Темные силы - Елена Топильская

— А Инна Светлова?

— Статья тоже заказная, рекламная, но без объявления о том, что это публикация на правах рекламы.

— А почему именно Инна эта засветилась, если это реклама турфирмы? — допытывался Синцов. — Фирма-то не ее?

Горчаков терпеливо отвечал:

— Потому что это она договаривалась о публикации со своим знакомым. Он с фирмы взял со скидкой, с условием, что героиней материала будет Светлова. Как бы интервью с интересной женщиной, а заодно и фирму засветят. И всем хорошо.

— Это точно?

— Говорю тебе, без протокола они все трещат так, что не заткнешь фонтан. Я начинаю понимать преимущества частного сыска. Это здесь в кабинете у них слова не вытянешь.

— А кто знакомый ее? Журналист?

— Журналист, но не тот, который интервью брал. Ее знакомый на радио работает. Он ее вывел на газету. И вот что мы еще накопали!

Горчаков торжественно предъявил нам компакт-диск с корявой надписью фломастером: «Светлова».

— Что это? — Синцов повертел его в руках.

— Это? Запись интервью с Инной Светловой на радио «Женский мир». Передача «Служба и дружба». Они приглашают в студию женщин, работающих в одной конторе, и беседуют с ними на тему, что у них там хорошего и что плохого в женском коллективе.

— Интересно. А ты это слушал? — Синцов потряс диском.

— Пока нет. Но пусть будет. Мало ли, пригодится. Потом вместе послушаем. Значит, что дальше: с Удалецкой интервью было сделано по просьбам трудящихся к Восьмому марта, там и про духи, и про имидж, и про то, как одеваться надо, и как себя вести. Этот материал стоял в редакционном плане.

— Хочешь сказать, что за него не платили?

— Может, и платили, но не журналистке, которую послали с Удалецкой разговаривать, Она сходила в магазин совершенно бесплатно. Между прочим, симпатичная такая девушка.

— Удалецкая?

— Журналистка, — сказал Горчаков, жмурясь и облизываясь, как кот на сметану.

Я подозрительно на него посмотрела. Похоже, мой друг на пороге нового феерического романа. Только сейчас я обратила внимание, что Горчаков в новом пиджаке и обалденном галстуке, который он раньше на работу не носил.

— А ты знал, что ли, что будешь встречаться с этой журналисткой?

— Машка, ты на это намекаешь? — Горчаков взялся за кончик галстука. — Я вообще-то всегда хожу прилично одетый.

— Но этот галстук ты на работу не носил.

— Скажите, пожалуйста! Ты что, меня ревнуешь, что ли?

— Нет, просто хочу знать правду. Горчаков довольно хмыкнул.

— Правда заключается в том, что я — человек из солидного учреждения. И сегодня, идя разговаривать с журналистами, я хотел, чтобы они это поняли. Галстук, между прочим, от Версаче.

— Значит, впечатление ты произвел?

— Произвел, — подтвердил Горчаков. — Я что, по-твоему, уже и понравиться не могу? Я еще ого-го…

— Простите, что вмешиваюсь в вашу семейную сцену, — ехидно прервал нашу перебранку Синцов, — но нельзя ли вернуться к Удалецкой?

— Охотно, — повернулся к нему Горчаков. — Журналистка симпатичная…

— Я сказал, к Удалецкой, — напомнил Андрей.

— Вот я и говорю, журналистка симпатичная. Я ей понравился, поэтому она выдала максимум информации. — И плова встретиться еще раз, чтобы сообщить недостающие подробности? — я ущипнула Лешку.

— А если и так, не вижу в этом ничего плохого, — окрысился на меня Горчаков.

— Конечно, конечно. Я только рада за тебя.

— Да? — подозрительно спросил он.

— Да. Не сомневайся. Так что журналистка?..

— Так вот, — Лешка, то и дело с сомнением взглядывавший на меня, наконец успокоился. —Журналистка Алена. Брюнетка, в моем вкусе…

Я жестом остановила Синцова, уже открывшего было рот. Пока Горчаков не распишет нам все прелести журналистки, мы до сути не докопаемся, надо просто немного потерпеть. В конце концов, мне тоже интересно, что за красотка пленила моего друга и коллегу.

— Вот такая талия, — Горчаков показал руками, — вот такая грудь, хотя, Машка, тебе это неинтересно, это я Андрюхе.

— Продолжай, — кивнул Синцов.

— Очень умненькая. Давно работает, хороший специалист, — это Горчаков явно добавил для меня, чтобы я тоже прониклась симпатией к журналистке Алене. — Ее отправил на интервью главный редактор, она встретилась с Удалецкой; вместе с фотографом, тот сделал несколько фотографий, одна Удалецкой понравилась больше других, ее поставили на текст интервью.

