Девушка с проблемами - Татьяна Алюшина

– Хо-ро-шо! – отчеканила Сашка.

Он расхохотался, весело, жизнерадостно, от всей души, сделал последние шаги к двери и спросил:

– Кто там?

– Откройте немедленно! – заорали из-за двери. – Вы затопили нижнюю квартиру! У нас вода с потолка ручьем бежит!

– Никакого творческого поиска, все банально до зевоты! – проворчал себе под нос Иван.

И открыл дверь.

Все происходило очень быстро, даже обыденно как-то – без того самого творческого энтузиазма, на отсутствие которого сетовал Иван Федорович, и без смакуемых отечественными сериалами последних лет криминально-кулачных ужасов, сопровождающих захват заложников.

Иван получил сразу кулаком в лицо, куда именно – Сашка не видела, и быстро повалился на пол. Она вскрикнула, скорее от неожиданности, но с места не двинулась, продолжая сидеть на высоком стуле. К ней подлетел давешний ночной парень из джипа, больно ухватил за локоть и потащил за собой, без слов, объяснений и даже без матов, двое других подхватили под руки бесчувственного Ивана и поволокли из квартиры. Вся процедура заняла минуту от силы.

Дверь квартиры братки аккуратно прикрыли за собой – понятное дело, любое афиширование соседям и ментам им ни к чему.

Молча загрузились в лифт всем составом. Иван был без сознания или хотел казаться таковым – голова упала на грудь, и из носа текла кровь, оставляя крупные, правильной круглой формы капли на полу.

Александра молчала, выполняя инструкции Гурова, не задавала вопросов, не сопротивлялась, подчиняясь грубой руке, державшей ее локоть.

И была почему-то абсолютно спокойной, как море в штиль.

Создавая видимость крепкой задушевной дружбы, братки, обнимая с двух сторон Ивана, усадили его в джип – ночной, знакомый, – затолкав следом туда же, на заднее сиденье, и Сашку, один сел с ними рядом, двое других впереди.

Тронулись.

Саша незаметно нашла руку Ивана и сжала, почувствовав в ответ еле уловимое пожатие пальцев.

Ей было страшно, конечно, было! Но Саньку не отпускало ощущение нереальности – фильм Кустурицы какой-то! Они ехали в давящем молчании – ни одного звука не издавали лихие хлопцы, не переговаривались, не обменивались мнениями или хотя бы междометиями, даже приемник в машине не включили! Их с Иваном не связали по рукам и ногам и даже не завязали глаза, чтобы они не увидели, куда их везут, из чего напрашивались выводы, те самые.

В какой-то момент Иван «очнулся», сделал попытку что-то сказать, дернуться все в том же молчании. Не нарушая общей нереальности картины, сидевший рядом с ними бычара дважды одарил Ивана быстрыми короткими ударами в челюсть и под дых. Иван затих и навалился на Сашку всей тяжестью, она приняла этот груз и не могла отвести взгляда от падающих на ее шелковые брюки капель крови из разбитого лица Гурова.

Сашка стала копошиться в сумке, извлекая из ее недр бумажные платки, бычара проследил за ее действиями, но промолчал. Она постаралась остановить поток крови, но голова Ивана была опущена, и Сашка никак не могла понять, откуда течет-то, и тыкала наугад, размазывая кровавые ручейки. Платки сразу же промокали, окрашиваясь в алое, набухая, а кровь продолжала течь, сочась через ее пальцы.

Выехали на МКАД, где-то свернули с кольца, удаляясь от Москвы.

Она не увидела, где случился поворот, занятая алыми ручьями, а когда отвлеклась от бесполезного врачевания и посмотрела в окно, то не смогла понять, где они едут, и, бросив безнадежные попытки сориентироваться, вернулась к своему малоэффективному занятию.

Остановились. Приехали.

Дом. Хороший, добротный, с большим участком. Не «новорусские» палаты, но и не избушка-развалюшка.

Как только машина остановилась, заехав в гараж через распахнутые ворота, три дверцы открылись одновременно, и парни, проворно выскочив наружу, стали выволакивать Сашку с Иваном из машины.

Без слов и переговоров, молча – сюр продолжался!

Через гараж, по ступенькам вниз, их провели в хозяйственную подвальную комнату. Провели, собственно, Сашку, Ивана тащили, и его ноги волочились, глухо стукаясь о ступеньки, сдиравшие бетонной шершавой поверхностью дорогую нежную кожу с его летних туфель. Санька почему-то обратила внимание именно на это и даже пожалела гуровскую обувь – расстроится ведь, туфли классные!

«Если живой останется!» – прояснила для себя она ситуацию.

Помещение, в которое их… кого привели, а кого и принесли, оказалось большой комнатой без окон и без коробки двери, с голыми, без намека на отделку, бетонными стенами, потолком и полом. Сашку усадили на стул, стоявший посередине комнаты, и умело, ловко – похоже, это было основным видом его деятельности – один из парней связал ей руки и примотал ноги к ножкам стула скотчем.

Вот хорошо, теперь скотч есть – уникальное, почти незаменимое для данной цели средство! А ведь раньше приходилось веревками завязывать – очень ненадежно, почти во всех фильмах герои из веревок как-то выпутывались!

А тут красота – заклеено намертво!

«Это ты что, Романова, крышей едешь или о нелегкой жизни бандитов переживаешь?» – удивилась Сашка своим мыслям.

Она осмотрелась вокруг.

Комната имела хозяйственное предназначение – ну, может, по совместительству использовалась как пыточная: вдоль стен стояли ящики, коробки, большие консервные банки, литров на десять, пять автомобильных колес в углу, уложенных друг на друга. Через весь потолок тянулись две железные балки непонятного предназначения, через одну из них была перекинута цепь с мощным крюком на конце.

«Нет, не может быть!» – не поверила Сашка.

Но оказалось, может! Бесчувственного Ивана, предварительно обыскав, в данный момент подвешивали за связанные – не скотчем, а веревкой – руки на этот самый крюк! Саше даже топнуть захотелось от глупости происходящего.

Ну нельзя же так! Кадр из миллиона фильмов – стандартно, аж смех сквозь слезы.

К чему эта чушь? Всенепременно подвесить за руки к чему-то, чаще именно к крюку на цепи!

Пошло! Пошло! Тупо! И… и до жути страшно!

Обычно еще в кино героя-страдальца раздевают – голый торс, босые ноги, но обязательно оставляют брюки – ну не может же висеть герой в трусах, которые будут съезжать во время зверского избиения, оголяя незагорелый зад и незащищенный пах, или вообще нагишом! Это такая мужская солидарность, что ли, неистребимая даже непереносимой ненавистью к висящему и беспомощному врагу?

Зачем вообще подвешивать за руки?!

Ее научный руководитель как-то сказал: «Чаще всего самыми действенными являются простейшие и испытанные средства!»

Сашке вдруг стало плохо, кровь отхлынула от головы, оставляя вместо себя холод, – она испугалась!

«О чем я думаю?! Почему так спокойно рассуждаю о скотче и киношных стандартах? Зачем?! Я что, от страха с ума схожу?! Мне нельзя с ума! Мне никак нельзя с ума!!»