Никто не хотел убивать - Фридрих Незнанский

– Да! И думаю, что это будет в ваших же интересах.

– Ну что ж, я верю вам, – без особой радости в голосе промямлил Самсонов и задумался надолго, видимо вытаскивая из памяти все то, что могло бы помочь Голованову.

Распрощавшись с Самсоновым, который в своих генеральских штанах с лампасами и клетчатой «ковбойкой» поверх пояса, смотрелся более чем грустно, Голованов уже выходил из подъезда, как вдруг ожил его мобильник.

Звонил Турецкий, и уже по тем тревожным ноткам, которые звучали в его голосе, можно было догадаться, что случилось что-то неприятное.

– Сева? Ты сейчас где?

– Считай, что еще в доме у Самсонова. А что?

– Значит, на Кутузовском?

– Естественно! А что... что случилось?

– Хренотень, Севка, случилась! Только что мне звонил Шумилов, мужик чуть ли не в истерике. Просил как-то перехватить на полпути Игната, который, судя по всему, рванул на своем мотороллере за порошком.

– Не понял! Он-то как мог допустить подобное?

– Видимо тоже понадеялся, что его сынок в школу сегодня пойдет, как все нормальные дети, и уехал на работу что-то около семи утра, а в одиннадцать ему позвонила Зоя и сказала, что Игнат, вместо того чтобы идти в школу, провалялся все утро в постели, а потом вдруг подхватился с дивана, потребовал у нее денег и, схватив свой шлем, рванул из дома. В окно она видела, как он выкатывал из дворницкой свою лошадку.

– Но у него же еще было, в заначке...

– Было, да видать сплыло, – угрюмо заметил Турецкий, который, судя по его голосу, уже взваливал на себя всю вину за то, что сразу же не закатал своего крестника в наркологическую клинику. – Сева, как друга прошу... перехвати этого мудака! Что-то сердце у меня не на месте. Уже не помню, когда болело, а тут вдруг... когда Шумилов позвонил...

– Прими валидольчику, – посоветовал Голованов. – И еще... Судя по всему, твой крестничек уже засек мою тачку, и как только я нарисуюсь в поле зрения, постарается уйти от меня, так что пришли на помощь кого-нибудь.

– Плетнев сгодится?

– Вполне! Пускай подъезжает к дому Шумилова и ждет меня во дворе. Если что, буду с ним на связи.

– Ну, с Богом! – пробормотал Турецкий, однако Голованов уже не слышал его.

Этим пробкам, казалось, не будет конца. И на тот отрезок по забитому машинами Кутузовскому проспекту, который можно было бы даже пешком пройти менее чем за час, у Голованова ушло минут сорок, и когда он въехал, наконец-то, во двор дома, где отоваривался порошком Игнат, приметный мотороллер уже тосковал у подъезда без своего хозяина, и вокруг него крутились ребятишки, завистливо причмокивая при этом.

– Слушайте, хлопцы, давно уже эта хреновина стоит здесь? – поинтересовался Голованов, выбираясь из своей, виды повидавшей тачки.

– Это у тебя твой броненосец... хреновина, – отозвался кто-то из особо продвинутых «хлопцев», – а это... – И он вздохнул обреченно, видимо не надеясь на то, что в ближайшие годы сможет покрасоваться перед своими корешками таким же красавцем-мотороллером.

– Ладно, извини, что задел твои самые лучшие чувства, – хмыкнул Голованов, невольно покосившись при этом на свою «иномарку», которая действительно имела весьма нетоварный вид. – Так как насчет хозяина этого красавца? Давно ушел?

– Да уже с полчаса, наверное, – отозвался довольно шустрый пацаненок и добавил тут же: – Скоро, пожалуй, выйдет. Он сюда часто приезжает... в сто пятую квартиру.

– Заткнись, Федула! – оборвал его тот, что был постарше, и, схватив пацана за руку, потащил его за собой в глубину двора, под липы.

«Значит, сто пятая!» – отметил про себя Голованов и присел на скамейку, что стояла у подъезда, размышляя, как быть дальше.

Затягивать эти игры с Игнатом уже не имело смысла. Если до нынешнего дня Сева еще надеялся на то, что у них есть хоть какой-то временной люфт, чтобы провести оперативную разработку «сто пятой» квартиры, то теперь... Теперь уже надеяться было не на что – Игнат, судя по его поведению, довольно крепенько подсел на наркоту, он мог сломаться в любой момент, и тогда уже...

Дай-то Бог, чтобы сейчас удалось перехватить парня!

Он достал было мобильник, чтобы заручиться поддержкой, и в этот момент ив подъезда выскочила немолодая уже женщина с сумкой в руках. Увидев сидевшего на скамейке мужчину, она бросилась к нему, и еще до того, как она выстрелила скороговоркой первые слова, Голованов понял, что случилось, пожалуй, то, чего он боялся более всего.

