Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта - Владимир Стрельников

А сам отошел в сторону озера, и просканировал его поверхность. Блин, лажанулся с этим дэвом жутко, хоть никто мой косяк и не заметил. Не хватало еще с озерной нечистью опозориться. Это может стать последним позором в жизни.

Через пару минут я вызвал командира.

— Кэп — Ромашкину. Прошу причесать из крупняков тростниковые заросли левее самолета, они мне категорически не нравятся. — После чего снял винтарь с предохранителя, и кинул его к плечу.

Наверху гулко ударили браунинги, со звоном упали гильзы на истрескавшийся бетон старой взлетки. Полетел в разные стороны срезанный тростник. Из зарослей раздался вой.

Пара тварей выскочила из зарослей, и рванула было ко мне длинными лягушачьими прыжками, но я снес их двумя выстрелами. После чего камыш немного пошебуршил, и затих.

— Ну, мы пошли? — Локамп и второй пилот застегнули кобуры, и полезли вверх, вслед за бортинженером и полковником.

— Снимаем швартовы, парни. — Я поднял с земли тяжелую свайку, больше похожую на немалый ломик. — Аккуратно!

Вывернув из бедных акаций врезавшиеся тросы, мы придержали их снизу, обтягивая. Иначе они такую бороду могут на барабане намотать, проще срезать болгаркой будет.

Илья и Зиганьшин полезли наверх, а я с винтовкой страховал их. Солнце почти скрылось.

— Ромашкин, заканчивай работу, — ожила на плече рация. — Давай домой.

— Есть. — Ответил я, и поймал проплывающий мимо штромтрап. Встав на ступеньку, я вместе с дирижаблем пошел вверх, и полетел на озером. Внизу, под моими ногами, в тростниковых выла разочарованная нечисть.

— Позер. — Хмыкнула рация голосом старпома.

Какое-то время я просто балдел, болтаясь над огромным озером. Красотища потрясная, словами сложно описать. То заросли тростника, то заросшие травой развалины многоэтажек, торчащие из воды, приспособленные птицами под гнездовья. Значит, на таких островах нежити нет, проточная вода кругом. Здоровенные косяки рыб, стая огромных толстолобиков, скачущие дельфинам на зависть, тучи чаек и уток, косяки лебедей, пеликаны и даже фламинго. Так я и болтался над водой, вентилируясь. Ровно до тех пор, пока внизу не увидал огромную щучину, судя по всему. По моим прикидкам, рыбка была длинной не менее пяти метров, и так заинтересованно следила за мной, что я в темпе вальса рванул вверх по балясинам, вплетенным в толстые пеньковые тросы.

Поднявшись, я первым делом нажал на клавишу корабельного переговорного устройства в тамбуре.

— Ходовая — второму тамбуру. Командир, погрузка гражданских и экипажа самолета завершена, прошествий нет. Старший десантной группы Ромашкин.

— Молодец. Отдыхай. Виктора сменишь после полуночи, — ну вот, опять мне собачья вахта. Ввезет. Что скажешь. Ладно, надо одно дело сделать, и спатаньки.

Шагнув в коридор, и получив по загривку от боцмана, правда, сугубо одобрительно, я застал в коридоре здорово растерянного второго пилота, вертящего в руках кобуру с ПМ.

— Это что, мне его никому сдавать не нужно? — Судя по всему, он этот вопрос задал минимум в третий раз. Потому что обычно наш второй мех, Виктор Замятин, на данный момент вахтенный офицер, спокоен как удав.

— Да, оставьте его себе. У нас ручное оружие не регистрируется и не декларируется. Но учтите, все проступки, совершенные с оружием, судом учитываются как отягощающие. Сейчас идите, разбирайте вещи, которые вы загрузили в грузовой трюм номер два. Василий, проводишь? — Замятин повернулся ко мне.

— Провожу. — Кивнул я. — Только, Вить, не знаешь, где та высокая блондинка-стюардесса?

— В третьем трюме. Он же для десанта модернизирован, герметичен и теплоизолирован. Там сейчас рундуки вешают и гамаки.

— Ясно, спасибо. Пойдемте, офицер? — Я повернулся к второму пилоту с Ана.

Проводив его до груды вещей в сетках, я пробежал по гулким пайолам до третьего трюма, наполненного негромким гулом голосов, затихшим при моем появлении.

Сопровождаемый напряженными и испуганными взглядами, я прошел до сидящей около переборки девушки, притянувшей колени к груди, и пытающейся не разреветься. Поглядел на нее, опустился перед ней на одно колено, оперевшись рукой на ствол автомата, который упер в пол прикладом.

— Прости меня, так было нужно. Если тебе станет легче, можешь врезать мне по морде. — Я заглянул в глубокие, серо-синие глаза блондинки. Красивые глаза, кстати, и брови над ними красивые, цвета старой бронзы. Про волосы, отливающие золотом, и уложенные в высокую прическу, и говорить нечего.

Лицо вообще потрясающе красиво, гармонично.

