Сталин в преддверии войны - Александр Орлов

При неблагоприятном развитии отношений с Германией Англия и Франция рассчитывали получить в лице СССР мощного союзника на востоке, который, как в Первую мировую войну Россия, оттянул бы на себя основные силы Германии и сделал бы Восточный фронт главным в войне, если она охватит Европу.

Что касается СССР, то Сталин и Политбюро еще не оправившиеся от шока, вызванного Мюнхеном, стремились воспрепятствовать возможному, как полагали в Москве, сговору западных держав с рейхом, заключить, если удастся, военное соглашение с Англией и Францией, а в случае начала германо-польской войны не позволить втянуть страну в войну и удержать вермахт как можно дальше от своих границ.

Переговоры, в центре которых, казалось, стояла «польская проблема», в действительности определяли судьбы войны и мира. Все это происходило в сложной, запутанной обстановке, которая часто менялась, порой с непредсказуемыми последствиями.

Несмотря на все сложности, к концу июля текст англо-франко-советского договора был в основном выработан, но формулировка определения понятия «косвенная агрессия» оставалась несогласованной, что в первую очередь касалось защиты Прибалтийских государств. СССР стоял за то, чтобы «возможно скорее заключить договор»221. Однако Галифакс дал указания занять по вопросу о косвенной агрессии более жесткую позицию222. Согласившись на словах принять принцип взаимопомощи, английское правительство воспрепятствовало завершению переговоров о предоставлении гарантий трех держав Прибалтийским государствам, выступило против того, чтобы гарантии распространялись на такого рода случаи косвенной агрессии, как в Чехословакии в марте 1939 года.

Весьма неблагоприятно на ход Московских переговоров и их перспективы влияла позиция ряда малых и средних государств. Еще в апреле Советский Союз предпринял шаги к тому, чтобы вновь попытаться установить дружественные отношения с Польшей. В ответ польский посол в СССР Гжибовский в беседе с Молотовым заявил 11 мая, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР...»223.

Правительство Румынии также заявило об отказе сотрудничать с Советским Союзом в отражении фашистской агрессии. Нежелание Польши и Румынии, имевших общие границы с СССР, договориться о совместных действиях перед лицом военной опасности практически исключало возможность взаимодействия сухопутных войск Англии, Франции и СССР в случае наступления вермахта через территории этих стран к советским границам. Отрицательную позицию по отношению к Московским переговорам заняло и правительство Финляндии. Британский посол в Хельсинки Сноу, телеграфируя 20 июня в Лондон о результатах своей встречи с маршалом Маннергеймом и министром иностранных дел Эркко, сообщил, что «маршал, выразив глубокое сожаление о последствиях англо-франко-советского договора, указал, что большевизм представляет собой угрозу мировому сообществу, и он будет потрясен, если английское правительство не сделает из этого соответствующий вывод». А Эркко добавил, что, по его мнению, лучше всего, «если Россия вообще останется без союзников»224. Во многом аналогичной была позиция влиятельных кругов Латвии, Литвы и Эстонии.

Тем временем угроза войны в Европе продолжала стремительно нарастать, и в поддержку заключения договора с СССР выступали все более широкие слои общественности, а также реалистически мыслящие деятели Англии, Франции и некоторых других стран. Характерно, что, если осенью 1938 года, по данным зарубежных источников, во Франции Мюнхенское соглашение одобрили 53% опрошенных против 37% (остальные воздержались), то летом 1939 года за применение силы в случае агрессии Германии против Польши высказались 76% и 81% — за союз Франции с СССР, в Англии — 87%'. Со всем этим не могли не считаться правительственные круги Англии и Франции на переговорах с СССР. 25 июля англо-французская сторона приняла давнее советское предложение о проведении военных переговоров, но это не означало принципиального изменения позиции Лондона и Парижа. Чемберлен 30 июля записал в своем дневнике: «Англо-советские переговоры обречены на провал, но прерывать их не следует, напротив, надо создавать видимость успеха, чтобы оказывать давление на Германию»225 226.

