Последний министр - 4 - Валерий Гуров

Генерал Людендорф промолчал. Что отвечать? Отвечать немцу было особо нечего. Протопопов говорил вполне очевидные вещи, неприятные для Германии, но слушали немцы спокойно. И, собственно, ожидали, что дальше скажет русский министр внутренних дел, занявший вызывающую позицию.

— Так вот, учитывая это, наш Государь Николай считает возможным обсуждать отказ от участия России в предстоящем прорыве фронта и сделать это сильно заранее... — спокойно проговорил Протопопов, как будто что-то само собой разумеющееся.

Надо ли говорить, что у господ фрицев при этих словах глаза полезли на лоб?

— Благодаря такому подходу, господа хорошие, Германия получит уникальную возможность нанести превентивный удар по всей линии западного фронта с участием дивизий, переброшенных с Востока, — усиливал Александр Дмитриевич. — Вы захлебнете атаку врага до ее начала.

Снова пауза — всего несколько секунд, чтобы дать опомниться оппонентам.

— И по сути это ваша последняя надежда в корне переломить ход военных событий в противостоянии с Антантой. До начала массовой переброски военных частей США в Европу. Мне надо заверять и объяснять вам, что оно неминуемо?

Протопопов широко улыбнулся, пожимая плечами. И в добавок демонстративно зевнул, как будто бы от скуки. Ему никто не ответил снова. Ничего заверять и никому объяснять надобности не возникло. Все итак лежало на поверхности.

— Ах да, мы готовы незамедлительно и безотлагательно приступить к снятию восточного фронта для создания Германии благоприятных условий. У вас появится возможность переброски дивизий.

— Как? — крякнул генерал Людендорф, не выдержав. Он даже не спрашивал зачем России это делать. — Как вы себе это видите?

— Мы создадим у Великобритании и Франции такое впечатление, что русские заставят немцев отступать, а лучше — спасаться хаотичным бегством. А вы воспользуетесь эффектом неожиданности. И формальное отступление превратится в прорыв.

— Это совершенно невозможно! — возмутится один из немцев. — Возмутительно.

— Вас что именно возмущает, уважаемый? — уточнил Александр Дмитриевич. — Что русские немца гонят? Так ничего удивительного тут нет.

— Как вы собираетесь это реализовать? — подключился Людендорф, пытаясь вернуть конструктив «обмену мнениями».

— Молча. Так чтобы кайзер силами своих генералов ударил по Антанте на западном фронте. Неожиданно. Кроваво. Разгромно.

Протопопов закончил словами:

— Выбор за вами, господа.

Повисла тишина.

Остальные члены российской делегации за весь диалог не проронили ни слова. Да и честно говоря половины не поняли на немецком. Протопопов говорил все то, о чем накануне было обговорено с Государем Николаем, но как он все заворачивал! Беляеву, Голицыну и остальным оставалось диву даваться.

Немцы же тщательно взвешивали услышанное со всей присущей дотошностью и скрупулёзностью.

— Предположим. Что требуется в ответ от нас? — вдумчиво спросил глава немецкой делегации.

Протопопов ожидал этот вопрос и знал, что немцы в целом положительно воспримут озвученное предложение. Поэтому тотчас начал перечислять условия:

— Первое. Россия выходит из войны в границах начала 1914 года. К нам примыкают польские, литовские и курляндские земли, — уверенно заявил он.

По миру 1918 Германии отходили Польша, Литва, часть Белоруссии, Украины, Эстонии и Латвии, а дополнительно — Моонзундские острова и Рижский залив. Теперь Александр Дмитриевич требовал тоже самое.

Только наоборот.

— Второе. Нейтралитет Германской и Российской империй, но не с Центральными державами в целом, а конкретно с вашей страной. В течение 30 дней с завтрашнего дня. Через месяц когда вы сделаете то, что должно вам, а мы то, что должно нам — проработка и заключённое мирного договора на условиях, которые станут обговариваться отдельно.

Немцы, совершенно ошарашенные, молчали.

— Решение вам необходимо принять до конца сегодняшнего дня. Вечером мы возвращаемся в Петроград — с ответом или без оного.

— Вы ставите нам ультиматум? — одновременно нахмурился и налился румянцем немецкий глава делегации.

— Именно, — согласился Протопопов без промедлений.

Глава 10

«Мы обязаны сделать это тяжелое дело… Вернее, легкое дело. Вернее, среднее, вернее, средне тяжелое с примесью трудных моментов легкого дела…», Губка Боб квадратные штаны.

Год 1917, январь 22, на железнодорожной станции Брест-Литовска.

Что ответили немцы? Давайте разбираться по порядку. Вернёмся сначала к Александру Дмитриевичу Протопопову с его текущими делами.

Итак.

Недолго припомнить, что масштабное весеннее наступление, на которое возлагала большие надежды Антанта и которого так страшилась Германия и Ко, намечалось между 1 апреля и 1 мая 1917 года.

Времени до сего действа оставалось почти полных два месяца. С одной стороны — времени много, а с другой — как посмотреть. Может так оказаться, что время это уже упущено окончательно и бесповоротно.

Однако не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — для России это наступление, и даже подготовка к нему, были палкой о двух концах. Опять таки, дабы определиться с концами, надо решить как относится к предстоящим событиям и как себя внутри них позиционировать.

Так, участие Российской Империи в подготовительных манипуляциях Антанты (причём отнюдь не на последних ролях, а в качестве убойной прорывной силы) напрочь перечеркивало все еще робкие попытки замириться с врагом через сепаратный мир. При этом одновременно, весеннее наступление Антанты позволяло держать врага за яйца, крепко так держать, основательно. И в принципе склоняло оппонентов из вражеских держав к немедленным переговорам и к скорому поиску реальных решений завершения многолетнего конфликта.

Но как уже говорились чуть раньше, до настоящего мира, и даже до вразумительных переговоров с участием высокопоставленных лиц, было как до Америки на вёсельной лодке через мировой океан.

Поэтому, когда непродолжительный разговор с немецкой делегацией подошёл к исчерпывающему концу, а русские делегаты удалились обратно в свой поезд, настроения среди них царили самые разные. У некоторых ощущалось некоторое смущение, другие же имели приподнятый дух.

— Ой-ой-ой, — тяжело качал головой министр иностранных дел Покровский, бледный как полотно. — Ну и шороха вы навели, милостивый государь! Даже не берусь ручаться, как все теперь для нас обернётся. Если смотреть с точки зрения дипломатии — это полный провал!

Обращался он, понятное дело, к Протопопову.

— Нормально шороху навели, Николай Николаевич, будет вам, — отвечал ему Римский-Корсаков, покручивая свои пышные усы. — Никакой это не провал.

— Что ж нормального то? Мы по сути не оставили врагу никакого внятного выбора. Какая это такая дипломатия? — искренне