– Мужчина!.. Вы... вы могли бы помочь? Или, может, в «скорую» позвоните? Там... на площадке второго этажа... парень какой-то лежит... Вроде бы живой еще, но... Не знаю!

Голованов вдруг почувствовал, как у него нервным тиком дернулся правый глаз, и он почти выкрикнул первое, что пришло на ум:

– А он, парень этот... он в шлеме?

– Да! Кажется, да... Там рядом валяется что-то.

Трясущимися руками женщина набрала код, Голованов рванул на себя входную дверь и уже через секунду стоял на лестничной площадке второго этажа.

На выложенном кафелем полу действительно лежал Игнат, в неестественно скрюченной позе, откинув за голову руку, в которой он все еще сжимал свой шлем.

– Господи!

Склонившись над Игнатом, Голованов разлепил ему веки, проверил пульс.

– Ну что, жив? – раздался сзади все тот же женский голос.

– Вроде бы как живой! – отозвался Голованов, набирая номер мобильного телефона Плетнева. – Антон? Это Голованов. Ты сейчас где?

– Въехал на Кутузовский, скоро буду у Шумилова.

– Значит, слушай сюда! Забудь про Шумилова и срочно двигай дальше по Кутузовскому. Запоминай адрес! Нужна твоя помощь! Буду ждать тебя во дворе!

– Что... случилось что-нибудь? С Игнатом?

– Случилось! Вроде бы как передозировка. Боюсь, как бы он до приезда «скорой» коньки не откинул.

– Твою мать! – выругался Плетнев, видимо не ожидавший ничего подобного. – Турецкому уже звонил?

– Нет еще. Жду!

– Так вы... вы знаете этого паренька? – раздался за спиной все тот же тревожный женский голос.

– В том-то и дело, что знаю, – отозвался Голованов, выбирая в «памяти» телефон Турецкого. Тот словно ждал его звонка и тут же спросил, не скрывая своей тревоги:

– Ну что?

– Хреново, Саша, очень хреново!

И он буквально в двух словах рассказал ему о том, в каком состоянии находится Игнат.

– Но он хоть живой? – взвился Турецкий.

– Пока что да! Но что с ним будет в ближайший час, не знаю. В общем, вызываю «скорую»! Без врачей и без капельницы здесь не обойтись. Потеряем парня.

– «Скорая»... Да когда она приедет твоя «скорая»?! – сорвался на крик Турецкий. – Хотя, впрочем... Ты вот чего... ты звони в «скорую», а я звоню Шумилову. Он говорил, что уже договорился с главврачом какой-то клиники неподалеку от дома, и тот будто бы пообещал ему в любой момент принять у себя Игната. Думаю, у них тоже есть своя «скорая»?

Он замолчал было, но тут же прорезался вновь:

– Сева, ты вот чего... помассируй ему грудь... может, искусственное дыхание... Продержаться надо, Сева, ну, хотя бы с полчаса...

– Поучи жену щи варить! – буркнул Голованов, пряча мобильник в карман. Присел около Игната, всмотрелся в его зрачки, еще раз прощупал пульс.

Парень пока что жил, но как долго он продержится, сейчас не знал никто.

– Вы забыли... вы забыли про «скорую», – напомнила ему женщина, которую, видимо, сам Бог послал этому дураку. – «Скорая помощь»... бывает, они быстро приезжают по вызову.

– Бывает, – согласился с ней Голованов, представив на секунду, в каком состоянии сейчас находится отец Игната, который уже ничем не может помочь своему сыну.

Господи, убереги от потрясений подобных!

Не отрывая глаз от Игната, Голованов отсчитывал минуты в ожидании хоть какой-нибудь помощи, как вдруг каким-то, казалось бы, давно забытым шестым чувством почувствовал, что из парня уходит жизнь. Сунув свой мобильник в руки вконец растерявшейся женщине, которая, словно курица на насесте, все это время кудахтала, причитая, на лестничной площадке, и приказав ей, чтобы опять звонила в «скорую», он склонился на Игнатом и, вспоминая навыки армейского спецназа, начал массировать его грудь в области сердца. Вроде бы помогло, по крайней мере, парня перестало трясти и он чуть-чуть приоткрыл глаза.

– Ты меня слышишь, Игнат? – с присвистом выдохнул Голованов.

Губы парня шевельнулись, и уже из этого можно было понять, что он его слышит.

Впрочем, спроси тогда кто-нибудь Голованова, что бы ему это дало, он бы и сам не смог ответить, но это уже было что-то, и он почти крикнул, склонившись над парнем:

– Держись, Игнат! Держись! «Скорая» уже на подлете.

Он снова начал массировать грудную клетку, делая искусственное дыхание, и в эту минуту с улицы послышался сначала вой сирены подъехавшего «реанимобиля», а потом грохот кулаков Антона Плетнева, который пытался вломиться в подъезд.

– Господи, наконец-то! – перекрестилась невольная спасительница Игната, бегом припустившись по лестнице вниз.