По решению Политбюро ЦК ВКП(б), советскую военную делегацию (военную миссию) возглавил народный комиссар обороны Ворошилов. В состав ее входили начальник Генштаба Красной Армии Шапошников и другие видные советские военачальники. 4 августа Генеральный штаб завершил разработку обстоятельных «Соображений по переговорам с Англией и Францией», которыми предстояло руководствоваться советской делегации. Соображения включали несколько вариантов возможного развития военных событий и участия в них Красной Армии совместно с вооруженными силами Англии, Франции и их союзников. Первый вариант — на случай, если нападение агрессоров будет направлено непосредственно против Франции и Англии; второй — если объектом нападения явится Польша; третий — если Венгрия и Болгария при помощи главного агрессора совершат нападение на Румынию; четвертый — если агрессия будет направлена против Турции; пятый — если агрессия будет направлена против СССР через территорию Прибалтийских стран.

Представленный документ содержал, кроме того, детальные предложения о действиях сухопутных войск, авиации и флотов трех государств, количестве дивизий и других средств вооруженной борьбы. При всех вариантах считалось необходимым нанести основной удар по силам главного агрессора, то есть Германии, и участие Польши (не менее 40 дивизий) как союзника Англии и Франции. При этом Польша должна была взять на себя обязательство пропустить советские войска к северу от Минска, через Виленский коридор и через Литву (с ее согласия) к границам Восточной Пруссии. Предполагалось, что Румыния, в случае нападения на нее, пропустит советские войска навстречу противнику через Галицию. Имелось в виду, что по этому вопросу переговоры с Польшей, Румынией и Литвой возьмут на себя Англия и Франция227. Советская делегация была уполномочена вести переговоры и подписать военную конвенцию с Англией и Францией, направленную против агрессии.

Делегации Англии и Франции были представлены второстепенными лицами (английскую миссию возглавлял адъютант короля адмирал П. Драке, французскую — член военного совета генерал Ж. Ду-менк). Обе миссии прибыли в Москву, не имея официальных полномочий на подписание военного соглашения228.

Как свидетельствуют английские документы, перед Драксом была поставлена одна задача — тянуть время. В инструкции для делегации указывалось, что «британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нам руки при любых обстоятельствах»229. Военные переговоры с СССР британская дипломатия рассматривала как еще одно средство давления на Германию.

Драксу рекомендовали обсуждать военные планы «на чисто гипотетической основе», «с твердостью отвергать» любое предложение об участии Англии и Франции в согласовании с Польшей и Румынией необходимых мер по защите от германской агрессии230. Французской делегации предлагалось любыми средствами затянуть переговоры до осени, исходя из того, что сам факт переговоров произведет на Гитлера отрезвляющее впечатление.

О преднамеренной медлительности переговоров свидетельствовал и способ доставки делегаций в СССР: с 5 по 11 августа они плыли на тихоходном корабле до Ленинграда, лишь 12 августа в Москве начались переговоры. При этом уже в первый день выяснилось, что английская делегация не имеет официальных полномочий даже на ведение переговоров. Они были подготовлены только 15 августа, но на подписание военной конвенции английской военной делегации полномочий предоставлено так и не было. Глава французской военной миссии генерал Думенк, имевший полномочия на ведение переговоров, получил устное указание Даладье добиваться подписания военной конвенции.

Бесперспективность переговоров стала для СССР очевидной при обсуждении вопроса о пропуске советских войск (в случае начала германской агрессии) через территорию Польши. 14 августа Ворошилов предложил Драксу и Думенку разъяснить их точку зрения по этому кардинальному вопросу. В ночь на 15 августа посол Англии в СССР Сиде направляет в Лондон срочную телеграмму. В ней предлагалось «чтобы французский генеральный штаб» вступил в контакт с польским генеральным штабом и получил на то согласие»...

Посол подчеркивал «необходимость особой срочности и исключительной секретности231.