Девушка молча поглядела на меня, и со всей дури влепила мне оплеуху левой рукой. Да конкретную такую, как бы не круче, чем я от Сары получил. Замахнулась еще раз, но передумала, и уткнувшись мне в грудь, разревелась.

Глядя на нее, захлюпали носом, а потом и заплакали в голос ее коллеги — стюардессы, сидящие и стоящие неподалеку девушки, взрослые женщины, заревели несколько малолеток.

— Ну вот, сразу реветь. — Подождав какое-то время, я вытащил из заднего кармана запасной чистый платок, и протянул его блондинке. — Мое имя Василий, я бортовой стрелок этого корабля.

— Могу еще плюху закатить, с другой руки. — Блондинка взяла у меня платок, вытерла глаза и высморкалась, после чего скомкала его в руке. — Постираю — отдам. Спасибо тебе. За все. Меня Варварой зовут. Друзья Варей. Если хочешь, называй меня Варей тоже.

— Варенька. Красивое имя очень красивой девушки, — улыбнулся я стюардессе, — а плюху мне не надо. Ты мне справа всю серу из уха выбила, а слева мне ухо пару недель назад прочистили, хватит.

— надо же, как тебе везет с девушками. — Рассмеялась Варя. Очень красиво рассмеялась, сверкая зубами и глазами, да и ямочки на порозовевших щеках оченно симпатичные. И голос. Ой какой голос. Мужикам колыбельные петь.

— мне пора, Варь, еще ночью дежурить. Все хорошо будет, еще увидимся, наш дирижабль хоть и побольше вашего самолета, но все равно такую девчонку не спрячешь. — Я улыбнулся, вставая.

— иди уж, сыщик. — Варя подала мне руку, и с моей помощью тоже встала. — Спасибо, что напомнил. Девушки, ну ка, давайте поможем. Надо развешивать гамаки, все устали. И командир дирижабля обещал ужин, нужно помочь в его организации.

Я с неохотой вышел из десантного трюма, варя оченно приятная девушка. Но там сотня народу, не поухаживаешь, итак все уши грели весь наш разговор.

Около нашей с Витькой каютой меня подкараулил Ильшат.

— Держи, твоя доля. — И протянул мне банку, в которой что-то булькало и позванивало. — Когти с передних лап дэва. Я и Илья по пятерке с задних взяли, а тебе десяток в обоих передних. Тут смесь спирта с формалином, пару недель проквасится, вытащишь и вычистишь. А потом продашь, их поштучно до пяти сотен за коготь золотом скупают. С тебя литр спирта. Ну. Или пять бутылок водки.

— Годится. — Я принял емкость, и побултыхал ее на свет. Внутри, в красноватом растворе, бултыхались жуткие украшения. А ведь кое-какие модницы их на свои стетсоны пришпандоривают. — С меня хороший гудеж, парни. Как только, так сразу.

— Годится. — Эхом отозвались ребята, и потопали к себе, а я зашел в каюту, первым делом вычистил винтовку, переснарядил магазин с серебром, и воткнул его в приемник винтаря. После чего поставил свою красавицу в пирамиду. Рядышком с трофейной СВТ-40.

С тех орлов, которых мы с Витьком кого грохнули, а кого повязали в борделе, мы из оружия почти ничего не взяли. Точнее, продали то, что нам досталось в качестве трофеев. Понторезные крупнокалиберные револьверы, обрезы вертикалок, магазинки и полуавтоматы. Тэтэшники девчонкам и купили на часть денег от трофеев. А вот эту «светку» Алмаатинского арсенала я забрал. Новенькая, чуть ли не из коробки, из нее и не стреляли, по-моему. Отличная машинка, магазины от моей винтовки подходят, калибр тот же, единственное — гражданский полуавтомат. А так точная реплика армейской винтовки времен Великой войны. Красивая. Надежная и ладная машинка, да еще ложа не из березы, а из отличного среднеазиатского ореха.

Что-то копиться у меня начали винтовки.

Уже зевая, я сходил в душ, и завалился после этого спать. И засыпая, вспомнил блондиночку. Ох и красавица, блин. И приударить охота, и Сарой расставаться не хочу. Муки выбора, екарный бабай.

В это время в Ростове-на-Синей.

— Ну мерзавец, я тебе устрою! — Злющая брюнетка-красавица мерила шагами свою комнату, периодически лупцуя небольшую красную кожаную грушу на пружинном стебле. — По борделям он шарахается! На всю жизнь запомнишь, оставшуюся!

В это же время, в трюме дирижабля.

Варя лежала в гамаке, накрывшись тонким, но теплым пледом, слушала скрип корабля, гул его механизмов, хлопки обшивки, и вспоминала высокого блондина, который командовал десантной группой. Сначала этот невозможный парень ошеломил ее и разозлил, что, как казалось, сделать было невозможно. На всех пассажиров накатывала паника, экипаж сопротивлялся, но тяжелая аура страха от озера на месте огромного города давила и сжимала сердце.