленность. Кроссворды эти…

На автомате я пишу всем одно и то же и чуть было не ошибаюсь в имени читателя.

– Сканворды… – подсказывает мне тот же парень и заходится смехом.

– Точно. – Наконец приводят «восточную» и сажают рядом. – И главное – что они охраняют, эти семь миллионов? У нас столько материальных ценностей в стране нет, но кто-то ведь оплачивает труд этих семи миллионов бездельников. Вот вы где работаете? – обращаюсь я к подсказавшему «сканворды».

– Я? – Он слегка теряется, потом опускает глаза и тихо отвечает: – Ну… в офисе… Просто роспись поставьте… там… без имени…

– Без имени… в офисе, – ставлю я размашистую закорючку и резко разворачиваюсь к «восточной». – Давайте знакомиться. Вас как зовут?

– Айгуль. – Она смотрит на меня, слегка улыбаясь. На лице – легкая тень смущения, скорее всего напускная. Макияж минимальный, только чтобы подчеркнуть высокие скулы и подсветить беса азиатчины в татарского разреза глазах. Затянута в черный трикотаж. Очень плотные колготки. Юбка длиннее, чем должна быть. В общем, выглядит так нарочито прилично, что во рту пересыхает.

– Татарка? – спрашиваю я.

– Националист? – уточняет она.

– Нет, похотливый козел. – Склоняюсь к ней скорее для того, чтобы втянуть ее обеими ноздрями, нежели для того, чтобы мой шепот был ею различим: – Я сейчас всю эту ерунду бросаю, мы заказываем ужин в номер, шампанского, а утром едем кататься по Москва-реке.

– А мы что, уже в номере? – шепчет она, подыгрывая.

– Нет, просто… – Смотрю сквозь ее волосы на людей, которые стоят с книгами в руках, на охранника, который что-то вещает администратору зала, указывая на меня пальцем, на Жанну, которая все поняла, слегка закусила губу и пересчитывает глазами оставшихся читателей. И краски теплеют как после обработки инстаграмовским фильтром, звуки приглушаются, будто морскую раковину к уху приложил, и все становится фрагментом фильма, который ты поставил на паузу, чтобы пойти на кухню за новой бутылкой. – Просто я не знаю, как теперь принято с девушками флиртовать… Про цветы или рестораны… вместо того чтобы просто сказать: я хочу тебя, поехали ко мне.

– Все ты знаешь, – шепчет она, – просто ты охамевшее, раздувшееся от собственной значимости животное.

– Я бы не стал ставить нас в рамки такого дискурса, – неуверенно предлагаю я.

– Книжечки готовьте раскрытыми на титульной странице. – Жанна снимает кино с паузы.

– Охамевшее – да, но не от значимости, – пасую я.

Она встает и отходит к колонне, впрочем, «раскрыв книжечку на титульной странице».

– Я забыл, что такое значимость, в тот момент, когда пьяным описался ночью на кровати приятеля. – Она смеется и вертит пальцем у виска. – Но это же не значит «нет»? – Я смотрю на нее и, не глядя, подписываю и подписываю книги, даже не спрашивая имен.

– Фотосессия, – одними губами произносит Жанна.

– Фотографируемся, друзья! – громко объявляю я, подскакиваю к Айгуль и хватаю ее за руку. – Ровно пять фотографий.

– А девушка в кадре будет? – интересуется первый «счастливчик».

– Это уж как снимут, дружище.

– Ты мне руку сломаешь, – говорит она.

– Главное, чтобы жизнь не сломал, – отвечаю.

– Это… – но я ее уже не слышу.

Я руковожу процессом, я подгоняю людей, я улыбаюсь, я прищуриваюсь, я втягиваю живот, я приветственно машу рукой, я выдыхаю наконец…

– Все, закончили! – торжественно объявляю я. – Спасибо за теплый прием и до новых встреч.

– Можно еще фото для фейсбука? – спрашивает кто-то у моей спины, но я уже ни черта не хочу, я делаю шаг к выходу и увлекаю за собой Айгуль.

– Отпусти! – Она впивается ногтями в мою ладонь.

– Я тебя прошу.

– О чем?

– Ну не надо так со мной.

– Как? – Она прищуривается. – Как не надо?

Как-как, откуда я знаю? Я хочу тебя раздеть через восемнадцать минут, а вместо этого должен придумывать многозначительные речевые обороты, чтобы соблюсти неписаные формальности. Ну что ты как маленькая-то? Тебя никогда не клеили, что ли?

– Успел, успел! – раздается звонкий голос. – Я так последний раз эстафету в восьмом классе бегал. – Круглые слова отлетают от стены как камни. – Поезд на два часа опоздал, я уж отчаялся, думал, вы закончили.

– Я и закончил. – Не оборачиваюсь, стараясь сосредоточиться на том, как бы не отпустить ее руку, кричу: – Жанна! Жанна Александровна! Поговорите с мужчиной!

– Постойте, как же? Постойте, я вас умоляю! – Плащ «макинтош», кеды, джинсы, борода, беретка какая-то замызганная, роговые очки. Не то дед, не то хипстер, их теперь не различишь.