Кровавая сделка - Хельга Лайс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце бешено колотилось. Максиму становилось холодно, хотя в квартире царила жара. В ушах отдавался неизвестный голос… Всё, что он мог сказать бы наверняка, он принадлежал женщине средних лет и он ему не знаком.
Наконец-то Милена положила трубку и обернулась. Максим было обрадовался, но едва не закричал от ужаса: её голос принадлежал той, что причитала.
– Как ты можешь касаться мою невинную дочь своими грязными лапами, чудовище? – доносилось из её рта, хотя движение губ не совпадало с выговариваемым укором.
– Заткнись сейчас же! – возопил он, прикрывая уши ладонями.
Девушка, будучи ошарашенной от грубого приказа, остановилась в нескольких шагах от Максима, который заладил одно и то же: просьбу замолчать, только его желание не исполнялось. Голос становился всё громче, отдаваясь как под колоколом. Он стал биться головой о стену, и Милена в силах смотреть на это, бросилась к нему. Тот оттолкнул её с такой силой, что она полетела в сторону дивана дивану, не удержав равновесия. Упав возле спинки, она не сразу осмелилась посмотреть на взбунтовавшего Максима.
Он продолжил биться головой. Теперь удары приходились на лобовую часть, и спустя нескольких стуков потекла небольшая струя крови.
Все прекратилось также внезапно, как и началось: Максим с окровавленной головой приложился ещё пару раз и затих. Когда Милена подошла к нему вплотную, то увидела, что он без сознания.
Глава 23
Прошло три дня с последней встречи с дочерью, и Грачев, как обычно, мелькал на месте очередного преступления: убили заядлого пьяницу ударом в сердце, о чём свидетельствовала рана на груди с левой стороны. В ране торчал нож, если верить очертаниям деревянной ручки. Любой сказал бы, что банальная бытовуха на пьяной почве.
В кармане душного пиджака завибрировал телефон. Заметив имя на экране, Грачев без замедлений ответил, проделывая это на ходу подальше от малоприятной сцены.
– Папа, помоги, пожалуйста! – кричала в трубку Милена безо всяких вступительных обьяснение, от чего у Грачева бешено заколотилось сердце. В его воображении рисовались картины, достойные криминальной хроники.
– Милена, успокойся! Где ты?
– Я в больнице имени *** В хирургическом отделении.
– Что ты там делаешь? – Грачев робко начинал успокаиваться. Если Милена в больнице, но звонит сама, значит, беда приключилась не с ней.
– Максим бился головой и потерял сознание!
– Сейчас приеду, жди!
Грачев не то, чтобы озаботился состоянием здоровья, а то и жизни, партнёра дочери, но им двигало желание загладить вину за свои неосторожные слова и поступки.
Бобров недовольно глазел на Грачева, когда тот заявил, что ему следует кое-куда съездить. «Нет, я не спрашиваю, и это очень срочно. Все равно много ума не требовалось, чтобы заниматься делом убийства члена из маргинального общества.» – так следовало понимать позицию Грачева.
– Тогда почему я не могу вот так взять и сорваться, куда мне вздумается?
– Вот дослужишься до моих полномочий, делай всё, что душе угодно!
Бобров явно сдерживался, чтобы не поведать всё, что думает о своём шефе и его манерах, несовместимых с полицейским делом. Однако вместо этого молча испепелял взглядом своих серых глаз, превратившихся в щёлочку под хмурыми бровями.
Грачев нашёл дочь, одиноко сидящую в холле отделения. Она сгорбленная не заметила, как он подошёл. Ему пришлось окликнуть по имени. Милена явила своё лицо: бледное и с красными от слез глазами. Она кинулась к нему в поисках отцовской поддержки, будто и не было ссоры из-за письма убитой цыганки.
Грачев понимающе гладил её по спине, не осмеливаясь заговорить. Постояв так немного, они оба присели на стулья после замечания проходящей мимо пожилой супружеской пары, что негоже загораживать проход.
Милена заговорила первой.
– Спасибо, что приехал. Я, наверное, оторвала тебя от важной работы.
– Пустяки. Без меня вполне справятся, как недавно.
Нижняя губа Милены затряслась, и спустя несколько мгновений она скрыла своё лицо в ладонях. Грачев чувствовал себя неловко. Он отвык выказывать слова сочувствия. Но и напряжённое молчание его не устраивало.
– Не плачь, Макс скоро поправится.
– Откуда тебе знать, что он поправится? Ты же не знаешь, что с ним! Может, он вышиб себе мозги!
– Да знаешь, некоторые прекрасно живут без оного. Да и с подобными травмами везут сразу в морг.
Дочь теперь не рыдала, а сердито смотрела в лицо отца. Грачев нервно заёрзал на неудобном стуле. Ему не хотелось, чтобы Милена воспринимала его попытки утешить в штыки, а это уже происходит. Он отмахнулся, давая понять, что вполне и сам сознает неуместность шутки.
– С ним же вроде и раньше приключались какие-то приступы. Не так ли?
– Да, но они сразу же проходили. А тут кричал и бился головой.
– Что же он кричал?
Милена не отвечала. Ей было слишком неприятно рассказывать о приказах заткнуться, пусть и на почве нервного помешательства. А уж тем более про отталкивание.
– Да собственно, мы ничего такого не делали. Его сестра уехала в колледж учиться, где и будет жить до окончания учёбы. Потом он поинтересовался содержимым моей коробки. Там были книги. Ничего особенного, но мне позвонила коллега сообщить новости из нашего отдела.
Дальше Милена умолкла, оставив отца додумывать самому развязку спора.
– Странно. Я тоже не вижу, что послужило тому, чтобы Макс начал сходить с ума. Вы же даже не ссорились.
– Конечно, нет. Может, это на почве переживаний от того, что Лера теперь живёт отдельно от него. Он её так любит, всё делает для неё, что она только пожелает.
– Ладно, что произошло дальше?
– Я болтала по телефону. Потом по завершении увидела, что Максим кричит кому-то заткнуться и закрывал уши руками. Я пыталась его образумить, но он уже бился головой. После этого он потерял сознание. Я…я… испугалась!
Милена стала вновь рыдать, раскачиваясь вперёд-назад. То, что она солгала и промолчала про две детали – хамство в свой адрес и грубое отталкивание, оправдывалось тем, что ей стало слишком стыдно об этом упоминать. А ведь они даже ещё не поженились. К тому же она считала, что это какой сбой из-за травм.
Грачев попытался вновь обнять её. На языке вертелся вопрос: «И после такого ты готова разделить свою единственную драгоценную жизнь с этим психом?», но сдерживался. Не хотелось добивать лежачего, тем более, если это – родная дочь. Даже любящий отец не смеет вставать на пути любви. Если