— Твоя Алена в магазине у Удалецкой была? — уточнил Синцов.

— Да. А вообще, давайте ей позвоним, она приедет, и все у нее спросим, что вас интересует. А? Может, я чего упустил, а нам каждая мелочь важна.

Понятно, что нужды в приезде журналистки не было никакой, просто Лешке смертельно хотелось снова с ней повидаться. Мы с Синцовым, переглянувшись, решили не мучить Горчакова и согласиться на то, чтобы журналистка Алена была вызвана сюда.

— Звони, — сказала я, двигая к нему телефон. Но Лешка вытащил свой мобильник; ну конечно, телефон Алены был записан туда.

Поворковав в трубку, Лешка отрапортовал, что Алена будет через двадцать минут, и, подхватившись, понесся в магазин за конфетами, чтобы не снижать планку, заданную личным обаянием и галстуком от Версаче. Синцов задумчиво вышел покурить. Я, воспользовавшись передышкой, села за компьютер и сочинила ответ Марине Маренич от имени прокурора, сдержанно и с достоинством признавая ошибки сотрудников прокуратуры, и понесла его на подпись.

Всю сдержанность и достоинство прокурор недрогнувшей рукой из ответа вычеркнул.

— Нечего их баловать, — сказал он.

— Кого? — не поняла я.

— Экспертов. Если им непонятен вопрос, они могут связаться с лицом, которое вынесло постановление. Подготовьте от моего имени письмо руководителю Бюро судебно-медицинской экспертизы.

— О чем?

— Об этом. Пусть его эксперты не вот этой перепиской занимаются, — он потряс письмом Марины, — а оформлением актов вскрытия в срок.

Я вышла из кабинета прокурора в недоумении. По коридору навстречу мне шел счастливый Горчаков, сопровождая миниатюрную черноволосую красотку. Про талию и грудь он не соврал, отметила я, и глазки вроде бы умные. Посмотрим.

За ними плелся Старосельцев, лицо его отчетливо выражало опасения, что не видать ему эксклюзива, весь эксклюзив уплывет вот к этой вертихвостке, с которой он так опрометчиво познакомил Горчакова…

12

Когда мы все набились в мой кабинет, стало понятно, что количество народа превышает санитарную норму. Поэтому я предложила переместиться в кафе.

Горчаков на секунду дрогнул: и так ведь полдня отсутствовал, да если еще вторую половину дня проведет в кафе… Но при Алене не посмел обнаружить свои переживания, и мы все дружно спустились в наше придворное кафе, перед этим Горчаков сбегал в канцелярию и записал меня и себя в книгу учета ухода: меня — в морг, себя — в психбольницу. По дороге отчитался мне, и я тихо заметила, что про себя он прав на сто процентов, а насчет меня слегка поторопился. Горчаков надулся, но быстро отошел.

Надо сказать, что Алена вполне вписалась в нашу компанию. Не выпендривалась, не кокетничала без меры, говорила по делу, шутила достаточно изящно. На Горчакова, в конце концов, посматривала не без интереса, что расположило меня к ней. Да и Старосельцев постепенна расслабился.

Она с юмором рассказала, что в магазине у Марины Удалецкой ей понравилось, хозяйка оказалась шикарной женщиной, достойной, чтобы о ней писали в газетах, и совсем не жадной: после интервью предложила пройтись по магазину и выбрать себе духи.

— И какие ты выбрала? — поинтересовался Горчаков, явно с перспективой в последующем дарить ей именно такие.

— Я у нее спросила совета. Она посоветовала, и я потом не пожалела.

— А какие? — не отставал Горчаков.

— Леша, читай интервью. Там все написано, какие духи мне хозяйка могла посоветовать. В общем, там работать было приятно. Не то, что в других местах.

— Например? — встрял Старосельцев. Алена повернулась к нему:

— Например, меня редактор послал в еврейский ресторан. Они статью заказали рекламную, и я пошла знакомиться с интерьером и кухней. Пришла специально днем, в ресторане — никого. Меня посадили за столик, дали в руки меню в бархатной обложке. Я почитала и думаю: как я сейчас вкусно поем! Подходят, метрдотель спрашивает, ласково так: ну что, вам понравилось наше меню? Я отвечаю: да, очень понравилось. Они меню забрали и унесли.

— Статью-то написала?

— Написала, но без души.

— Алена, а тебя после того, как интервью было опубликовано, никто не беспокоил? — спросила я.

— В смысле? — Алена повернулась ко мне.

— Никто из посторонних тебя про него не расспрашивал? Не звонили, не просили каких-то дополнительных сведений?

Алена задумалась. Все-таки времени прошло много.

— Вроде бы нет…